Утро нашей любви - Страница 61

— Если я позову на помощь, Джаред, мой отец и дяди примчатся сюда и сделают из тебя отбивную.

— Китти, я не боюсь твоего отца и дядюшек. — Он перепрыгнул через стол, но Китти удалось увернуться, избежав его хватки.

Она подозрительно прищурилась:

— Конечно, боишься, как и все остальные. Джаред глубоко вздохнул, испытывая смесь досады и раздражения.

— Китти, ты единственный человек, которого я боюсь. Китти застыла на месте.

— Что?

Джаред осторожно приблизился к ней, боясь спугнуть. Она медленно попятилась.

— Проклятие, Китти! Ты что, не можешь постоять спокойно? — Он ударился об угол стола и охнул от боли, прострелившей ногу. Схватившись за бедро, он привалился к столу.

— О, Джаред, твоя нога! — Бросившись к нему, Китти обвила рукой его талию. — Обопрись на меня. — Она помогла ему опуститься на ближайший стул. — Доктор сказал, что ты должен соблюдать осторожность. Я сейчас…

Он притянул ее к себе на колени и заглушил поцелуем ее удивленный возглас. Тотчас ее страстный гнев обратился в не менее страстное желание. Один поцелуй следовал за другим, пока оба не задохнулись.

— Джаред, ты не хуже меня знаешь, что ничего не добьешься этим, как бы сильно я тебя ни любила, — вымолвила наконец Китти, тяжело дыша.

Он нежно обхватил рукой ее щеку и заглянул в глаза.

— Китти, Диана солгала: развод был законодательно оформлен. Своим враньем она только загнала себя в угол.

— А опекунство над близнецами?

— Девочки ей совершенно не нужны. Она рассчитывала таким образом заставить меня раскошелиться. Но когда судья узнал все обстоятельства; он принял решение в мою пользу.

— Невероятно! — От радости сердце Китти готово было выскочить из груди. Он усмехнулся:

— Милая, мне нужно столько тебе сказать. Прости меня за то, что я наговорил тебе в день твоего отъезда. Просто я чувствовал себя таким несчастным и покинутым, что хотел причинить тебе боль, упрекая в предательстве. Я люблю тебя, Китти. Ты вернула меня к жизни, заставила снова поверить в любовь, научила доверять людям, радоваться и смеяться. Китти, ты открыла мое сердце и изгнала оттуда горечь и ожесточение, которым я предавался долгие годы. Я винил во всем Диану, чтобы оправдать жалость к себе. Но ты и здесь была права: неверность Дианы не извиняет того, что я исключил близнецов из своей жизни. Я боялся, что если дам волю своей любви, то буду страдать еще больше. Я вел себя как последний дурак, Китти, и мое единственное оправдание — это любовь к тебе.

— Что, верно, то верно, — согласилась она.

Джаред, преисполненный раскаяния, не стал спорить.

— Как мне убедить тебя, как много ты для меня значишь? Ты показала мне новую жизнь, о которой я даже не мечтал. Не отнимай ее у меня, Китти. Моя судьба в твоих руках. Так было с того мгновения, когда я впервые увидел тебя. Можешь сколько угодно обвинять меня в том, что я неотесанный медведь, лишенный какой-либо утонченности, не сомневайся только в одном: этот медведь без ума от тебя.

Долго таить зло было не в характере Китти, особенно на человека, которого она любила всем сердцем. Она нежно улыбнулась:

— Можешь снова поцеловать меня.

Чему Джаред и посвятил следующие несколько минут. Когда они оторвались друг от друга, Китти задыхалась. Протянув руку, она провела пальцами по его щеке и хрипло произнесла:

— Я люблю тебя, Джаред. Не думаю, что я смогла бы долго продержаться без тебя — замужем или нет. — Она довольно вздохнула и прижалась щекой к его груди. — Ты был прав. Я действительно убегала от любви. Когда умер Тед, я поклялась, что никогда больше не позволю себе влюбиться. Я закрыла свое сердце для того, в чем больше всего нуждалась. Затем, когда я узнала, что вы с Дианой все еще женаты, я решила, что это возмездие за нарушение той клятвы. Но, полюбив и потеряв тебя, я поняла, что человек не властен над своей судьбой. Мы не можем запретить себе любить. Именно это и пытались объяснить мне родители после смерти Теда.

Ее губы изогнулись в мягкой улыбке.

— Если бы ты знал моего отца…

— Я уже имел удовольствие познакомиться с ним, — произнес Джаред не без иронии.

Китти подняла на него лукавый взгляд:

— Ты и вправду не боишься моего отца и других Маккензи?

Джаред не мог не усмехнуться:

— Нет. А почему я должен их бояться?

— Ну, разве ты не находишь их… э… внушительными? Он кивнул:

— Я бы сказал, да.

— Ну и… тебя это не пугает?

— Милая Китти, я уже говорил, что ты единственная, кого которого я боюсь. — Он снова поцеловал ее.

Откинувшись назад в его объятиях, Китти отдалась чистой радости поцелуя, за которым последовало несколько других.

— Ну и, пожалуй, я немного побаиваюсь твою мать, — добавил Джаред, оторвавшись от ее губ.

— Мою маму! — Сама мысль показалась Китти смешной.

— Я подозреваю, что при необходимости она способна править железной рукой, хотя и в бархатной перчатке. Собственно говоря, женщины Маккензи производят куда более устрашающее и необузданное впечатление, чем мужчины.

— Ты, видимо, не знаешь, что мужчины Маккензи наводили трепет на самых отъявленных головорезов Техаса.

— Ну, поскольку я имел дело с представителями семейства Маккензи обоих полов, позволь мне остаться при своем мнении.

— Между прочим, я одна из женщин Маккензи, Джаред.

— Что только подтверждает мой вывод. Китти обвила руками его шею и притянула голову так близко, что их губы почти соприкоснулись.

— По-моему, нам нужно продолжить этот разговор в спальне, где я смогу показать тебе, насколько необузданными могут быть женщины Маккензи.

Подхватив ее на руки, Джаред поднялся со стула.

— Я принимаю вызов и предупреждаю, что не собираюсь сдаваться без борьбы.

Куснув его за ухо, Китти проворковала:

— Именно на это, капитан, я и надеюсь. Она издала смешок, в котором звучал столь восхитительный призыв, что Джаред засомневался, что они успеют добраться до спальни.

Люк предостерегающе поднял руку:

— Ну-ка замолчите! Слышите? Внутри все стихло. Вдруг он обидел ее, а мы тут прохлаждаемся в сторонке? Гарнет выгнула бровь:

— Успокойся, Люк, ничего он ей не сделал. Женщины обменялись понимающими взглядами.

— Там чертовски тихо. Что, по-вашему, там происходит? Хани недоверчиво покачала головой:

— Люк Маккензи, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты настолько наивен. Попробуй догадаться.

— Неужели все отцы такие тупоголовые? — поинтересовалась Гарнет. Женщины захихикали.

Люк сдвинул шляпу на затылок:

— Проклятие, что вы уставились на меня, как три кошки отведавшие сливок?

— Наши жены полагают, большой братец, что у Китти с Джаредом любовь, — сказал Клив.

— Любовь? — протянул обычно сдержанный Флинт. — Для влюбленных они подняли слишком много шума.

Это замечание вызвало немедленную реакцию со стороны Гарнет:

— У тебя короткая память, Флинт Маккензи. Вспомни, сколько мы с тобой ссорились, прежде чем ты, наконец, признал, что без ума от меня.

Клив хмыкнул, явно забавляясь:

— Что правда, то правда, братец Флинт. Вы с Гарнет всласть накричались друг на друга. Это просто чудо, что ваши вопли не обратили стадо в паническое бегство на том перегоне.

— Знаешь, младший братишка, ты иногда чертовски действуешь на нервы, — предостерег Флинт. Клив пожал широкими плечами:

— Что поделаешь, если я понимаю женщин лучше, чем мои старшие братья.

Его жена Эйди не могла упустить такую возможность.

— Может, это потому, что ты потратил полжизни на изучение женщин? — поддразнила она.

— Только до того, как встретил тебя, ангелочек. — Он сверкнул призывной улыбкой, от которой ее сердце всегда таяло.

Все еще колеблясь, Люк взглянул на Хани:

— Надеюсь, ты права насчет нашей дочери, сойка. Когда он называл ее так, Хани понимала, что боевой задор покинул его. Она взяла мужа под руку:

— Пойдемте в дом. По-моему, нам пора готовиться к свадьбе.