Утраченная невинность - Страница 88

Джессип покраснел.

— Я просто исполняю свой долг, господин. — Он бросил взгляд на Уиллера. — А господин Дрискл?

— Он со мной, — покровительственно произнес Дарран, еще сильнее сжав пальцы на плече Уиллера. Толстяк пискнул. — Но он себя неважно чувствует. Говядина не в то горло пошла. — Он с укором посмотрел на Уиллера. — Нельзя разговаривать во время еды, мой милый. Может случиться несчастье.

Уиллер хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, поэтому Джессип кивнул и предостерегающе поднял палец.

— Значит, две минуты. И только потому, что вы работаете во дворце.

— Именно, — сказал Дарран.

— А когда закончите и пойдете домой, лучше вам быть поосторожнее, — добавил Джессип. — Обстановка в городе тревожная, всякое может быть.

Дарран улыбнулся и кивнул:

— Мудрый совет. Спасибо.

Джессип отошел, и Дарран разжал пальцы на плече Уиллера.

— Беги отсюда, Уиллер, и забудь, что видел меня здесь… Иначе, клянусь, ты пожалеешь о нашей встрече.

Спотыкаясь и вполголоса бормоча проклятия, Уиллер опрометью бросился прочь. Эшер с интересом рассматривал Даррана.

— Боллитон?

Дарран вздохнул.

— Увы, мерзкое дело. Мне пришлось пополнить казну принца из собственного кармана. И сохранить некоторые факты… в тайне. Хотел выгородить Уиллера. Тогда мне казалось, что он того стоит.

— Надо было еще тогда избавиться от негодяя, — пробормотал Эшер. — И другим не пришлось бы страдать. — Внезапная волна боли пронзила его тело, и Эшер снова соскользнул по прутьям решетки на гнилую солому.

Дарран не ответил. Он просто стоял молча и со странным выражением наблюдал за истерзанной жертвой Джарралта. Тело узника покрывали высохший навоз и загустевшая слизь тухлых яиц — знаки внимания благодарной публики. Эшер смотрел в сторону, не желая встречаться с Дарраном взглядами.

— Что ты здесь делаешь, Дарран? Пришел поглазеть?

Секретарь принца перевел взгляд на толпу.

— Я пришел посмотреть на них всех. Не сомневаюсь, что теперь все, до последнего ребенка в этом городе знают, что ты арестован и за что. Через несколько дней об этом будут знать даже на побережье.

Эшер прикрыл глаза.

— Мои проклятые братцы будут рады. Так и вижу улыбки на их лицах. — Вспомнив о побережье океана, о живущих там людях, он закусил губу. Потом заставил себя посмотреть на старика. Эшеру было легче еще раз пережить кочергу Джарралта, чем просить о чем-то эту старую ворону. — Дарран, окажи услугу.

Дарран несказанно удивился.

— Услугу?

— Не мне, — быстро добавил Эшер. — Не совсем мне. У меня был друг. Джед. Мы выросли в Рестхарвене вместе. Он пострадал, выполняя мою просьбу, и так и не оправился. И никогда не оправится. С тех пор как мы вернулись из Вествейлинга, я посылал ему деньги. Следил, чтобы за ним присматривали. Когда все это закончится… Когда меня… — Он глубоко, с болью вдохнул, потом выдохнул. — Когда меня не станет, не мог бы ты пересылать ему деньги из оставшихся у меня сбережений? Пожалуйста…

Дарран смотрел на него со смешанным чувством изумления и печали.

— Эшер, все твои деньги конфискованы. Твое имущество тоже. У тебя даже старой рубашки не осталось.

Этого следовало ожидать, подумал Эшер. Джед. Он проглотил горечь. Вдруг вспомнил еще о чем-то и резко сел, забыв о боли.

— А Сигнет? Что с ним?

— Мне очень жаль, — ответил Дарран, помолчав, — но с конюшни забрали всех лошадей. Кто-то мне говорил, что твоего коня — прости, мне действительно очень жаль — забрал Конройд Джарралт.

Эта новость была мучительнее, чем все страдания плоти. Он закрыл обезображенное побоями лицо израненными руками и почувствовал, что вот теперь его крепкая как железо воля ломается. Его конь, его Сигнет, стал жертвой этого жестокого человека, его острых шпор и плетки.

Дарран подступил к решетке вплотную.

— Знаешь, Эшер, а ведь мне все рассказали, — прошептал он. — Это правда? Что ты можешь… Ты меня понимаешь?

Сраженный вестью о несчастном Сигнете, Эшер отнял ладони от лица.

— Какое это имеет значение?

— Эшер! Это правда?

Эшер не двигался. Но отрицать не видел смысла.

— Правда. Но на твоем месте я бы не стал брать с меня пример. Джарралт тебя уничтожит.

Дарран, казалось, разрывался между страхом и любопытством.

— Но если у тебя есть… сила… разве ты не можешь вырваться на волю?

Он сам задавал себе тот же вопрос. Эшер полагал, что это возможно. Теоретически. Скажем, он мог вызвать в городе такой мороз, что все жители превратились бы ледяные статуи. Потом он мог бы выбраться из клетки и убежать. Но, скорее всего, при первых же признаках магии стражники просто оглушили бы его дубинками. Или забили бы насмерть. И опять же бежать некуда.

— Нет. Не могу.

Дарран подался вперед, почти касаясь решетки лицом.

— Я знаю, почему ты это сделал.

Эшер открыл глаза.

— Теперь не имеет значения почему.

— Ты сделал это, потому что любишь его.

Эшер рассмеялся.

— Теперь ты веришь? — Он приложил скованные руки к груди, унимая острую режущую боль. — Гар для меня был большим братом, чем Зет, Вишус или любой другой из моих родных братьев. Я сотню раз мог уйти. И следовало уйти. И хотелось. Но я не ушел. И нарушил Закон Барлы, потому что он попросил. Потому что он обещал защитить меня, а я поверил. Я думал, его слово чего-то стоит. — Он сжал кулаки. — Лучше подумай о себе, старый трухлявый пень. Внимательно посмотри на то, что здесь происходит, и дважды спроси себя, куда ты идешь, оставаясь с ним. Потому что верность приведет тебя сюда же. Дарран вцепился пальцами в прутья решетки.

— Послушай, Эшер…

С противоположной стороны телеги Джессип и остальные стражники сбились в кучку вокруг разносчика, чтобы выпить эля и подкрепиться пирогами с мясом, которые готовились на переносной жаровне. Один шевелил угли кочергой, и они дышали алым жаром. В мозгу Эшера проснулось ужасное воспоминание, мышцы свело судорогой, и он обмочился. Ему стало стыдно.

— Эшер?

Он обозлился.

— Убирайся, Дарран. Нечего тебе здесь делать, я устал от твоей безобразной рожи.

Дарран не сдвинулся с места.

— Не раньше, чем ты услышишь то, зачем я пришел.

— Мне плевать.

— Гар не виноват.

Эшер горько усмехнулся.

— Не виноват? А кто же тогда виноват? Он обещал защитить, а теперь смотри, где я и что со мной!

— Если позволишь, я объясню, тогда…

— Объяснишь? — спросил Эшер язвительно. — Объяснишь что? — Ему хотелось закричать, броситься вперед, схватить старика за горло и заставить замолчать. — Что Гару пришлось переступить через себя? Я это знаю!

— Прошу тебя, Эшер, ты должен понять его положение!

— Я понимаю! Он жив, а я скоро умру. Он в своей Башне, а я в этой клетке. Я спас ему жизнь, Дарран! Если он и дышит сегодня, то только благодаря мне!

— Я знаю. — Дарран закивал головой. — И он знает.

— Значит, он должен остановить все это! Он мой должник, понимаешь, старик?

— О, Эшер, — прошептал Дарран дрожащим голосом. — Неужели ты думаешь, что он не спас бы тебя, если б мог? Но он не может! У него связаны руки, он…

— Связаны? — зловеще спросил Эшер и поднял свои руки в кандалах. — Проклятие, у меня они закованы!

Дарран отступил назад, огорченно качая головой.

— И это он знает. И страдает, Эшер. Ты даже не представляешь себе, как он страдает. И ничего не может сделать. Ему угрожает опасность. Ужасная опасность. Ему… и народу олков. Он был вынужден подписать твой приговор.

— Он король, Дарран! Он может его отменить!

В глазах Даррана стояли слезы.

— Уже нет. Разве ты не знаешь? Тебе не сказали? Сегодня днем он отрекся от престола в пользу Конройда Джарралта. Новый король заключил его в Башню. Все, что он сможет для тебя сделать, — прийти сюда и сидеть в этой клетке вместе с тобой.

Последняя надежда угасла. В отчаянии Эшер бросился на решетку, у которой стоял Дарран, и прижался к ней лицом.