Утренний иней - Страница 67
— Папа!
Он повернулся к ней. Нет. Лицо его было другим. Таким своего отца Ветка еще видела. Такими она видела солдат — в кино, на картинах о войне. Такие холодно-суровые, беспощадные лица были у солдат, идущих в бой.
— Папа! — воскликнула Ветка. — Что с тобой? О чем ты думаешь?
— Я? — переспросил он спокойно и вдруг улыбнулся ей. — А я думаю, дочка, о том, что ведь, наверно, нам надо ее чем-то покормить…
— А чем? — растерянно пролепетала Ветка. — Наверно, обедом?
— Так, наверно, его надо как-то приготовить?
— Ага! — сказала Ветка. — Только как ее одну оставить? Ведь тебе тоже давно нужно в постель.
— А она, по-моему, спит, — сказал он, приоткрывая дверь кухни.
Настя и в самом деле спала. Спала спокойно, словно и не в чужом доме была, а в своем собственном, в родном. Словно успокоилась и решила здесь наконец-то как следует выспаться.
— Ну что ж! — сказала Ветка, невозмутимо пожав плечами. — Ну что ж! Все прекрасно! Пусть спит… А тебе тоже надо в постель. Вернусь — проверю! Вот только всего этого и не хватало на мою голову!
На улице было морозно, и сквозь разорванные облака ярко светило солнце, заставляя снег совсем по-новогоднему, празднично искриться. Все словно радовалось тому, что метель, так упорно наступавшая утром на город, отступила, ушла — за дальний, самый дальний горизонт. А Ветка шла по улице и не видела ни светлых облаков, ни морозного солнца, ни искрящегося снега. Она шла и думала о том, что вот теперь действительно стоит на самом трудном в своей жизни рубеже — когда надо решать и делать что-то очень важное самой, самостоятельно.
Но разве ей трудно было это сделать? Она так выросла! Она так выросла за эти несколько месяцев, что миновали с той дождливой ночи в Каменском интернате! Она так выросла!
И все-таки своей дальнейшей жизни пока представить себе она никак не могла. И никаких путей к семейному примирению больше не видела… Однако то, что все так осложнилось из-за совсем чужой девчонки, ее не возмущало и не сердило. И даже странный поступок отца пока не удивлял ее больше — до поры до времени. Если он так решил — значит, надо. Девчонку нужно было спасать. Ее надо было вытянуть, вернуть из прошлого! Ветка это понимала. Она была дочерью своего отца, а значит, и для нее тоже не прозвучал сигнал отбоя…
Мимо нее шли по своим делам разные люди, не замечая ни Ветки, ни ее молчаливых слез, ни того, как медленно и тяжелоона идет. Они не знали, как она выросла и сколько взрослых забот свалилось на нее. Они не знали, что сегодня у нее так неожиданно кончилось детство. Они еще многого не знали!
Она купила то, что подвернулось под руку, с трудом сообразив, что теперь сможет приготовить что-то похожее на борщ и что-то похожее на кашу. Можно было возвращаться.
В квартиру она вошла тихо, на цыпочках, чтобы никого не потревожить. Заглянув к Насте и убедившись, что та все еще спит, она тихонько прошла на кухню.
С обедом, занятая своими тяжелыми мыслями, она провозилась довольно долго, и, когда закипело что-то похожее на борщ и сварилось что-то похожее на кашу, она спохватилась, что не заглянула к отцу, очень легкомысленно понадеявшись на его благоразумие.
Как была, с половником в руке и в материнском фартуке, она подошла к его двери и заглянула в щелку.
Это было безрассудным с ее стороны — рассчитывать на его благоразумие! Отец стоял у холодного окна, лицом к стеклу, и что-то негромко и грустно насвистывал. Ветка хотела строго прикрикнуть на него и загнать в постель, но что-то остановило ее.
Оконное стекло было тронуто нежным морозным узором. Солнце серебрило его, он переливался огнями, и морозные стволы морозных деревьев на стекле сверкали яркими светлыми искрами. С краю же эти морозные узоры сливались в сплошной пушистый, белоснежный ковер. И все это неожиданно что-то Ветке напомнило…
Ту дорогу это напомнило ей! Дорогу через поля, покрытые утренним инеем!
Отец стоял у окна, смотрел на белую дорогу, открывшуюся перед ним, и насвистывал песню, которую не вспоминал или старался не вспоминать с того самого дня, когда они шли с ним вдвоем через бескрайние поля, уходя в какое-то далекое и неведомое Неизвестное.
Теперь он вновь шел через поля, покрытые инеем. Шел под ослепительным небом и пел!
И затаившая дыхание Ветка не стала ему мешать. Пусть идет!
Она грустно покивала ему на прощание и, чтобы не расплакаться, тихонько ушла в соседнюю комнату, где спокойно, как у себя дома спала чужая девочка Настя…
Предчувствия новых неприятностей и бед, связанных с предстояшим невероятными событиями, может быть, и витали бы над Настей, если бы не снился ей какой-то хороший, добрый сон, — во сне она улыбалась. И Ветка, давно верящая в телепатию и в таинственное могущество биополя, могла бы точно сказать, какой сон ей сейчас снится.
Снилось Насте, что идет она по широкой дороге через поля в далекое неведомое Неизвестное. А рядом с ней идет, напевая песню, большой и сильный человек — самый сильный человек на свете, на руку которого можно надежно и твердо опереться. И сияет ослепительное небо над головой. И все кругом поет от солнца и света:
И кто-то ждет их в том далеком Неизвестном — кто-то очень хороший, знакомый и добрый. Ждет давно!
А вокруг них расстилаются поля, уходящие вдаль. И на бескрайних, бесконечных, как сама жизнь, полях этих лежит белый и чистый утренний иней.