Ушелец - Страница 8

– Значит, я постараюсь убедить вас побыстрее, сэр. Киу молча раскуривал трубку и ждал.

– Я хочу встретиться с президентом Бреверманом, – твердо сказал Скип. – Или, скажем, с комиссаром Учидой. В крайнем случае, с каким-нибудь другим представителем верховной власти.

– Я-то тут при чем? – спросил Киу.

– Помогите попасть к нужным людям, сэр. Видите ли, любой житель этой страны находится не более чем в десяти ступенях от вершины власти. Обычно этих ступеней даже меньше. Вот смотрите. Я знаю своего отца, который знаком с одним из крупных деятелей народной партии в нашем штате, а тот наверняка накоротке с нашим сенатором, а тот, без сомнения, бывает на приеме у президента. Все просто, не так ли?

– Отчего тебе не обратиться к своему отцу? – мрачно спросил Киу, переходя на «ты».

– Можно, конечно, но это лишь в крайнем случае и в конечной стадии. Политики будут избегать встречи со мной, как с маньяком, а уж избавляться от маньяков они умеют – просто естественный отбор.

Киу кашлянул, что Скип воспринял как знак одобрения. Тем не менее он так разволновался, что и сам не заметил, как вытащил свой блокнот и карандаш, принялся в нем что-то чиркать, не переставая говорить:

– Они выслушают какого-нибудь солидного ученого или инженера. А те, пожалуй, выслушают меня. Вам, сэр, наверняка знакомы многие такие господа. Помогите, это очень срочно. Это не для меня лично. Мне неважно, кто именно передаст мое сообщение, лишь бы передал точно по адресу. Это необходимо во имя человечества!

Киу прикрыл глаза.

– Я понимаю, сэр, – не унимался Скип. – Безусый мальчишка собирается спасать человечество. Но ведь настоящие маньяки, как правило, много старше! Ведь я хочу всего-навсего подать властям идею, которая просто не приходит им в голову. Вы же понимаете, что если я напишу в Вашингтон, то получу в ответ вежливое послание с благодарностью за рвение, проявленное мною на благо демократии. А вот если вы скажете кому-нибудь из уважаемых людей, которые уважают и вас, дескать, вы полагаете, что тут что-то есть, то меня выслушают. Ну и так далее.

– Чего ты там все чиркаешь? – строго спросил Киу.

– Да так… Ничего особенного. Просто я размышлял о том, чем вы тут занимаетесь…

Скип показал свой рисунок. Несколькими штрихами на листке бумаги была набросана степь, пылающий вдалеке город, на переднем плане несколько спешенных монгольских воинов времен Чингиз-хана с удивлением смотрели на своего предводителя, который, указуя перстом на одиноко стоящую былинку, гневно вопрошал: «Кто в ответе за это?»

Скип никак не ожидал, что столь скромная шутка приведет к взрыву гомерического хохота..

– О'кей! – выдохнул Киу. – Ты заработал свои пять минут. Выкладывай.

Через час шеф Киу вскочил на ноги и прорычал:

– Может, ты и бревно, Дэн Киу, но что ты теряешь? Разрази гром эту Галактику! Ладно, парень, подсоблю я тебе. И с транспортом помогу. Даже если ты врешь. Даже если лучшее, что ты оставил в этом мире, – твоя отрыжка, знай, бродяга, ты подарил старине Дэну час надежды на счастливую жизнь его внуков!

За энергетической завесой открылся трубообразный коридор, по бокам которого располагались неясного назначения выступы, возможно, поручни. Во всяком случае, передвигаясь по коридору, Ивонна пользовалась ими именно в этом качестве. Коридор, равно как и помещение, куда он вел, был отделан каким-то неизвестным материалом – гладким, слегка податливым, переливающимся цветными вихрями. Этакий медленный, замысловатый, почти гипнотизирующий танец. Покрытие было слегка подсвечено изнутри.

По коридору Ивонна выбралась в полусферическое помещение, радиусом около тридцати метров. Здесь также были всевозможные поручни и подставки, на которых предприимчивые «гости» разместили свои спальные принадлежности, камеры, комплекты портативных анализаторов и прочее оборудование. Причем всего этого было столько, что от первозданной гармонии, царившей в полусфере, не осталось и следа. Снизу в полусферу вдавался параболоид, по периметру до стен полусферы он не доходил метра четыре.

Это напоминало веранду, как бы пристроенную к помещениям, которые находились за параболоидом. Он был прозрачным и казался сплошным. Правда, случалось, что он раскрывался, и именно когда сигманец просовывал через силовой экран нечто вроде биологических проб в небольших прозрачных контейнеpax. Однако сигманец напрочь отвергал все предлагаемые ему образцы земного происхождения – просто игнорировал их, и уже года два как и сам перестал предлагать свои.

Освещение внутри веранды было желто-оранжевым и значительно более интенсивным, чем нормальный дневной свет. Атмосфера внутри была, очевидно, тоже иная, нежели в отсеке для «гостей». Сигманцу приходилось закупориваться. Атмосферный состав напоминал сильно увлажненный воздух Земли, только вдвое плотнее. Болометр показывал температуру, как я тропиках – около тридцати трех градусов по Цельсию, с небольшими колебаниями. Насколько все эти параметры согласуются с гипотезой о том, что планета сигманцев меньше Земли, никто не знал, но попытки объяснить это не прекращались по сию пору.

Было столь же неясно, зачем весь купол загромождали какие-то объемные конструкции (похоже, большинство управляемые, они перемещались и меняли форму как бы сами по себе, необъяснимо, но всегда приятно для глаз), причем не только конструкции, но и какие-то растения всевозможных видов и расцветок (с сине-зелеными пальмовыми листьями, если и не особенно пышными, то весьма изящными), росшие, казалось, прямо из самих конструкций. Зачем? Пополнять запасы кислорода? Но даже люди овладели куда более эффективными методами. Нечто вроде симбиоза? Нечто культовое? Ломая голову над этими вопросами, ученые Земли проклинали на чем свет стоит всю эту красоту. Тем более что все эти конструкции и растения не давали возможности видеть, что находится за ними, оставляя взору наблюдателя лишь несколько метров на переднем плане.

Сигманец редко появлялся прежде, чем «гости» снимут скафандры и разложат свой багаж. Ивонна управилась быстро. Работать в невесомости оказалось для нее не так уж и трудно. Может, она и «синий чулок», но в любом случае она хорошо плавала и недурно играла в теннис.

Было тепло, уютно, пахло чем-то пряным. Абсолютная тишина (бесшумная работа системы вентиляции оставалась для людей загадкой) лишь усиливала сверхъестественное ощущение полета. Ивонна подавила невольное желание поупражняться в акробатике, равно как и желание выкурить сигарету. Нужно было работать. Она проверила камеру и записывающую аппаратуру, которая была установлена здесь еще до нее и работала в непрерывном режиме. На кассете оставалось еще довольно много ленты. Впрочем, записана там наверняка такая же ерунда, как и на всех предыдущих.

«К черту кассеты! – подумала Ивонна. – Не может же сигманец вечно торчать под прицелом нашей аппаратуры! Звездолет, видимо, целиком самоуправляем, не то что наши корабли. Я, пожалуй, могу себе представить, что этому существу надоело заниматься планетологическими исследованиями и захотелось просто развлечься. Я даже готова понять его желание делать перерывы и ограничивать время нашего пребывания у него „в гостях“. Но почему он не подходит к камере, чтобы попытаться найти общий язык? Укажи на рисунок или на фотографию, или на что угодно, просвисти что-нибудь, напиши слово. Чего только не перепробовали! Тыкали себя в грудь и говорили: „Человек“, показывали схему Солнечной системы, периодическую таблицу элементов, модель молекулы воды. Все без толку! Похоже, сигманец отказывается брать земные образцы, потому что ему и так все ясно.

А может, они опасны для него? Но мы ведь приняли все меры предосторожности, никакой опасности нет! Ведь организм, функционирующий на левых аминокислотах и на правых сахарах, не может ни съесть нас, ни заразить. Равно как и мы его! Куда приятней гипотеза о том, что сигманский звездолет здесь не впервые. Ведь чтобы построить такой совершенный корабль, необходимо пройти длинный путь технического развития. Быть может, поскольку наше Солнце – одна из ближайших к нищ звезд, все необходимые сигманцам научные исследования Земли они произвели десять тысяч лет назад. Или тысячу. Тогда мы не могли их обнаружить. Быть может, радиоизлучение Земли вновь привлекло их внимание? Может, этот сигманец просто антрополог или культуролог? Тогда почему он не ведет себя соответствующим образом? С другой стороны, если, скажем, люди его не интересуют вовсе, зачем ему вообще принимать нас?»