Утраченная невинность - Страница 34

Тяжело вздохнув, Гар выпустил безвольную руку Дурма. Жалость и отчаяние сдавливали грудь, мешая дышать и вызывая боль в сердце.

— Иногда я думаю, что теряю время, приходя сюда, Никс.

Целитель положил ему руку на плечо.

— Не совсем так, ваше величество. Я верю, что наш добрый Дурм черпает силы из самого факта вашего присутствия. Ведь вы его любите.

— Он борется, так? — спросил Гар, хмуро рассматривая восковое лицо Главного мага. — Почему? Почему ему приходится так упорно бороться? Помнится, ты говорил, что раны начали заживать.

Никс отвел взгляд и посмотрел на вазу с лилиями, стоявшую на подоконнике.

— Они заживают. Но медленно.

Казалось, от взора Гара может вспыхнуть сухая трава. Он с трудом сдерживал гнев, помня о королевском достоинстве.

— Слишком медленно!

— Все, что можно было сделать, сделано, ваше величество. Каждый час он получает дозу снадобий, изготовленных из свежайших и самых действенных трав сада и оранжереи лазарета. Весь мой магический арсенал используется для его исцеления.

— Почему же он не выздоравливает? Почему лежит день за днем, не приходя в сознание, не говорит со мной и даже не открывает глаз?

Никс развел руками:

— Если бы я мог ответить на эти вопросы, господин, то стал бы величайшим целителем в истории. Но он идет на поправку. Просто требуется время.

Гар вскочил на ноги и принялся нервно ходить по палате.

— На меня давят, Никс. Тайный Совет рано или поздно потребует, чтобы я решил судьбу Дурма. Он был лучшим другом моего отца. Он был несравненным Главным магом. Он нужен мне. Я уже дважды затыкал рот своим советникам. Но постоянно откладывать решение вопроса не смогу. Королевство нуждается в Главном маге. Когда я его получу?

Никс втянул кисти рук в рукава халата и сложил их на груди. Смотрел он недовольно и вместе с тем упрямо.

— Ваше величество, вам лучше знать.

Уязвленный, Гар сжал пальцы в кулаки и уставился в маленькое окошко палаты. В саду за окном на грядках с цветами и целебными растениями трудились мужчины и мальчишки; они весело смеялись, радуясь раннему солнечному утру. Как он завидовал им, их беззаботной жизни. Если бы он мог рассчитывать на существенное, заметное улучшение состояния Дурма к концу недели! Иначе ему не останется ничего другого, как допустить Конройда Джарралта в Погодную Палату.

И что самое противное, это будет правильное решение.

— Прости, Никс, — вздохнул Гар. — Не хотел тебя обидеть. Знаю, ты не можешь назвать точные сроки. И верю, скажешь правду, если спасти Дурма станет невозможно.

Суровое лицо Никса смягчилось.

— Ваше величество, я знаю вас с младенчества. Не гневайтесь, примите совет от старика.

— Прошу тебя, говори.

— Не поддавайтесь на провокации людей, которые на самом деле заинтересованы в том, чтобы Дурм выздоравливал как можно медленнее. И не идите на поводу у тех, кто искренне желает королевству блага, но не до конца еще приняли ваш новый статус. Вы король. Ваша власть освящена Барлой, благословлена Погодной Магией. Не забывайте об этом… не позволяйте тем, кто клялся служить вам, забыть о том, что вы — король.

Гар с изумлением смотрел на Никса. Когда смысл слов лекаря до конца дошел до его сознания, он ощутил, что груз, давящий на грудь, уменьшился и дышать стало легче.

— Не позволю.

— Вам требуется отдых, — без перехода сменил тему Никс. — Я провел больше лет, чем вы живете на свете, в наблюдениях за тем, что делает Заклинание с вашим отцом. Это жестокая вещь. Берегите свою энергию, ваше величество, иначе вы не доживете до той поры, когда сможете увидеть сына, который пойдет по вашим стопам.

В ответ на это суровое внушение Гар лишь стиснул зубы. Никс говорил только то, что велел его священный долг. И, проклятие, он был прав. Как оказалось, мать не зря постоянно сетовала на Заклинание. Несмотря на укрепляющие средства, которыми пичкал его Никс, голова у Гара болела постоянно, а кости, казалось, в любой момент могли рассыпаться в пыль. Стоило немного ослабить контроль над собой, и мысли начинали кружиться, как пух на ветру, и остановиться на какой-то одной было невозможно. Временами его пробирала внутренняя дрожь, словно ветер беспрепятственно пронизывал кожу.

— Прошло всего три недели, — сказал Гар. — Со временем я привыкну, как до меня привык отец, а до него — дед. Барла не могла дать мне корону и забыть о том, что для обладания ею необходима сила.

Озабоченно глядя на Гара, Никс кивнул:

— Конечно.

Гар перевел взгляд на неподвижное тело мага и с грустью сказал:

— Я должен вернуться к своим заботам. Если он хотя бы пошевелится…

— Непременно, — откликнулся Никс, открывая дверь палаты. — Сразу же извещу.

Проходя через анфилады дворца к пустым апартаментам Дурма, король снова и снова обращался к Барле: «Пусть он скорее очнется. У меня почти не осталось времени».

Ему было не по себе. Как-то странно и даже… неприлично, что ли. Он сидел в мертвой тишине в личном кабинете Дурма, держа в руках один из магических текстов, которые старик столь ревностно оберегал от чужих глаз. В этой комнате, принадлежавшей Главному магу, король чувствовал себя взломщиком. Гару казалось, что в темноте вот-вот раздастся сердитый голос, требовательно вопрошающий, что он тут делает…

Книга, лежавшая на его коленях, содержала заклинания, необходимые для изготовления мраморных статуй, которыми предстояло украсить надгробия его родителей и сестры. Конечно, в городе жили доранцы, которые могли бы справиться с этим без проблем. Когда к ним обращались люди, нуждавшиеся в подобной услуге и готовые заплатить, они соглашались помочь и использовали магию. Но когда речь шла о королевской семье, то, согласно традиции, эта обязанность возлагалась на Главного мага.

Поскольку Дурм лежал без сознания, приходилось браться за дело самому. Последняя услуга тем, кого он любил и пережил только по капризу судьбы.

Он листал ветхие страницы, которым было уже несколько веков, пока не нашел нужную магическую формулу. Прочитав слова, попробовал начертать знаки и вновь подивился той перемене, что произошла с ним за последнее время.

Год назад он заучивал простейшие заклинания, стараясь услышать их живое звучание в голове. Ничего не получалось, потому что без магии это равнялось попытке глухого услышать музыку, читая ноты. Теперь магическая формула зазвучала в мозгу мощно, подобно поющему хору, а в ответ, наполняя кровь, взыграла магия.

Забыв об усталости, не замечая течения дня за занавешенными окнами, король с головой погрузился в мир чудесного и позволил своей магии петь.

Согласно объявлению на дверях дворцового зала, где были выставлены для прощания тела короля, королевы и принцессы, доступ жителей города и всего королевства прекращался в шесть часов вечера. Эшер стоял в тени глубокого дверного проема и слушал жалобные протесты опоздавших, которых вежливо, но непреклонно оттесняли от дверей стражники Ройс и Джоулин, дежурившие в зале в этот час. Было уже почти полседьмого. Он целый день проводил консультации и очень устал. Проголодался. Истрепал нервы проблемами других людей. И с ужасом думал о том, что впереди ночь Заклинания. Эшер мог назвать по крайней мере три места, которые предпочел бы Погодной Палате.

И все же туда придется идти.

Наконец, опоздавшие смирились. Эшер подождал, пока их выведут из дворца, потом сам зашел в зал.

— Не надо, — сказал он, когда Ройс и Джоулин собрались закрывать двойные двери зала. — Ступайте домой. Я побуду здесь, пока не придет смена.

Стражники с удивлением уставились на него.

— Ты серьезно? — спросил Ройс.

Он невесело ухмыльнулся.

— А ты помнишь, чтобы я говорил когда-либо несерьезно? Идите. Сматывайтесь. А то я доложу Оррику, что вы не подчинились моему приказу.

Джоулин тоже оскалил зубы в улыбке.