Услышать тебя... - Страница 11

Лиля не расслышала, но, решив, что он обратился к ней, громко спросила:

— Вы что-то потеряли?

— Наоборот, нашел! — весело ответил Сергей.

В этом месте речка сливалась с продолговатым, вытя­нувшимся вдоль шоссе озером. На берегу стояли вели­чественные сосны и ели. Деревянный мост перекинулся через реку, усеянную обросшими мхом валунами. Сер­гей всегда здесь останавливался — остановился и в этот раз. На озере не видно ни одной лодки. У берегов вода .была темная, и в ней отчетливо отражались сосны и небо, а посередине — светлая, искрящаяся солнцем.

Они стояли рядом и смотрели на озеро. Ветер разлох­матил ее волосы, брюки и рубашка побелели от пыли. Лиля нагнулась и потерла колено, наверное с непривычки нога затекла.

— Ну, что вы встали? — взглянула на него девуш­ка. — Идите же куда-нибудь.

Подумав, что она и сама могла бы пойти куда-нибудь, он медленно побрел вдоль берега. Подняв камень, раз­махнулся, но вдруг раздумал и опустил руку: жалко было нарушать это хрустальное безмолвие. В озере все отражалось настолько явственно, что хотелось нагнуться и потрогать руками.

Сергей выбрал удачную точку, взвел затвор фотоап­парата и сделал несколько снимков. Колючая выгнутая лапа ели крупным планом вошла сверху в кадр. Этюд получился немного грустным. Хорошо, если бы из камы­шей торчал просмоленный нос рыбачьей лодки, но ры­баков на этом тихом озере почему-то не видно.

— Какой красивый вид,— услышал Сергей Лилин голос. Он не заметил, как она подошла и остановилась рядом. Сергей навел на нее фотоаппарат и сфотографи­ровал на фоне озера.

— Все равно ведь фотографии не сделаете, — усмех­нулась она.

— Вас, наверное, часто обманывали, — сказал Сер­гей.

Лиля поправила на брюках широкий черный пояс, на­гнулась и сорвала красноватый стебель конского щавеля. Пожевала и сморщилась.

— Далеко еще до Усть? ..

— Столько же, — сказал Сергей, глядя на нее.

Она тоже взглянула ему в глаза, бросила на землю травинку и пошла к мотоциклу.

— Поехали, — не оборачиваясь, сказала она.

У мотоцикла остановилась и положила руку на седло. Сергей поправил на багажнике съехавшую набок сумку, открыл отсек для инструмента и достал мотоциклетные очки с зелеными светофильтрами.

— Вы любите собак? — вдруг спросил он, раскачи­вая очки на белой резинке.

— У нас в доме всегда живут собаки. И сейчас две: спаниелька Муза и овчарка Джим.

— Наверно, отец охотник?

— Да.

— «Дай, Джим, на счастье лапу мне, — продеклами­ровал Сергей, — такую лапу не видал я сроду...» — и вновь взглянул девушке в глаза: — Вы любите Есенина?

— Говорят, хороший поэт, — ответила Лиля.

— Говорят! — фыркнул Сергей. Надел очки, резко крутнул стартер и, перебросив ногу, уселся в седло.— Блестящий поэт! — сказал он.

Он развил скорость сто пятнадцать километров. Это был предел, больше из «ИЖа» не выжать. Ветер уже не свистел в ушах, а выл волком, кусты слились в сплош­ную зеленую массу, желтыми проплешинами мелькали поля, на какой-то миг в шумящей зелени возникал яркий синий блеск воды и тут же исчезал, черно-белые бетон-

ные столбики на опасных участках щелкали, как ка­станьеты.

Лиля, уткнувшись носом в кожаную куртку, сидела позади и не проронила ни звука.

Райцентр Усть-Долыссы расположился на холме в сосновом бору. Вдоль поселок широким стальным лез­вием рассекало шоссе, а поперек на две части разрезала узкая речка, текущая в обрывистых каменистых берегах, будто в ущелье. На седых холмах, круто вздымающихся вокруг Усть-Долысс, тянулись в небо высоченные кора­бельные сосны и ели. Вырвавшийся из-за пухлого облака луч заходящего солнца полоснул по вспыхнувшим ство­лам деревьев, высветил сонные серые валуны в реке, за­ставил засверкать радугой неспокойную воду в речке. На западе садилось солнце, а на востоке над вершина­ми сосен уже возник бледный прозрачный месяц.

Дорога, по которой шли Лиля и Сергей, была старая, заброшенная. Между двумя глубокими колеями, остав­ленными телегами, вспучился неровный бугор. Высоко над травой поднялись стебли ржи. Меж колосьев, ки­вающих самому легкому ветру, синими огоньками вспы­хивали васильки. Сергей свернул на лужайку, посредине которой разлегся плоский камень-валун. В траве мер­цали круглые закрывшиеся на ночь головки куриной сле­поты, сиреневые шапочки полевого клевера. Чуть по­одаль одиноко стояла огромная береза. Коричневым ко­нусом возвышался под ней муравейник. Слышно было, как негромко шелестели листья, вразнобой гудели май­ские жуки. Пахло муравьиной кислотой, разбавленной медом и мятой.

Лиля стояла на дороге и смотрела на Сергея. А тот уселся на большой гладкий валун и позвал ее.

— Посидите пять минут молча, а потом скажите, что вы чувствуете, — сказал он, когда она подошла к нему.

— Вы, Сергей, какой-то странный, — улыбнулась она. — Что же я должна чувствовать?

— Помолчите, — попросил он.

Она пожала плечами и улыбнулась. Несколько минут они сидели молча. Сергей задумчиво смотрел на реку, лесистый холм и месяц, который на глазах наливался, желтел, поднимаясь над лесом. Казалось, Волков забыл про девушку, сидящую рядом. Лиля недоуменно взглянула на него. Проследив за его взглядом, посмотрела на речку, холм. В этот миг солнце коснулось вершин колю­чих сосен, и долина, раскинувшаяся между двух холмов внизу, вся озарилась нежным красноватым отблеском. Краски постепенно смешались, длинные тени, будто щупальца, поползли к речке, перекинулись через нее и упер­лись в песчаный обрыв. Стало удивительно тихо. Ни одна птица не пискнет. На березе не шевельнется лист, даже жуки замолчали. Такая глубокая тишина бывает в

теп­лый летний вечер, когда солнце торжественно прячет свой лик за горизонтом. Но вот тени так же медленно стали укорачиваться, ломаться и скоро совсем исчезли. Багряно алело небо в том месте, где только что скрылась кромка солнца, да все еще призрачно вспыхивали и гасли макушки сосен и елей.

— Ну и что же вы чувствуете? — спросил Сергей,

— По-моему, стало прохладно, — сказала Лиля. Сергей отвернулся и, немного помолчав, произнес?

— Умер еще один день. Он уже никогда больше не повторится. И то, что вы сейчас увидели, больше никогда не увидите. Конечно, и завтра солнце зайдет, но уже не так, как сегодня, по-другому.., — Он снова помолчал.— Моя бабушка, она в позапрошлом году умерла, как-то сказала, что она хотела бы умереть вот так, как угасает день. Тихо и незаметно. Кстати, она именно так и умер­ла. Никто даже сразу и не заметил...

— Что это вы о смерти заговорили?

— Мне почему-то всегда жалко уходящий день, а вам?

— Я как-то об этом не задумывалась.

— Действительно, стоит ли забивать голову всякой чепухой, — улыбнулся Сергей. — Ведь вам очерк пи­сать. ..

— Боюсь, у меня ничего не выйдет, — сказала Лиля, не уловив его иронии. — Я даже не знаю, с чего начи­нать. .. Все это для меня темный лес.

— Напишете, — сказал Сергей.

— А вы только снимаете? — спросила Лиля.

— Вот увидите, напишете,— сказал он. —Это не так уж трудно.

— Почему же вы тогда не пишете?

— Я? — удивился Сергей. — Действительно, почему я не пишу?

— Жаль, что вы не умеете писать,— сказала она,— Наши ребята утверждают, что научить писать невозмож­но, нужны способности.

— У нас в газете и без способностей почем зря шпа­рят очерки и корреспонденции, — возразил Сергей.— Правда, читать противно...

— Я в жизни не писала ничего, кроме школьных со­чинений,— призналась Лиля и сбоку посмотрела на Сер­гея. Худощавое скуластое лицо его сейчас было очень симпатичным. Большие продолговатые глаза устремле­ны на речку. Твердые губы красиво очерчены, высокий лоб, мягкие темные волосы, челкой спускающиеся на чер­ную бровь. Хотя и стало немного сумрачно, она разгля­дела на лбу и скуле маленькие белые шрамы.

— Все будет хорошо, вот увидите, — сказал Сергей. «А он, кажется, парень ничего, — подумала Лиля.— Немного язвительный, но не злой. Скорее добрый и ро­мантик. ..»