Уровень Альфа - Страница 14

Но прямо сейчас ничего сделать было нельзя. Связи с Землей-11 не было.

– А Ризи? Ризенгри Шортэндлонг – он тоже спит? Но он же супермутант, он обязан проснуться!

– По нашим сведениям, Ризи и Дюшка были увезены ангелами с Земли-11 до начала конца света, – сказала Янанна. – Дюшка находится у ангелов, конкретно – у Димы Чахлыка. Я не знаю, кто это такой и где находится его материальное жилище. Где находится Ризи, я тоже не знаю.

– Дюшка станет ангелом?

– Он должен стать ангелом.

– А ангелам нет дороги на Пи?

– Увы.

– Но почему? И почему нам нужна именно сокращалка, чтобы добраться до моей планеты? Почему нельзя просто сделать ракету или там энэло какое-нибудь и просто полететь туда? Или…

Янанна принялась объяснять. И начала вовсе не с того, как сложно устроено пространство, а с того, что ангелы – вовсе не такие уж сволочи, какими представляет их себе Варя. Вот, например, Ризу они решили предоставить еще несколько шансов, хотя, с их точки зрения, он – безнадежный случай.

– А почему безнадежный? – не поняла Варя.

– А твой Дюшка будет ему помогать.

– Да никакой он не мой!!!

История повторялась.

Тридцатого декабря двести пятьдесят пятого года по стандартному мутантскому календарю на Земле-11 в трехстах километрах от Моксвы было спокойно и пока еще солнечно. Риз стоял в лощине напротив Дюшки. Академгородок отсюда виден не был, лишь каменная кладка старой заброшенной фермы на склоне холма напоминала о цивилизации. Этот день в жизни мальчишек протекал впервые. Они ничего не помнили о том, что нечто похожее с ними уже однажды происходило. И родители Риза еще не отдавали Дюшку в психбольницу, и Риз не учился еще в школе для особо одаренных, и даже планета мутантов еще не взрывалась на кусочки и не покрывалась защитными пленками на миллионы лет. Ангелы вернули Ризенгри Шортэндлонга и Андрея Клюшкина в их прошлое (хоть и не совсем настоящее) целыми и невредимыми.

– И еще я однажды целовался с Варей Ворониной, – признался Дюшка. – И держал ее за руку.

Это было до того, как она заболела ангиной. А теперь иди.

Дюшка не выдержал и всхлипнул. Бес не уходил.

– Ты чего? Иди! – повторил Дюшка и поднял глаза на своего двойника.

У того по щекам тоже катились слезы.

– Ты что, всерьез плачешь? – обалдел Дюшка.

Но Ризи не плакал всерьез – он репетировал.

– Нормально у меня получается?

Клюшкин кивнул, даже улыбнулся:

– Нос покраснее сделай… Как ты думаешь, мы еще увидимся?

– А чего об этом думать? – пожал плечами Ризи, разворачивая лыжи. – Как получится, так и будет. Долго я тебя заменять не стану, учти. Но три недели так и быть – обещаю. Ну, давай!

И он легко побежал в горку.

– Все, теперь поехали! – сказал Дима Рону. – Начинаем!

Рональд Э-Ли-Ли-Доу все это время молча приводил в первоначальное состояние капсулы, в которых они только что перенесли мальчиков в мир, существующий нереально. Перед его глазами как живая стояла белокурая красавица Джен, которую вот-вот должен был поглотить океан только что умершего Сада.

Рон закончил свою работу и огляделся. Они втроем – он, Дима и Дюшка – торчали среди безжизненных глыб снега, стремительно темнеющих в ранних зимних сумерках. Было холодно, противно. К тому же ветер, невесть откуда появившийся час назад, постепенно крепчал. Первые, самые нетерпеливые, елки снялись с места и начали сбиваться в кучки – так теплее. Их было не видно отсюда, но по характерному скрипу корней о снег можно было легко догадаться о том, что сейчас происходит в лесу Дюшке нужно было дождаться темноты и только после этого вернуться в город. Так вероятность напороться на собственных родителей или каких-нибудь знакомых была куда меньше. Он сел на собственные лыжи и стал ждать. До настоящей темноты Клюшкин решил не тянуть – гулять в темноте по мутантскому лесу опасно. Он планировал посидеть еще минут пятнадцать – и в путь. Как раз к темноте тогда можно подъехать к городу. До города было недалеко, рукой подать: подняться по склону, потом метров сто по полю да метров триста через лесок до крайней улицы. Клюшкин стал ждать. Ждать оказалось тяжело, наверное, потому, что было очень холодно. «Я должен немного потерпеть, – говорил себе Дюшка. – Разве у меня совсем нет силы воли, чтобы немного потерпеть?»

Многие считают, что сила воли – это когда ты можешь заставить себя делать то, что тебе совершенно не хочется делать. Но это неправильно. Вернее, правильно на первый взгляд, на неглубокий. А если копнуть поглубже, то обнаруживается совсем другая картина.

Если у тебя есть одно желание, которому ничего не препятствует, то ты просто действуешь так, чтобы оно исполнилось. И ни о какой силе воли вовсе не думаешь. Лето, жара, речка, мостик. «Хочу в воду!» Бултых с мостика – кайф!

Но если у тебя есть два разных «хочу» на одну тему, и одно «хочу» тянет тебя в одну сторону, а второе – в прямо противоположную, то тут начинаются сомнения. Лето, жара, речка, вышка в пять метров. «Хочу прыгнуть!», «Не хочу прыгать!». Какое «хочу» перевесит? Перевесит первое – ты делаешь шаг и прыгаешь.

Но и опять не все так просто! Если противоположные «хочу» положить на чашки весов и взвесить, между ними всегда будет разница. Чем разница в весе меньше, тем сложнее принять решение. А еще чаще бывает, так: стоишь на вышке и чаша с «не хочу прыгать» тяжелее. Но спускаешься вниз – и чаша «хочу прыгнуть» опять перевешивает.

Так что же такое сила воли? Это способность опять подняться на вышку, не расплескав своего истинного «хочу». Того «хочу», которое потом все равно перевесит.

Все, что происходит дальше, происходит очень просто. От сделанного вперед правильного шага всегда в итоге удовольствие. А от упущенной возможности – одно расстройство, как себя ни обманывай и ни утешай.

Дима Чахлык и Рональд Э-Ли-Ли-Доу поступили с Дюшкой так: они убрали из его сознания всего одно «хочу».

Убрали «хочу стать мутантом».

И вот что произошло: Клюшкин вдруг растерялся. Он огляделся вокруг, не очень понимая, как по собственной глупости мог втрескаться в такую нелепую историю. Зима. Лес. Холод. Дома вместо тебя теперь кто-то другой. А ты сидишь один на снегу и собираешься куда-то бежать, куда тебе все равно не добежать. Надо продумать, что ты будешь делать, но думать не получается, не думается, как на самом нелюбимом уроке. К тому же чертовски холодно.

Дюшка замерзал быстро. Перед расставанием они с Ризенгри предусмотрительно обменялись одеждой, но если его собственный костюм был с подогревом, то костюм его друга оказался, что называется, на рыбьем меху, ведь Ризи никогда не мерз. По правде сказать, и Дюшка Клюшкин по-настоящему мерз впервые в жизни. Он с неприятным удивлением заметил, что пальцы на руках и ногах стали как деревянные, щеки покалывает, а в носу хлюпает. В довершение всего Риз отправился гулять без шапки, а тщетные попытки Клюшкина натянуть на уши свитер ни к чему путному не приводили. У него болела голова и кровоточил разрез на руке, через который Ризи вытащил первый датчик.

Вставать, надевать лыжи и куда-то идти не было ни сил, ни смысла. Дюшка понимал, что надо встать. Но вместо того чтобы встать, он горько заплакал. Время шло, Дюшка плакал, в лесу становилось все холоднее.

– Еще двадцать минут, – вздохнул Дима. – Потом елочки подберутся поближе, он потеряет сознание, мы убедимся в том, что все идет по плану, поместим его в капсулу и станем следить только за Ризом.

Дюшка мог попытаться уйти, но так и не попытался. Он тупо сидел на промерзших лыжах, раскачиваясь из стороны в сторону, и ревел от безысходной жалости к своей неудавшейся жизни. А потом он утомился реветь. А чуть позже не заметил, как и раскачиваться перестал.