Утро - Страница 6
Попозже вечером все решили идти на палубу, ждать соловьев, простояли минут сорок, продрогли на ночном ветру и, ничего не дождавшись, пошли ужинать.
Сережу, как своего человека, позвали в каюту, где накрыт был маленький столик.
Агния сидела в уголке на своей койке, прихлебывала сладкий портвейн из маленькой рюмочки и, глубоко затягиваясь, курила папиросу. Немолодое лицо ее с черствыми морщинками около губ и сухой кожей, обрамленное жесткой, точно из проволоки сделанной прической, как всегда, имело снисходительно-насмешливое выражение.
Ирина была в полосатой кофточке с открытым воротом. Сережа впервые видел ее такой: усталой после работы, в мягких туфлях, одетой по-домашнему, и этот ее вид казался ему необыкновенно трогательным и милым.
Валя, та все время так и смотрела Сереже в рот, в ожидании, что он скажет что-нибудь смешное, и готовясь захохотать первой.
Нетерпеливо дожидаясь, когда же можно начать смеяться, она не выдержала и спросила Сережу:
- Соскучился там без вас ваш друг?
Сережа не сразу понял, совершенно позабыв свою шутку.
- Ну как же вы позабыли? Как вы фамилию его назвали? Бубликов, что ли?
Сережа подхватил:
- Ах, Вася?.. Вася ждет не дождется нас с Ириной. В особенности меня, конечно.
Агния вопросительно посмотрела на Ирину, приподняв брови.
- Да ну его, - усмехаясь, отмахнулась Ирина, - это он все над моим Васей Сушкиным измывается... Знаешь? Ну, кому я посылку везу.
- Ах, и посылка есть? - отчаянно весело воскликнул Сережа, хотя почувствовал глухую тревогу от этого неожиданного известия. - Как это я мог позабыть? Где же она лежит? Надо сейчас же вытащить, посмотреть, не погрызли ли мыши.
Не очень охотно уступая настояниям Сережи и Вали, Ирина позволила развернуть длинный пакет, завернутый в оберточную бумагу.
- Тут четыре предмета, - объявила Валя. - Скрипка в ящичке. Бумаги какие-то. Очки в футляре. Книжка: "Всадник без головы".
- Это что? Все по его просьбе?.. - удивленно спросил Сережа, перестав на минуту дурачиться.
Ирина пожала плечами:
- Не сама же я ему такой ассортимент подобрала. Значит, по просьбе.
- Важно... - сказал Сережа, делая значительное лицо и поворачивая скрипку с боку на бок. - Теперь друг мой Вася заживет по-культурному: очки на нос, чтобы смычок с кочергой не перепутать, скрипку на плечо - и пошел скрипеть...
Валя закатывалась от хохота на все Сережины глупости, Агния снисходительно усмехалась, прихлебывая из рюмочки, а Ирина, то хмурясь, то улыбаясь, останавливала расходившегося Сережу:
- Хватит вам, все про моего Васю да про Васю. Давайте про что-нибудь другое, найдите себе другую тему.
- Другую? Не-ет. Зачем нам разбрасываться? Васю мы не оставим. "Главное - это не распыляться", как сказал фашистский генерал, когда взлетел вместе со своим штабом в воздух на партизанской мине!..
Тут даже Агния улыбнулась, покачав головой, и потом Сережа, по просьбе Вали, надел очки, сделал подслеповатое и очень глупое лицо и стал представлять, как Вася Сушкин играет на скрипке, все время путая скрипку с балалайкой и держа смычок за середину...
Ночью, у себя в каюте, уставясь открытыми глазами на стенку, где лежали полосатые тени от жалюзи, Сережа почти с отчаянием думал: "Разве это был я, тот дурак, который высмеивал этого Сушкина, хотя в глаза его никогда не видал, балагурил, из кожи лез, чтобы рассмешить девушек? Правда, все смеялись, и ей тоже нравились мои глупости. Но ведь это очень плохо, если такое нравится. Завтра найдется другой, который сумеет гораздо смешнее меня трепаться, и ей он понравится больше. Нет, завтра буду себя вести по-другому, как нормальный человек..."
Но, выйдя утром на залитую ярким, негорячим утренним солнцем палубу, увидев вокруг сверкающую тихую воду в зеленых, плавно убегающих назад берегах, мелькнувшее светлое платье Ирины и веселую рожицу Вали, он почувствовал, как та же самая бессмысленная радость переполняет сердце. Улыбаясь, он вошел в кают-компанию и начал:
- Можете себе представить, девушки, кто приснился мне сегодня?
- Бубликов!.. - смеясь, крикнула Валя, и все началось сначала.
На третий день плавания, поздно вечером, они стояли с Ириной на палубе притихшие и неразговорчивые, какими они делались всегда, оставаясь одни.
Обоим хотелось вспоминать о чем-нибудь совместно пережитом, задушевном. Хотелось каждую фразу начинать со слов: "А помните?.."
Но знакомы они были все-таки очень недавно, так что материала для общих воспоминаний было маловато.
- А помните, - все-таки спросила Ирина, - как мы в оперетте вместе были? Мне ребята ведь передали, что вы для чего-то два билета взяли. Я сидела, ждала и все думала: с кем это вы придете? Так и думала, что с какой-нибудь девушкой.
- У меня... девушка? У меня? - с возмущением воскликнул Сережа и вдруг совсем другим тоном твердо добавил: - Ведь вы же знаете.
Начиная вдруг волноваться, Ирина пристально вглядывалась прямо перед собой в темноту, не оборачиваясь, напряженно хмуря брови. Потом сурово проговорила:
- Ничего я не знаю.
- Знаете, - настойчиво повторил Сережа.
Она, быстро полуобернувшись, мельком заглянула ему в лицо и снова упорно уставилась в темноту, но, перестав хмурить брови, сказала:
- Ну, немножко знаю.
- Немножко? - горько повторил Сережа. - Вы про это можете сказать "немножко"?
- Я не сказала, что "немножко". Я сказала, что знаю немножко. - Ирина легко положила руку поверх его руки, лежавшей на перилах, и вдруг со странным любопытством быстро спросила: - А разве правда... очень?
- Ирина!.. - не то умоляющим, не то угрожающим голосом тихо проговорил Сережа. - Пускай вы рассердитесь, пускай вам это не нравится...
- Нравится, - перебивая его, сказала Ирина и вдруг, крепко и коротко сжав его руку, лежавшую на поручнях, быстро пошла, почти побежала к двери, обернулась, проговорила: - Спокойной ночи, Сережа, - и исчезла.
Сережа простоял некоторое время не двигаясь, потом пробрался, стараясь ни с кем не встретиться, к себе в каюту и лег. Руку, которую она пожала, он осторожно положил поверх одеяла к себе на грудь. Полежав так некоторое время, он поднес ее к лицу и провел тыльной стороной по щеке, ощущая еле уловимый запах.