Уральская пленница - Страница 2

Но вернуться пришлось, когда врач районной больницы прислал телеграмму: «Ваш родственник в тяжелом состоянии».

Честно признаться, если бы дед умер, она бы не поехала, только бы денег прислала. А тут её что-то толкнуло – надо ехать!

Она успела, застала деда живым. Он долго смотрел на неё своими печальными глазами и молчал. Больничная палата была обшарпанной, дверью соседствовала с общим туалетом. На панцирной сетке тощий матрас, застеленный серой простыней, поверх исхудавшего тела клетчатое байковое одеяло с инвентарным номером. На тумбочке пакет с апельсинами – соседи позаботились.

Говорить им было не о чем. Целая жизнь легла между ними – тринадцать лет. Чтобы как-то загладить свою вину, Ольга заплатила за отдельную палату, купила новый матрас, новое постельное белье, шелковую пижаму, каждый день приносила из лучшего ресторана вкусности, которые чаще оставались нетронутыми. Она рассказывала о своей жизни в Москве, о бизнесе, о сложностях в финансовой сфере, о взяточниках и попрошайках разных рангов. Рассказывала, где ей пришлось побывать по делам или на отдыхе. Дед слушал, иногда чуть заметно улыбался. Он любовался статной женщиной, сильной, знающей себе цену. Вон как перед ней врачи и медсестры забегали. А ведь и голоса ни на кого не повысила. Наверное, и в бизнесе у неё все в порядке, и в семейной жизни.

Вот здесь Петр Петрович угадал наполовину. Да фирма у неё крепкая, с большим потенциалом. Людей она подбирала сама, по человечку, только профессионалов. А вот семейная жизнь почему-то не складывалась. То ли из-за нехватки времени, то ли из-за мужского склада ума, то ли не созрела еще душой. Любовники были, любви не было.

Правда, появился Кирилл Зубов, и впервые Ольга почувствовала, что её потянуло к мужчине. Он был красив, образован, практичен, имел квартиру на Юго-Западе, умел поддержать беседу на любую тему, и в свои тридцать пять лет еще ни разу не был женат.

С Ольгой Кузьмичевой они пересеклись на одном официальном приеме и сразу стали встречаться. Они были похожи в своём стремлением достичь большего, умением работать двадцать пять часов в сутки, не обращать внимания на мелкие житейские неприятности. Даже через год ни тот, ни другой не заговаривал о совместной жизни. А когда Ольга сообщила, что собирается покупать новую квартиру, Кирилл помог ей с выбором района и посоветовал надежную риэлтерскую контору. Оба понимали, что в их отношениях больше дружеского общения и партнерского интереса, чем потребности сблизиться и жить одной семьей.

Однажды Ольга увидела Кирилла в обществе красивой дочери их общего знакомого и почувствовала укол ревности. Она тут же зафлиртовала с главой консалтинговой компании, который давно подбивал к ней клинья, и даже разрешила тому проводить её до дома. Дальше этого дело не пошло, но уже на следующий день Кирилл предложил ей на несколько дней отправиться в Хорватию, где они впервые заговорили не о «тебе и мне», а о «нас».

Если бы не эта поездка на Урал, на похороны неродного деда, они бы уже неделю назад подали документы в загс, как планировали в Хорватии.

Но что случилось, то случилось: сходят в загс на следующей неделе. Днем раньше, днем позже, никакой разницы.

А мужик возле обшарпанного вертолета тем временем пытался затащить на борт последний тюк, но одному ему было не с руки. Тюк никак не хотел протискиваться в узкий проём, и мужик снова и снова поднимал его, напрягаясь всем телом. Наконец, поняв тщетность своих усилий, он уселся на него и, бормоча что-то злое себе под нос, вынул сигареты.

– А курить здесь запрещено, – заметила неизвестно для чего Ольга. – Вон и плакатик об этом вещает.

Мужик глянул на плакат, потом задержался взглядом на даме, оккупировавшей служебную скамью. Он оценил её формы под модным костюмом, ухоженные темно-русые волосы, слегка подкрашенные серые глаза, а также шикарную дорожную сумку и скромные на первый взгляд серьги, но которые, по его прикидкам, стоили как хороший автомобиль.

С минуту они смотрели друг на друга, потом Ольга отвернулась, а мужик полез в брюхо вертолета.

– А вы не поможете мне? – услышала Ольга через пару минут.

Она приоткрыла глаза, взглянула на стоящего у вертолета мужика, который в очередной раз пытался запихнуть тюк внутрь.

Еще чего, подумала женщина, но встала. Ладно, сделает она доброе дело, а то он так и провозится до ишачьей пасхи.

– Давайте вы наверх, а я тут снизу подам, – мужчина подхватил её за талию и легко поднял над землей. Она вцепилась руками в поручни, перекинула сначала одну ногу через бортик, потом другую. Повернувшись к выходу, потянула на себя довольно объемистый и тяжелый тюк, который снизу толкал хозяин вертолета, но не удержалась на каблуках и опрокинулась назад, с ужасом представляя, как сейчас поклажа раздавит её. Но, кажется, обошлось без травм.

– Не ушиблись? – мужчина смотрел на неё заинтересованно, но не торопился освобождать от тюка.

– Руку дай.

– Пожалуйста.

С его помощью она поднялась, поправила тренч, отряхнула юбку.

– Вот возьмите, – мужчина протянул ей платок. – У вас на лице…

– Не надо, у меня есть свой.

Но вертолетчик оказался настойчивым.

– Давайте я вам помогу.

Его рука приблизилась к лицу Ольги, и она прикрыла глаза, ожидая, как платок пройдется по её щекам, лбу.

Она почувствовала прикосновение к коже…

И это было последнее, что осталось в её памяти. Нет, еще она запомнила странный запах паленого. От яркой вспышки в голове мысли и чувства отключились.

Ей снился странный сон. Она едет в поезде, вагон нещадно раскачивается, ей с трудом удается удержаться на верхней полке, чтобы не упасть. На столике в подстаканнике стакан с недопитым чаем, в стакане чайная ложечка, которая бренчит и бренчит, все громче и громче. От этого звука и от качки раскалывается голова, во рту неприятный железистый привкус, а язык так распух, что скоро перекроет проход воздуха к легким.

– А-а-а-а, – вырвалось из пересохшей глотки. Женщине показалось, что она сейчас упадет с полки головой прямо на столик, на котором стоит стакан в подстаканнике, и разобьется. Но падения не произошло, хотя боль появилась, но почему-то только в кистях рук и шее. Почему она в поезде, куда она едет? Она же собиралась лететь на самолете? И что так больно ей давит в бок? И этот ужасный грохот. Он совсем не похож на стук колес поезда.

Сознание медленно возвращалось к Ольге. Перед глазами маячило что-то серое, неопределенное. Она поняла, что лежит, попробовала пошевелиться – ничего не вышло. Мягкое и тяжелое придавливало её к полу, а от пола исходил лютый холод. Пытаясь освободиться от тяжести, вдруг обнаружила, что её руки странным образом находятся сзади и никак не хотят подчиняться.

Я что, связана? Где я? Что со мной?

– О-о-о-о, – воздух с трудом вырвался из глотки. – О-а-а-а-а!

– Очнулась? – перед ней замаячило небритое лицо давешнего вертолетчика. – Потерпи, немного осталось. Как приземлимся, я тебя развяжу.

Лицо исчезло, и Ольга поняла, что находится внутри вертолета, который нещадно мотают воздушные потоки, вокруг неё тюки и мешки, коробки и ящики. Она лежит на вибрирующем полу, а от рядом стоящей огромной канистры несет соляркой.

Голова гудела, и этому способствовал гул винта и грохот плохо закрепленных вещей.

Женщина попыталась подняться. Без помощи рук сложно. Тогда она подтянула колени к животу, уперлась в один из ящиков и с трудом приподнялась. Со своего места она увидела спину вертолетчика, часть закрытого густыми облаками неба за бортом, а чуть справа…морду огромной собаки с печальным взглядом желто-карих глаз.

Мысли в голове ворочались с боку на бок, но никак не хотели складываться в образы. Она пока ничего не понимала, но животный ужас уже вылез из дальнего угла кабины вертолета и струйкой потек к связанной женщине. И с каждой секундой он все ближе подступал, захватывая сначала малюсенькую часть души, потом все большую и наконец заполнил все существом тягучей лавой, на дне которой исчезло сознание.