Утреннее шоссе. Взгляни на свой дом, путник! - Страница 20
- Что охраняю?.. А все охраняю… Мне, Антон, видение было - старуха моя. Пришла и говорит: «Жди меня, явлюся. Рано утром, в дождик. Но в квартиру не войду, во дворе постою»… Все не идет.
Клямина нисколько не смутил смысл сказанного. На какое-то мгновение ему даже показалось, что так и случится. Старик сидел опустив плечи и сложив руки на коленях. Пуговица на хлястике его пальто болталась на последней тоненькой нитке…
Клямин смахнул со скамьи случайный ночной мусор и расположился рядом. Как он ни торопился домой, а теперь вот почему-то медлит.
- Ты б отодвинулся в сторону, дед. Скоро капли пробьют твой зонт насквозь.
- Со стороны зеркала не видать, - просто объяснил старик. - Не пробьют. Мокнет он только, и все.
- Сильный дождь был?
- Всю ночь шустрил. Часа два как присмирел… А мне в собес надо слетать, дело есть.
Они помолчали. Старик шевельнулся, сел поудобнее и притих в ожидании.
- Придет, если обещала, - подбодрил Клямин.
- Придет, - уверенно отозвался старик, - А что это тебя не было видно? Я уж думал - посадили тебя.
- Здрасьте, - оторопел Клямин. - С чего бы вдруг!
- А так.
- Видение, что ли, было?
- Нет. Долго ты не показывался. А куда мог деться такой орел, как ты? - рассуждал старик.
- Всего-то пять дней и не показывался, - обиделся Клямин. - За лекарством тебе ездил.
Старик чуть повернул лицо с давно не бритыми впалыми щеками и молча уставился на Клямина.
- Калган-корень ты просил. Помнишь? Я и привез тебе. Подарок.
Старик молчал. Потом издал губами какой-то звук: не то сплюнул, не то цыкнул.
- А на кой он мне, корень твой? Это Мария просила. Хотела подольше пожить. А мне он - наоборот… Я дни считаю, а ты хочешь притормозить… Выбрось и разотри.
- Ты что, дед?! - негромко и сильно проговорил Клямин. - Я из-за него чуть жизни не лишился, была история…
Конечно, Клямин не забыл, что встретил он корень на рынке случайно и что случайно же вспомнил о давней просьбе стариков соседей. Можно сказать, блажь на него тогда нашла. А вот сейчас…
Клямин грубо отодвинул ногой изящные портфели-«дипломаты», наклонился, ухватил ручку своего чемодана и вскинул его на колени. Щелкнул замком. Чемодан был набит как попало случайным тряпьем, бумагой. Из-под них торчали углы каких-то коробок. Все говорило о торопливом, похожем на бегство отъезде. Руки Клямина беспорядочно перебирали все это барахло, перемешивая его. Наконец он нашел то, что искал. В прозрачном пакете виднелись мышиные хвостики корешков. Он молча сунул пакет прямо под нос старику. Тот покачал головой, глаза его, мутные, с покрасневшими ободками век, смотрели с укором. Старик тронул ладонью напряженную руку Клямина:
- Ты, Антон, уже не маленький, а не понимаешь… И ступай домой. А то она не придет при тебе, застесняется.
- Кто не придет, кто? - зашелся Клямин. - О чем ты болтаешь, старый пень? Умерла она. Два года как умерла. Ты что, рехнулся совсем? Видение ему было! Это ж надо…
Старик помолчал, шевеля губами, словно бы сдерживая слова.
- Знаю, Антон. Я все знаю. Конечно, не придет она… И не кричи так, люди спят. Отвяжись. Надоел уже…
Старик Николаев встряхнул зонтик, отвернулся и уставился в тусклое зеркало. Он всем своим видом показывал, что его здесь уже нет.
Антон взглянул на старика, вернее, на то место, где под черным кругом зонтика торчали ботинки со вздутыми мысками. Он постоял немного, сунул пакетик с корешками в карман брюк, поднял чемодан и портфели и побрел к своему подъезду…
В комнате стоял тяжелый, пыльный запах. Давно пора свезти в чистку ковры - вся духота от них. Клямин раздвинул шторы, впуская в комнату сырой свет. Полированная мебель, хрустальные бокалы и вазы, бронзовые статуэтки - все это как бы погрузилось в какой-то омут. Получалась размазанная картина, рамой для которой служили темные, с желтой искоркой, стены. Клямин любил свою квартиру и с удовольствием возвращался домой. Обычно он возвращался, когда квартира еще хранила его присутствие: вышел и через несколько часов вернулся. Но если его здесь не было несколько дней, из комнаты что-то улетучивалось. Она становилась чужой ему, подчеркивала его одиночество…
«Черт бы тебя взял, старик, - хмурился Клямин. - Ты еще тут…»
Он скинул одежду и полез под душ. Вода шла поначалу холодная - застоялась в трубах, как всегда это было ранним утром. Но Клямину ждать не хотелось, и он любил холодный душ. Струйки колко били по плечам и груди, сползая к ногам. Сердито клокотала горловина слива, справляясь с потоком. Постепенно вода становилась теплее, и вот уже пришлось разбавлять ее холодной. Но главное - совсем расхотелось спать. Сколько ему пришлось спать за последние сутки с лишком? Только в самолете вздремнул часок… И все… А что произошло за это время? Везение не оставило Клямина. Капитан Худяков оказался решительным и сообразительным парнем. «Таким командиром может гордиться армия», - умильно думал Клямин, глядя, как прилежный, похожий на подростка капитан отдает распоряжения своим добрым молодцам.
Поставить на колеса перевернутый автомобиль не составило большого труда. Лениво, как буйвол из грязи, поднимался он, уступая дюжине здоровяков. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться - вид у автомобиля далеко не товарный. Правый бок смят, задняя стенка вырвана. И стойки пошли. О стеклах и говорить нечего. Двигатель все же работал. Правда, в нем что-то бренчало, билось, сипело. Но проехать сорок километров до Ставрополя было вполне возможно… Только как быть с камнем? Пихать его в автомобиль после аварии рискованно - большая нагрузка.
Мощный военный грузовик подхватил камень на тросы и сдвинул его к обочине. Там он и остался как загадка природы…
Антонина не протестовала - понимала, что кругом виновата.
Движение на шоссе возобновилось.
Капитан учтиво отдал честь Клямину и посмотрел на часы. Дело заняло пятнадцать минут. Еще можно было успеть в театр, если увеличить скорость. Сержант-водитель воспринял приказ о быстром броске с явным удовольствием. «Полетим, как птички», - сказал он и улыбнулся симпатичной женщине, которая наблюдала за действиями солдат, сидя в зеленом «газике» на белых колесах. И которой Клямин, несмотря на свой аховый вид, успел несколько раз со значением улыбнуться…
Вскоре на дороге стало тихо и пустынно. «Хорошо, что инспектора не вызвали», - подумал Клямин. Конечно, решись он ремонтировать автомобиль официально, акт инспектора был бы необходим. Но ремонтироваться официально Клямин не собирался. И долго, и сложно… Так он рассуждал про себя, бродя в полутьме по грязи, собирая в кучу коробки с обувью и остальные остатки крушения. Все, что удалось найти, он сложил ближе к левой, уцелевшей боковине. Рядом посадил лупоглазую Антонину. Приказ был короток: «Сидеть! Придерживать на поворотах!»
Въехали они в Ставрополь глубокой ночью, вызывая живейшее любопытство у местных собак. Остановив машину у автобусной станции, Клямин связал в два больших тюка все свое имущество и сдал в камеру хранения. Пришлось сдать и портфели-«дипломаты» - не таскаться же с ними по ремонтным делам. Испытывая тошноту где-то под ложечкой, он поставил портфели на облезлую полку. Поставил, посвистывая, стараясь не выдать волнения. На что кладовщик сделал краткое замечание: «Что свистишь? Денег не будет. Примета». Клямин сразу притих. Кладовщик выдал ему жетоны, опустил решетку и отправился спать. После решения вопроса с «дипломатами» Клямин перестал обращать внимание на Антонину. Правда, он дал ей совет: найти заправочную станцию и попытаться уговорить какого-нибудь шофера-транзитника привезти камень.
Антонина тотчас исчезла. Возможно, ее тяготило чувство вины перед Кляминым. Или она опасалась, как бы Клямин не потребовал финансовой компенсации стоимости аварийного ремонта. Но факт оставался фактом - только что женщина стояла рядом, куталась в платок. И вот ее уже нет и в помине…
А Клямин отправился на своем катафалке искать таксопарк. Или автобазу «скорой помощи». Блуждая по предрассветному городу, он выкрикивал в пустую раму от лобового стекла: «Лосей он кормил из рук! Ах я дурак, дурак… Ну, чего не хватало?!» На короткий срок он затихал, втягивая ноздрями холодный воздух. Но картина катастрофы вновь тормошила его сознание. И он продолжал что-то выкрикивать невнятное, боясь задохнуться от ярости. «Что боялся упустить, пес?! Сотню за могильный камень, - казнился Клямин. - Лоб разбил, босяк! Дерьма тебе не хватало, да? Так ешь полной ложкой!» И он решил во что бы то ни стало сегодня же вернуться домой. Не станет он ждать неделю, пока отремонтируют автомобиль.