Уснувший пассажир - Страница 13

– Где тайник?

– В задней стене трансформаторной будки. Замаскированная ниша. Будь здоров тайник, наверно, со старых времен еще.

– Надо полагать, ты не врешь, – задумчиво решил Смирнов, – Пожалуй, больше мне от тебя ничего не надо.

– А договор? – напомнил Шарапов.

– В силе, – успокоил его Смирнов, извлек из кармана револьвер и, быстро разрядив, вместе с платком вручил Шарапову. Крикнул: – Мусалим!

Тотчас явился Мусалим, увидел Шарапова с револьвером, опешил и спросил не по уставу:

– Чего это он?

– Оружие мне чистит, – объяснил Смирнов. – Командира позови.

Мусалим поспешно выскочил. Смирнов нагнулся, из командирской сумки вытащил кейс и, поворачивая, чтобы со всех сторон Шарапову его было видно, показал:

– Этот груз?

– Этот, – признал пораженный Шарапов.

Разом исчезло лихорадочное ликование от догадки, от подтверждения догадки, от собственного всезнания, от предощущения своей победы. Догадка о том, что уже свершилось, а не о том, что должно свершиться. Всезнание, приобретенное кулаком и провокацией. Победа при двух трупах.

Правы осуждающие спины удаляющихся от него рокеров? Он машина? Он робот? Он мент?

В сопровождении Мусалима вошел недовольный всем командир и спросил без добра:

– Что надо?

– Мне в самолет надо. Вместе с тобой. Только выйдем поодиночке. Ты первый. Я через паузу следом.

…Галина Георгиевна видела, как Смирнов навестил сомнительную группу в углу, похлопал по ватному плечу одного из этой группы, послушал, что говорят ватники, почесал затылок, потрогал себя за нос, обернулся, увидел ее и направился к ней.

Подошел, спросил небрежно и непонятно:

– Как дела, Галина Георгиевна? Успокоились? Или еще выпить надо?

– Здесь успокоишься, – заметила Галина Георгиевна. – А насчет выпить… Я пришла к выводу, что выпивать вообще не следует.

– Вы как Лигачев! – мрачно похвалил ее Смирнов и вышел на воздух.

Командира он нагнал уже у трапа.

– Обожди. – Достал пачку «Уинстона». – Здесь покурим.

– Кури, – согласился командир.

Смирнов прикурил, сделал первую затяжку и спросил между прочим:

– Ты вооружен, Сергеич?

– По инструкции вооружены все члены экипажа, кроме бортпроводниц.

– Будь добр, отдай мне твою машинку.

– Зачем тебе мой пистолет?

– Чтобы я не нервничал, Сергеич.

– Если ты такой нервный… – командир вытянул из-под мышки табельный ПМ, на секунду задержал в ладони и протянул Смирнову, – то держи.

Смирнов сунул пистолет в боковой карман, затянулся два раза поспешно, бросил окурок:

– Пошли в самолет.

Они поднялись по трапу и вошли в салон. Почувствовав себя дома, командир вольно плюхнулся в первое попавшееся кресло и безапелляционно пригласил:

– Садись. – Подождал, пока усядется Смирнов. – Что тебе здесь нужно?

– Мне необходимо обыскать личный багаж членов экипажа.

– И мой? – с угрозой спросил командир.

– И твой. С твоего и начнем. Чтобы приличнее выглядело.

– Твое право, – командир встал.

Жалко, конечно, парня. Летал со всеми, наверное, не первый год, одних любил, других терпел, но со всеми свыкся, к каждому привык – свои. А он, Смирнов, чужак. И сейчас чужак должен раз и навсегда прихлопнуть понимание с полуслова, привычные милые шутки, Общие посиделки в аэропортовских гостиницах, удобство общей притертости и покой совместного бытия. Сейчас Смирнов одним словом обязан все перевернуть и сделать так, что все эти люди уже никогда не смогут быть вместе.

Они миновали туристский класс, вошли в первый. Командир шел, как истукан, глядя перед собой. Не желал видеть покойника. А Смирнов посмотрел и понял:

– Скоро пованивать начнет.

Командир резко развернулся, ощерился и, в ярости не зная, что сказать, заспотыкался:

– Ты… Ты… Ты…

– А что – я? Я обо всех нас беспокоюсь. Нам в этом самолете лететь.

В служебном помещении командир отдернул занавеску, за которой были заполненные разнообразными сумками и чемоданами полки. Разрешил:

– Шуруй. Мои вон те три пластиковых пакета. Я в них все из сумки переложил.

Три этих пакета Смирнов не стал трогать. Вздохнув, он снял с верхней полки первую слева сумку. Любил систему, действовал по ней. То, чем он занимался, нельзя было считать обыском. Скорее – осмотром. Раскрывал, заглядывал внутрь, чуть прижимал содержимое ладонью и, скоренько закрыв, брался за следующее вместилище походного летчицкого добра.

– Что ищешь? – не выдержал командир.

– То, чего здесь наверняка нет, – непонятно ответил Смирнов и затянул последнюю молнию-застежку. На весь шмон пять минут, не более. Задвинув сумку на нижнюю полку и сказал: – Поговорить с тобой хочу.

Они вновь пристроились на тех местах, где сидели пять минут назад. Командир глянул в иллюминатор, за которым начинались незаметные сумерки, констатировал без эмоций:

– Вот и день пвошел.

– Вот и день прошел.

– Почему мы здесь сели, Сергеич?

– Потому что забарахлил двигатель.

– А если я скажу, что наш самолет здесь кое-кто ждал, ты очень удивишься?

– Очень.

– Теперь чисто технический момент. Можно сделать так, чтобы двигатель забарахлил в определенное время и там, откуда осуществить вынужденную посадку можно только на этом аэродроме?

– Я не технарь. Но, наверное, можно. Сделать или сымитировать.

– Ты когда-нибудь садился здесь?

– Нет. Но о здешней полосе наслышан.

– От кого?

– Да уж и не помню, Многие летчики ее знают.

– Не изображай из себя целку, Сергеич. Кто из твоего экипажа служил здесь на местных линиях?

– Второй пилот.

– Это его большой полупустой чемодан? Серенький такой, заграничный?

– Его.

– В нем очень удобно помещался кейс-кукла, – решился наконец напрямую сказать Смирнов и, вытащив из кармана пистолет, протянул командиру: – Возьми, может, пригодится.

– Такие пироги, – подвел итог командир и засунул пистолет в подмышечную кобуру. – А ты не мог ошибиться?

– В карман положи или за ремень заткни, – посоветовал Смирнов. На глупый вопрос не ответил. Да изнал: командир задел его для порядка. И только. – Пойдем, Сергеич.

– Обожди малость, – попросил командир. Закрыв глаза, он откинулся в кресле. Посидел так недолго, вдруг открыл глаза, прислушиваясь: – Твои соратники летят.

– Не слышу, – признался Смирнов. И впрямь было тихо.

Но чуткое пилотское ухо не обмануло: через несколько секунд послышался комариный звон. Он приближался, постепенно превращаясь в гул.

– Теперь мне можно пистолет не перекладывать? – насмешливо спросил командир и встал.

– Когда они нужны, их не дождешься, – злобно заметил Смирнов и тоже поднялся. – А на все готовенькое – вот мы!

Вертолет висел над зданием аэропорта, едва заметно снижаясь, поднимая с загаженной земли клубы пыли и несметный человеческий мусор.

– Чего это они? – с тревогой спросил Смирнов, наблюдая эту картинку с верхней площадки трапа.

– Летчик – пижон, – объяснил командир, – решил подать к подъезду.

– Идиоты! – заорал Смирнов и быстро заковылял по трапу вниз,

– Чего ты разволновался? – догнав, простодушно поинтересовался командир.

– Это же пожар в бардаке во время наводнения! – старался перекричать вертолетный грохот Смирнов. – Он может уйти в суматохе!

И не выдержал: сильно хромая, побежал. Они бежали, а вертолет садился. Стали просматриваться контуры вокзала. Смирнов взял круто в сторону и исчез во всепоглощающей пыли.

– Куда?! – заблажил командир, но Смирнов не ответил из невидимости.

Вертолет, развеяв по белу свету все, что можно, уселся. Не дождавшись, пока остановятся лопасти винта, из открывшейся двери стали выпрыгивать, придерживая фуражки, служители трех ведомств.

Первый был в зеленом: важняк из прокуратуры. Затем двое в сером, с двухполосными погонами – милицейские чины и наконец четверо камуфлированных с автоматами – ОМОН.