Утерянная брошь - Страница 45

– Но это неслыханно! Министр двора путает свой карман с государственным, а император тому потворствует, – воскликнул судебный следователь и, испугавшись, что ляпнул лишнее, потупил взор.

– А вы бываете горяч, как я посмотрю, – хмыкнул Шувалов. – Из вашей сентенции напрашивается вывод, что его величество ставит дружбу с Адлербергом выше интересов государственной казны. Должен вам заметить, Чаров. Государь самодержавный монарх и хозяин Земли Русской, а посему волен поступать по своему разумению и перекладывать свои деньги из одного кармана в другой, как он заблагорассудит.

– Однако ж во время оного перекладывания пропадают значительные суммы. Эпоха подобного э-э-э… восточно-расточительного отношения к государственным финансам безвозвратно канула в Лету, ваше высокопревосходительство.

– Только не в России, Чаров.

– Но отчего государь так слепо благоволит Адлербергам? – он не мог взять в толк первопричину необъяснимого расположения царя к министру двора и его семейству.

– Ноги растут из их прошлого, Чаров. Состоя при особе государя, когда тот был наследником, и будучи его адъютантом, он сделался ему другом и поверенным его тайн. Когда же Александр Николаевич взошел на трон, Адлерберг извлек из расположения его величества невероятные для себя выгоды. Не желая ворошить эту тему, скажу лишь одно. Ежели примете мое предложение и поступите в Третье отделение, а лучше… – граф умолк на мгновение, – продолжите исполнять мои поручения, служа в каком ином ведомстве, вам предстоит вскрыть заразный гнойник, имя которому казнокрадство и мздоимство высоких чиновных особ.

– В таком разе прежнюю службу в Окружном суде мне придется оставить, ваше высокопревосходительство.

– Переведетесь в Министерство внутренних дел или государственных имуществ, где будете состоять чиновником по особым поручениям.

– А как быть с содействием коммерческим интересам Полякова? – дернул черт задать неудобный вопрос судебного следователя.

– Намерения Полякова пока что совпадают с интересами государства. Прокладка железных дорог необходима империи. Не поможем мы Полякову, он найдет иных лиц, кто доставит ему требуемые концессии, как нашел ранее ныне покойного министра почт и телеграфов графа Толстого. Увы, такова жизнь, Чаров. Россией нельзя управлять в белых перчатках, прилипшая к рукам грязь тотчас видна будет.

– Коли я решусь поменять место службы, мне понадобятся э-э-э… гарантии вашего высокопревосходительства.

– Я обещаю вам свое покровительство, а оно, поверьте, кое-чего да значит, – улыбнулся на прощание Шувалов.

За пару верст от Вильно поезд стал притормаживать и под оглушительные свистки паровоза остановился в полуверсте от вокзала. Виной тому явилось перегонявшееся стадо свиней, чей курс пролегал через железнодорожные пути рядом со станцией. Презрев закрытый шлагбаум и кнут погонщика, весело хрюкавшие хавроньи устремились на переезд. Этим воспользовалась пани Катаржина. Во время долгой остановки в Динабурге полячка заметила повышенное внимание к их салону обер-кондуктора, а провокационный характер его вопросов насторожил Ржевуцкую. Зная наперед, что Ландварово отстоит от Вильно не далее двадцати верст, она решила не рисковать и под предлогом узнать причину внезапной остановки сошла с поезда с набитым деньгами ридикюлем.

Как же она хвалила свою предусмотрительность, когда, наняв крестьянскую телегу и замотав платком голову, проезжала вокзальную площадь и наблюдала за происходящим на перроне и возле городского вокзала действом. Обеспокоенные жандармы суетливо носились по платформе и опрашивали высыпавших из вагонов пассажиров, выпытывая – а уж в этом полячка не сомневалась – сведения о ней. В Ландварово Ржевуцкая без труда отыскала пана Беднарека, который и переправил ее в Пруссию.

Пирогов нашел состояние раненого крайне тяжелым и тем же днем прооперировал Казимира. Молодой организм перенес операцию хорошо, и спустя пару недель бомбиста перевели в тюремную больницу. Государь не пожелал еще одной смерти и не утвердил приговора суда. Двадцать лет каторги в Нерчинских заводах Забайкалья – такой стала цена преступлений бывшего студента.

После аудиенции у Шувалова Чаров отправился на Английскую набережную, решив вернуть брошь владелице. Открывшая дверь горничная взяла у него карточку и через минуту проводила в кабинет князя Михаила Долгорукова, старшего брата княжны.

– Что привело вас ко мне, господин коллежский асессор? – указав на стул, холодно вопросил Долгоруков, показывая всем своим видом, что его отрывают от дел.

– Желаю вручить княжне Екатерине Михайловне, с кой имел честь и удовольствие познакомиться на минувших парусных гонках, утерянную ею безделицу, – не став интриговать и без того пребывавшего в томительном ожидании князя, Сергей извлек из кармана сюртука завернутую в бирюзовую салфетку брошь и положил на письменный стол. Но раскрывать шелк не стал, дожидаясь прихода княжны, коя была дома, как он выведал у горничной.

– Что ж, я велю немедля позвать сестру, – поняв, что если Екатерина не появится, посетитель уйдет с ценным свертком восвояси, приказал привести княжну Долгоруков.

Едва та вступила в кабинет, Чаров с почтением поклонился и развернул бирюзу салфетки.

«Не угодно ли взглянуть, ваше сиятельство. Удалось-таки отыскать пропажу», – указал на сказочно сверкавшую брошь судебный следователь и под благодарный взгляд и восхищенные восклицания ошеломленной княжны оставил чопорную квартиру на Английской набережной.