Уральская пленница - Страница 9

Вот уже несколько дней, как пропала Геля. Семен неоднократно кричал, звал её, но все без толку. Ольга по-прежнему выносила для собаки остатки за порог, но еда к утру оставалась нетронутой, только смерзалась в ком.

– И где её носит? – недоумевал Семен, готовя ружье к охоте. – Не зверь же её порвал! Алабай против стаи волков выдержит. Если только рысь её подкараулила. У этой хищницы повадки коварные: притаится на дереве, не разглядишь, а потом сверху прыгает. Чуть замешкался, и артерию перекусит. А то спину так издерет, что кожа и мышцы в клочья. Видел я такие следы у одного охотника.

Однажды после обеда на поляну заглянуло солнцу. Снеговые тучи разошлись, образовав ярко-синее окошко. Снежные вершины засверкали, пар от незамерзающих горных речек превратился в искрящуюся пыль и оседал на ближних деревьях серебристым облаком.

Семен вернулся с охоты, сбросил добычу под навес, снял лыжи и поставил у порога.

– Оль, воды принести, пока не разулся? – крикнул он в дверь.

Ольга вышла с двумя пустыми ведрами.

И тут они увидели Гелю, приближающуюся к избе. А в пасти у неё был мохнатый комочек. Щенок! Люди застыли. Собака приблизилась, присела на задние лапы, осторожно положила на снег шевелящийся комок и виновато глянула на хозяина. Семен молчал, но как-то нехорошо. Ольга отметила про себя сузившиеся глаза, заходившие туда-сюда желваки на крепко стиснутых челюстях.

Спокойствие людей обрадовала Гелю, и она потрусила к дальним кустам.

– Ой, какой хорошенький! – нагнулась к щенку Ольга. – Слепой.

Ни слова не говоря, Семен зашел в дом, проигнорировав стоящие у порога ведра. Ольга вздохнула и сама побрела к ручью. Берега ручья покрылись ломким льдом, но середка не замерзала – слишком сильное течение. По словам Семена, ручей даже в сильные морозы не промерзает до дна. В принципе можно ходить за водой в другое место, только там слишком крутой сход, и пока почва не застыла, выбраться с ведром было проблематично: ноги скользили, и не за что было держаться. Так что пока женщина пользовалась старым источником, а там видно будет.

Вернувшись от ручья, Ольга увидела рядом с первым щенком еще трех. И все были разные: один серо-коричневой масти и с белым брюшком, другой белый с серым чепраком и темным пятном в половину морды, третий в палевых пятнах. Четвертый, на взгляд Ольги, был самым симпатичным: белый с головы до пят, с темными полукружьями над глазами, как будто кто-то брови ему нарисовал, и коротким галстуком на груди. Не решаясь взять щенков в руки, она разглядывала их, а они искали грудь матери, толкались и ворчали, показывая с первых дней непростой характер.

Вышел из дома Семен. В руках мешок, за плечом – ружье. Взяв за холку собаку, он затащил её в избу и привязал к железной скобе, вбитой в стену для накладного запора. Через минуту, не церемонясь, запихал щенков в рюкзак, закинул на спину и зашагал к одиноко стоящей на краю поляны разросшейся ольхе. Ольга как завороженная тоже потянулась за ним, не понимая, что бы это значило. В избе надрывно взвыла Геля.

Возле ольхи Семен вытряхнул пищащих от обиды щенков на снег, перехватил винтовку и прицельно выстрелил в первого. Выстрел подбросил вверх живой комочек, окрасив нежный мех и снег вокруг красным. Затем был еще выстрел. Двое оставшихся, почуяв смерть, прижались друг к другу в ожидании неминуемого. Охотник перезаряжал ружье. Нескольких мгновений хватило, чтобы Ольга очнулась, ринулась к ольхе, схватила щенков и прижала их к себе.

– Зря, – глухо проговорил Семен. – Положи на место.

Женщина промолчала и только отрицательно покачала головой. Она не могла сообразить, что делать дальше, но понимала, что силы у них неравные. Что стоит Семену врезать ей и докончить начатое?

Оставалось одно – бежать! Она рванула в сторону, но обегая ольху, зацепилась за выступающую из-под снега ветку и чуть не упала. Удержалась, только один из щенков выскользнул из рук. Наклоняться и подбирать несчастного не было времени. Она так резво взяла с места, что только снег взлетал из-под сапог. Позади раздался третий выстрел.

Не оборачиваться! Бежать! Быстрее! Она неслась к противоположному краю поляны, потому что к дому нельзя, назад нельзя, а с северной стороны острые валуны преграждали путь к лесу. Там она не пройдет.

Сзади слышались тяжелые мужские шаги и громкий мат в её адрес и в адрес всех женщин, которые «суки похотливые». Услышала она и имя Алки, и еще какое-то, и что-то вроде «путаны с Тверского бульвара».

Пусть хоть оборётся, прыгало в голове Ольги, но она не отдаст ему последнего щенка. Уйдет с ним в лес, пересидит. Может, потом вернется, когда Семен успокоится. Зачем, зачем он это сделал? Чем помешали ему щенки? Ну, ходил же он на охоту без Гели и еще бы походил. Геля сама прокормила бы свое потомство, а там, глядишь, снова пошла на охоту.

– Ты, гад, возомнил себя хозяином не только этого места, но всех, кто рядом с тобой, – задыхалась от бега женщина. – Не нравится, когда из-под твоей власти выходят. Ты же вершитель судьбы, главный…Да пошел ты!

Земля вдруг ушла из-под ног, и она покатилась вниз. Через секунду очутилась в ледяной воде. Небольшая речка спряталась под крутым обрывом, и женщина не заметила, как скользнула вниз, погрузившись в воду по грудь. Берега с этой стороны практически не было – только крутой обрыв. Перебираться на другой берег опасно – вдруг там глубоко? В намокшей одежде и со щенком в руках она не выплывет. Значит, надо идти по-над обрывом, искать более пологое место.

Ледяной панцирь сковал тело спасительницы новорожденных щенков. Вода наполнила сапоги, пропитала каждый миллиметр одежды, идти становилось все тяжелее. Сколько метров она так пройдет? И где Семен?

Ольга задрала голову вверх: мужчина смотрел на неё сверху, и лицо его не сулило ничего хорошего. В какой-то момент ей даже показалось, что он выстрелит в неё, чтобы она вместе со щенком погрузилась в свинцово тяжелую воду речки. Передернув плечами и крепче прижав к себе намокшего щенка, который от ужаса перед смертью даже не пикнул ни разу, она брела по пояс в воде и молилась всем богам, чтобы обрыв кончился.

Кто-то на небесах услышал просьбу замерзающей женщины и послал ей небольшой пологий спуск, поросший колючими кустами с цепкими ветками. Ольга схватилась за одну, вскрикнула от резкой боли, но вытерпела, подтянулась и выбралась из воды. С неё текло и тут же ледяным панцирем заковывало сверху донизу. Чтобы не окоченеть, надо было двигаться. Вперед, вперед. Еще немного.

Выбравшись наверх, она огляделась. Изба была на противоположной стороне поляны, чуть правее, до неё метров четыреста. Сможет ли она добраться до тепла? И что её ожидает там?

– Н-н-нич-ч-чег-г-го, п-п-прорв-в-вемся, – клацала зубами женщина. – З-з-з-акалив-в-в-вающие п-п-п-роцед-д-д-дуры п-п-полезны…

Вдруг откуда-то сбоку к ней метнулась тень. От ужаса у Ольги перехватило дыхание: Семен! Нет, это Геля.

– Г-г-геля, д-д-девочка, как тебе удалось вырваться? – женщина упала перед собакой на колени. – Держи, вот…

Она протянула мокрого щенка. Собака осторожно взяла того за шкирку, каким-то особым взглядом поглядела на женщину и прыжками помчалась к чернеющей кромке леса.

А окоченевшей женщине оставалось собрать силы и дойти до жилья. Удастся – хорошо, нет, значит, отмучается.

Дошла. Сил хватило, чтобы переступить через порог и упасть между печкой и столом. Её не волновало, что с ней дальше будет, просто у неё внутри не осталось ни искорки тепла, ни капли живой крови. Только ледяная вода в жилах и острые льдинки под веками и в затылке, которые рвутся как крохотные мины, скручивая мозги в толстый неповоротливый жгут.

Жгут все скручивался и скручивался, а потом лопнул от собственного напряжения. Но ей было уже все равно.

…Как приятно нежиться на белом песке теплого океана, как ласково касается ног теплая волна, как щекочут пятки невидимые водоросли и юркие разноцветные рыбки. Она на пляже, сверху припекает тропическое солнце. Сначала она радовалась этому, потом лучи стали обжигающими. Надо бы перейти в тень, но такая лень…