Утраченная невинность - Страница 23

Этот простой жест сломал барьер тишины между королем и его народом. Гара обступили, сотни рук протянулись к нему, тысячи жаждали прикоснуться к их новому, явленному столь чудесным образом повелителю и защитнику. Жаждали убедиться в существовании чего-то надежного в этом еще не отошедшем от скорби мире. Мире, возможно, стоящем на пороге неизведанных перемен. Вокруг Гара сияла аура, напоминающая пламя свечи; он шел сквозь людскую массу, обнимая и принимая объятия, и народ расступался, давая ему дорогу. Он шел, предлагая себя их рукам и сердцам и отпуская с миром души своих любимых.

Эшер некоторое время молча наблюдал за ним, потом повернулся к Холзу:

— Что ж… Кажется, он знает, что делает.

По морщинистым щекам старика текли слезы.

— Он действительно сын своего отца, — прошептал служитель, неотрывно следя за продвижением Гара в толпе. — Впервые с тех пор, как я увидел тот ужасный пролом в стене Гнезда Салберта, мне не страшно.

Эшер задумчиво посмотрел в небо:

— Страшно должно быть Джарралту. Он ведь здесь и видит все это.

— Я знаю Конройда Джерралта всю жизнь, Эшер, — мягко произнес Холз. — Он кто угодно — возможно, непокорный и неприятный человек, — но не еретик и не предатель. Конройд любит наше королевство. Он никогда не причинит ему вреда. Если ты ни во что больше не веришь, то поверь мне.

Спорить смысла не было. Эшер кивнул:

— Хорошо.

— Сейчас я возвращаюсь в храм Барлы, чтобы помолиться за покойных короля, королеву и ее высочество. Если потребуюсь его величеству, посылай гонца.

— Хорошо, — повторил Эшер и сделал шаг в сторону, уступая Холзу дорогу.

Сам он не спешил последовать за служителем Барлы и, обернувшись, окинул толпу долгим взглядом, высматривая своего короля. Похоже, Гар задержится на несколько часов, пока каждый желающий олк или доранец не сможет дотронуться до него. А раз так, мастер Эшер, бывший рыбак из Рестхарвена, то опять вам не спать до глубокой ночи. Ура!

Негромкое покашливание за спиной оторвало его от размышлений. Он обернулся.

— Можно распускать людей, Эшер? — почтительно спросила Марна. — Я могу отпустить их домой?

Никогда раньше она с ним не разговаривала. Хотя он за это время никак не изменился. Ожидать того же от других? Неужто блеск славы Гара коснулся и его?

Он кивнул:

— Можете, госпожа Марна. Работы нет, а их, скорее всего, ждут семьи.

— А вы?

Он пожал плечами.

— Полагаю, мне придется ненадолго задержаться, пока толпа не успокоится и не разойдется. Возможно, королю понадобятся мои услуги.

— Да, конечно. — Она заколебалась, и снова из ее глаз побежали слезы. — Скажите, пожалуйста, его величеству, что я очень скорблю. Что все мы очень скорбим.

— Обязательно.

Она провела кончиками пальцев по его рукаву.

— Спасибо. Доброй вам ночи, Эшер.

— И вам, госпожа Марна.

Провожая ее взглядом, он видел, как она собрала людей и повела их к задним дверям. Снаружи бушевало людское море. Внезапно затосковав по дому, Эшер развернулся и пристроился в хвост вереницы сослуживцев, покидающих Палату Правосудия.

На конюшенном дворе, примыкавшем к Палате Правосудия, Эшер увидел жующего сено Сигнета, а через стойло от него — дремлющего Баллодэра. Единственный работник, мальчишка Вонни, полировал уздечку.

— Можешь идти, Вонни, — разрешил он. — Других лошадей здесь нет. Я подожду его величество, а заодно прослежу, чтобы с ними ничего не случилось.

Робкий Вонни низко поклонился в знак благодарности, зажег лампы на конюшенном дворе и торопливо убрался. Эшер нашел пустое ведро, перевернул его и уселся в свободном стойле между Сигнетом и Баллодэром. Любопытный Сигнет ткнулся мордой в волосы. Эшер потрепал его по ноздрям. Поняв, что яблока не получит, Сигнет опять принялся за сено. Эшер вытянул ноги, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

Очнулся он оттого, что кто-то пнул его в лодыжку.

— Эй! — охнул Эшер и открыл глаза. Было темно и холодно. — Где Гар?

— Все еще там, — ответила Дафна. На ней была черная шерстяная кофта, застегнутая на все пуговицы; в одной руке Дафна держала корзину, накрытую куском холста. — Проголодался? Я принесла поесть.

Он вскочил на ноги.

— Который час?

— Почти половина седьмого. — Она поставила корзинку на пол и сняла холст. Воздух наполнился ароматом горячего ячменного хлеба. Эшер жадно потянул носом.

Вынимая содержимое из корзинки, Дафна сообщила:

— На площади еще полно народу. Они не уйдут, пока каждый не дотронется до нового короля. А он не может позволить себе уйти, хотя к этому моменту уже должен был лишиться сил. По всему городу люди славят его имя. Раньше чего-то боялись, но сейчас это прошло.

Он протянул руку и принял предложенную пищу, завернутую в салфетку.

— Как ты узнала, что я здесь?

Дафна лукаво улыбнулась.

— А где же тебе быть, ожидая его, как не поблизости?

Эшер ничего не ответил, потому что набил полный рот и не мог говорить. Ячменный хлеб был пропитан маслом; он мычал от удовольствия, пожирая его. Дафна улыбалась, радуясь, что ему нравится, и протягивала куски жареного цыпленка. Масло текло по подбородку и капало в рукава, но он не обращал внимания. В голове засела только одна мысль: она позаботилась о нем и принесла поесть.

Наконец девушка спросила:

— Если можешь, скажи, как там мастер Дурм? Только правду.

— Пока живой, — ответил Эшер, протягивая руку к хорошо прожаренной куриной ножке. — А ты где стояла на площади? Слышала, как Холз произнес речь и провозгласил Гара королем?

— Речь была замечательная. Многие плакали.

Облизывая масло и куриный жир с пальцев, он поинтересовался:

— А ты?

— Тебе нужно побольше слез? — спросила она, наклоняясь к корзине. — Их и так слишком много.

Эшер протянул ей салфетку, и Дафна вновь положила на нее еду. Ну что с ней делать! Если и пустит слезу, ни за что не признается. Означает, ли это, что она никогда не будет принадлежать ему? Все будет носить в себе и ничем не поделится? Такое вполне возможно. Его охватило отчаяние. Его переполняли желания и мечты. Но мечты растворялись, как туман в лучах утреннего солнца. Какая же она на самом деле?

— Что не так? — спросила Дафна, пристально глядя ему в лицо. Эшер покачал головой.

— Все хорошо. Просто замечательно. — И снова набил рот восхитительным горячим хлебом, чтобы ничего не говорить. Чтобы не ляпнуть ничего такого, что нельзя будет взять потом назад, о чем придется пожалеть.

— Теперь все переменится, — сказала Дафна, роясь в корзинке. — Ты об этом думал?

Думал каждую секунду. И бодрствуя. И во сне. С того момента, как побывал в Гнезде Салберта.

— Думал немного.

— Теперь у него не будет времени для управления олками. Заклинание погоды поглотит его целиком, пожрет заживо, как пожирало других до него. — Она выпрямилась. — Думаю, он попросит тебя взять это дело на себя. Правитель олков Эшер. Эшер из Дораны, а не из Рестхарвена.

Эти слова, как гарпун, вонзились ему между ребер.

— Ты говоришь, как мой приятель Мэтт, — грубо бросил он. — И я отвечу тебе так, как ответил бы ему. Дорана — мой дом на сегодня, не навсегда.

— Отлично. Но если уж «на сегодня», то что ты намерен делать? — потребовала она ответа. — Если король попросит тебя принять обязанности Правителя олков, что ты ответишь?

Он швырнул испачканную маслом салфетку и куриную кость в корзинку.

— А ты как думаешь? Отвечу, как всегда, когда он просит. Соглашусь.

Дафна коснулась его руки и улыбнулась. По телу прошла дрожь, в небе будто сверкнула молния.

— Не надо так злиться. Это еще не самый худший способ занять свое время.

— Хуже не бывает, — пробормотал он, подавив желание схватить ее пальцы и держать их до скончания времен. — Потому что тогда мне придется работать рука об руку с этим чучелом, Дарраном, а мы с ним с первого дня знакомства мечтаем убить друг друга. А если мечтаем, то когда-нибудь…