Урфин (СИ) - Страница 4

Таинственный старик, словно подглядел жизнь Булата, чувства неясные, ускользающие, обрели понятную форму, зазвучали словами, не показывая вида, Булат вслушивался.

– Так было, пока я не узнал о магии…

Усмешка тронула губы Булата, брови приподнялись. Вспомнился сосед по подъезду, Гога-некромант, вечно пьяный панк, что всюду рисует перевёрнутые звезды и называет себя чёрным магом.

– …Многие видят магию как забаву, или даже хуже, как средство из ничего получить что угодно. Но есть магия настоящая, наука царей и первосвященников, наука позволяющая управлять миром. Мой учитель открыл её истинный смысл. Я стар и перед смертью обязан передать накопленные знания достойному человеку. Думаю, ты будешь таким человеком…

Булат глядел удивлённо. Улыбка медленно сползла, уголки губ опустились, грозовой тучей собрались брови.

– Нет спасибо, для меня это… я не по этим делам… – сказал Булат, его тёмные глаза забегали, он прикусил нижнюю губу.

– Не торопись! Погляди, видишь никого нет, а почему? Я так хочу! Магия суть жизни, тайна всех вещей, не выдумка доморощенных чародеев, а истинная наука! Ты не учёный, и никогда им не будешь, но ты воин, и можешь стать воином света! Что благороднее, чем бороться против тьмы?? Таков путь, с него не сойти, это твой единственный шанс жить правильно!..

«Я… магия… нет… пожалуй через, край…»

Перед глазами брызнули белые искры, пелена спала, взору открылся удивительный мир:

«Широкая равнина бежит зелёной волной, справа беспорядочным строем качаются деревья, слева сквозь туманную дымку проступают очертания замка.

Оказавшись на обочине проселочной дороги, Булат видит проходящих мимо людей, тянутся подводы, между обозами бегают дети, шествие скрипит, бубнит, плещется смехом. Повозка, заваленная горой котелков, грохочет, лязгают колесные ободья, царапают слух непонятные слова. Народ одет необычно, одежда напоминает грубую ткань или очень тонкие шкуры.

Багровый солнечный диск поднимается над горизонтом, утренний воздух полон влаги. В бездонной высоте ярко-синего неба пасутся облака.

Жизнь во всей простоте, спокойствии, умиротворённости, заструилась сквозь Булата, от счастья, переполнившего душу, щемит сердце. Хочется вечно вдыхать этот воздух, греться под солнцем и радоваться жизни…

Внезапно тревога шустрой змейкой пробежала меж людей: исчез детский смех, беспокойно залаяла собака, остановились телеги. Мир замер, опасное безмолвие накрыло равнину.

– Саржакса!! – тишину разорвал крик.

Люди встрепенулись, лошади метнулись в стороны, собаки дружно зашлись отчаянным лаем, паническая волна прокатилась вдоль дороги.

– Саржакса!

– Саржакса!

– Саржакса! – со всех сторон кричат испуганные голоса.

Единым порывом толпа хлынула к лесу.

Изумлённый Булат наблюдает, как мальчик лет семи, на бегу, тычет пальчиком вверх.

– Сарсакса, сарсакса… – надрывается детский голосок, малец падает, но тут же, подскакивает и без оглядки мчится под деревья.

Булат поднимает удивлённый взгляд к небу, между облаков мечется серая точка.

Пятнышко растёт, обретает форму, приближается огромная птица, нет, дракон, настоящий дракон! Хлопают могучие кожаные крылья, извивается зубастая голова, раскачивается остроконечный хвост.

Дракон надвигается, его хищные глаза полыхают жёлтым огнем, солнце, разбиваясь на сотни бликов, плескается в холодной чешуе, тупой обрубок морды раскрывается, обнажаются ряды ржавых зубов.

Из пасти вырывается огонь, струя пламени обжигает Булату лицо, жар становится нестерпимым, волосы вспыхивают, пузырится кожа…»

Булат вскочил на ноги. Пальцы торопливо ощупали голову, испугано озираясь, он увидел лишь смотровую площадку «Лысой горы». Грудь шумно качает воздух, сердце бьётся о грудную клетку, медленно, словно льдинка, тает чувство смертельной опасности.

– …Подумай, разве ты родился солдатом? – не обращая внимания, продолжал говорить старик. – Нет, захотел и стал! Пришло время стать новым человеком! Я жду, а ты думай. Над городом уже нависла тьма, скоро ему понадобится твоя сила… человеку следует жить правильно!..

Дыхание успокоилось, Булат покачал головой и молча пошёл прочь. Возле спуска против воли обернулся, но старик исчез, снизу поднималась толпа зевак.

«Вот ведь! Дела… и слова-то, какие: «Жить правильно»…»

Глава 2

Будто спрятанные от людских глаз в центре пролетарского района обособились больничные корпуса.

Добротные здания старой постройки соединяются: между вторым этажом гинекологии и онкологии висит надземный переход, главный корпус к тем же отделениям тянет подземные туннели.

Трёхэтажный роддом благоразумно отбросил связи с больными и стоит отдельно, а чуть дальше среди густой зелени скрыт морг.

Местами переходящий в кирпичную стену, кованый двухметровый забор окружает больничный двор. На территории пышно зеленеют кусты и деревья, лучиками тянутся асфальтовые дорожки, здесь течёт особая жизнь.

Огороженный комплекс называется больничным городком.

Сюда не стремятся добровольно, а привозит скорая помощь, везут родственники или сами больные, потеряв надежду на чудо, ковыляют до приёмного покоя. Тут редко увидишь улыбку, лица озабоченные нередко испуганные. Болезнь, выползая наружу, загоняет людей в больничные палаты. Стены пахнут хлорамином, вдоль коридоров струится тревожный шёпот, шуршат белые халаты.

Будто онемевшие плакальщицы, четыре мрачных здания выглядывают из-за ограды. Словно предупреждают – невольным узником городка может оказаться любой.

Стараясь отвлечься от лечебных будней, больные гуляют по серым дорожкам, взгляд радуется цветущему виду деревьев, сами собой складываются планы на будущее… лишь бы случайно не упереться в приземистое одноэтажное здание – больничный морг. При виде мертвецкой смолкают голоса, отводятся взгляды, и пациенты торопливо уходят.

Чтобы истребить унылость, год назад, корпуса покрасили яркими красками. Не помогло.

Теперь больничный городок выглядел хуже, чем раньше, словно убийца нацепил клоунский наряд и зазывает прохожих. Хорошо, что краска посерела, кое-где облупилась, пара лет и комплекс вернётся к прежнему виду.

Впрочем, старожилы уверяют, будто корпуса от самой постройки выглядели мрачно, а некоторых даже сводили с ума.

Любой человек, оказавшийся внутри, испытывал тревогу, начинал хандрить, особо впечатлительные жаловались на ужасные видения.

Медицинские работники тоже нередко испытывали непонятный страх, больничная атмосфера угнетала, частые увольнения – обычное дело.

Старики верят, что все беды из-за строителей.

Городок строили заключенные и ещё живы те, кто помнит о случившейся трагедии.

Подсобник Кирюха, заросший вечно пьяный старикашка, клянётся, будто знает всю историю. Кирюха уверяет, что несчастье произошло тогда, когда он, будучи молодым парнем, работал электриком.

Так ли это точно неизвестно, но рассказ подсобника полон стольких деталей и таких мелких подробностей, что похож на правду.

***

Наступил 1961 год, строительство больничного комплекса только началось.

Заключенных пригоняли из ближайших лагерей, весь день кипела работа, а к вечеру колонны возвращались в зону.

Примерно тогда с далекого севера, прислали уже немолодого начальника стройки – Ухватова Сергея Кирилловича. Ходили слухи, что когда-то он руководил особым лагерем, а после закрытия, из-за крутости нрава, кочевал по стране.

Коренастый широколицый начальник развил бурную деятельность.

Не считая заключённых людьми, он истребил поблажки. Не выполнил дневную норму? Лишаешься пайка. Нарушил правила? Садись в карцер… имелись и другие способы устрашения.

«Зэк – враг, а врагов следует уничтожать…» – часто напоминал Сергей Кириллович.

Хват, так начальника прозвали заключённые, развернулся широко.