Усмирители - Страница 23

Я подобрался, готовясь к допросу на инквизиторский лад, однако внимание Пейтона временно отвлеклось. Высочайшие прения у грузовика завершались победой Ренненкампфа.

Темноволосый Нальди говорил:

- Доктор, почтительно прошу вас учесть: я знаю эти горы вдоль и поперек. Я знаю все ведущие к ним дороги, все примыкающие долины. И если я настаиваю...

- А я говорю, доктор, - насмешливо прервал его Ренненкамф, - что руковожу испытаниями и дальнейших отлагательств не потерплю. Мы обуздали энергию атома. И подняли человека на околоземную орбиту. С трудом верится" что не сможем успешно преодолеть несколько миль загаженного грязью проселка!

- Доктор!..

- Испытаний не переносим, - провозгласил Ренненкампф. - Это мое последнее, окончательное и бесповоротное слово!

Темноволосый ожег его презрительным взглядом, крутнулся и зашагал прочь. Миновал наше милое сборище. Я увидел и отпечатлел в памяти смуглое лицо, маленькие очки без оправы, красующиеся на длинном, чуть изогнутом носу. Нальди заскрежетал ключом, яростно отдирая свои апартаменты. Хлопнул дверью. Исчез.

- Это Генри Нальди? - осведомился я. - Темноволосый парень...

Пейтон посмотрел в упор.

- Это доктор Александр Нальди... - брякнул он, и тот же час прикусил язык. Я ухмыльнулся:

- Ну да, Александр. Спасибо. А Ренненкампфа... Прошу прощения, доктора Ренненкампфа зовут Луисом. Кажется, да...

Вынув блокнот и карандаш, я записал оба имени.

- А вас, господин Пейтон, как окрестили? Он вырвал у меня блокнот. Немного чересчур... Пейтон уже хватал покорного слугу за руку без разрешения, и я великодушно простил безмозглую дерзость. Но парень явно продолжал вести себя в прежнем духе... Выдергивая блокнот, он опять меня сграбастал - за кисть. Будучи столь безукоризненно одет, мог бы и светскими замашками обзавестись. Жаль голубчика...

- Поди сюда! - велел он безо всяких околичностей вроде "пожалуйста. - Побеседуем... Бронкович, осмотри автомобиль.

- Слушаю сэр, - отвечал верзила. - Как насчет леди?

- Леди?

Самолюбию Гейл нанесли сокрушающий удар, ибо моя спутница отнюдь не привыкла подолгу оставаться в тени. Как выяснялось, ее только что приметили вообще. Пять с плюсом господину Пейтону за служебное рвение: полностью сосредоточился на мне, дружке, Ренненкампфе и Нальди. Так и пулю в затылок заработать недолго было бы, окажись Гейл сообщницей настоящего чужеземного диверсанта... Пять с плюсом!

Пейтон заговорил, осекся, обернулся - и что-то изменилось в бесцветных ледяных глазах. Он уставился на пикап, как на доисторическое чудовище, изучил калифорнийский номерной знак, потом подозреваемого, сиречь меня самого. Спустя мгновение откашлялся, отпустил крепко зажатое в пальцах запястье. Мое, кстати.

- По трезвом размышлении, - промолвил он, - по трезвом размышлении, мы, пожалуй, действовали поспешно и опрометчиво.

Подобные речи в устах Пейтона равнялись признанию обыкновенного человека в том, что он зарубил родную мать украденным топором.

- И, - продолжил мой милый собеседник, - мистер Мак-Кенна справедливо заметил: вам, репортерам, действительно доводится зарабатывать где только возможно.

Блокнот исправно возвратился к законному владельцу.

- Заголовок, - ухмыльнулся Пейтон, - вероятно, будет звучать: "Ученые потонули в снегах!" Не возражаю. Такой репортаж совершенно допустим. Даже если выставляет нас в немного комическом свете. Не возражаю. Разрешите представиться: Поль Пейтон, командир охраны... Дэн Бронкович, мой главный заместитель... Простите, но фотографировать запрещается. Обойдитесь, пожалуйста, без иллюстраций.

Он помолчал, обвел нас - меня, Гейл и пикап - долгим взглядом, дотронулся пальцами до узкополой, чтоб не сказать вовсе бесполой шляпы и удалился крадущимся мягким шагом. Озадаченный Бронкович последовал за Пейтоном...

- И? - вопросительно произнесла Гейл.

Я торопился подальше от мотеля, но старался не гнать машину, словно человек, стремящийся опередить возможную погоню.

- Что стряслось? И почему нас отпустили?

- Не знаю в точности. Но Пейтон - тот, худощавый, - получил откуда-то наше подробное описание. И внезапно понял, с кем столкнулся. Думаю, вашингтонские воротилы порешили, наконец, делиться друг с другом нужными данными. Пейтону просто велели не замечать худого верзилу, хорошенькую женщину я старый калифорнийский пикап.

- О-о-о!

Я улыбнулся:

- Не могу изобразить огорчения. Субъект вел себя, выражаясь мягко, словно последняя уличная шантрапа, и давал рукам излишнюю волю. Не поступи приказы свыше вовремя, привелось бы давать подробные, исчерпывающие объяснения по поводу заряженного револьвера и металлического цилиндрика, засунутого в ботинок.

Поскольку мы вновь завязали умеренно прохладную дружбу, я ощутил каплю раскаяния, будучи вынужден лгать любовнице и сохранять невинный вид. Но кой чего Гейл и впрямь лучше было не знать. А вдобавок, не так уж и гнусно я солгал. Не заверял ведь, будто пленка по-прежнему обретается внутри цилиндра...

Вереница машин тронулась в путь после одиннадцати. Мы проследили за нею из гостиничного окна, глядевшего прямо на шоссейную развилку. Охрана, или не охрана, служба безопасности, или нет, а скрыть от любого постороннего взора подобный караван попросту немыслимо.

- Так-с, - объявил я. - Последние сомнения в исходе спора исчезли. Старший, разумеется, победил. Теперь - за работу. Пейтон со товарищи укатили. Давай перекусим, а потом разберем городишко по составным частям. Но, дорогая, увы и ах! Двинемся пешком. Улицу за улицей исследуем со всей дотошностью. Хоть калоши паршивые у тебя имеются? Надеть! Ввиду изобильной слякоти...

Снегопад возобновился - чтобы жилось еще веселее. Мы шлепали по жидкой грязи, хлюпали, пересекая лужи, ругались, обдаваемые ледяными фонтанами" которые взлетали из-под колес проезжавших автомобилей. К обеду собранные сведения составили нижеследующий список:

1. "Типи"<Индейский шалаш, приблизительно то же самое, что и вигвам>: одна штука.

2. Эскимосские "иглу": одна штука (совсем крохотная). Сооружена из мокрого снега веселыми испано-американскими детишками.

3. Вигвамы: ноль штук.

Мы проверили все названия, учинили осмотр каждому строению, хотя бы отдаленно смахивавшему на вигвам. Уже смеркалось, когда, злые и продрогшие, мы ввалились в любезно упомянутую владельцем бензоколонки "Чолью". Дробный зубовный дуэт умолк лишь после первого опрокинутого мартини.

- Все-таки, - выдавила Гейл, - я думаю, это "Типи".

"Типи" была небольшим кафе на окраине, а имя свое заработала благодаря огромному шатровому навесу. Летом туда въезжали прямо на автомобилях и поглощали мороженое, не слезая с насиженного места за рулем...

- Да она же закрыта наглухо.

- Это естественная оговорка умирающей женщины. Путаница. Типи... Вигвам... Дженни пыталась рассказать, но у нее уже, наверное, мысли перемешивались.

- Гейл, кафе заколочено! Владельцы убыли до весны. В Эль-Пасо. "Типи" отвергается. Гейл отмолчалась. Я спросил:

- Ты совершенно и всецело уверена, что сестра сказала "вигвам"?

- Опять! Конечно, я не могу быть уверена совершенно и всецело. Там стоял кавардак, орали, шумели, дрались... А Дженни умирала, еле языком ворочала. Но я думаю, что расслышала верно. Если ошибаюсь, то не преднамеренно...

- Хорошо, - оборвал я. - Допустим, вигвам. А Кариньосо? Название города?

Гейл спустила стакан так резко, что донышко звякнуло о столешницу, а содержимое наполовину выплеснулось.

- Почему ты постоянно ходишь вокруг да около? - спросила она с нежданным гневом. - Почему не скажешь откровенно: я по-прежнему считаю тебя считаю лживой дрянью, "вашей неотразимостью", шпионкой?!

Горло Гейл сдавила спазма. Пролетело несколько мгновений, прежде нежели тирада возобновилась.