Упрямец (СИ) - Страница 30

— Умно. Так ты это предвидел?

— Если только отчасти, — честно признался Нокс. В глубине души он благодарил Владыку, что тот надоумил его привязать душу к телу, — очень удачно, что он не может управлять одушевленными созданиями.

— Он застрял там навсегда? — Спросил голос.

— Очень сомневаюсь, — ответил Нокс, — призыв рано или поздно закончится. Он исчезнет. Я думаю.

— Надеюсь, больше мы его не увидим.

— Как знать.

Теург отыскал тропу и понесся обратно, походя призывая мицелана, который все еще стоял возле кромки леса. Времени оставалось все меньше.

— Стой, никому не позволено проходить в покои без позволения его превосходительства!

— С дороги!

Не сбавляя темпа, Нокс прорвался через немногочисленных стражников. Оказавшись во внутреннем городе он пустил мицелана в стремительный галоп. Из-за нагромождений домов местной знати показались темнеющие башни. Он добрался до места, спешился. Его встретила замогильная тишина. Окна особняка горели светом люминофоров, но сам дом стоял безмолвным, словно был давно покинут.

«Владыка, неужели я опоздал…»

Внезапно до ушей донесся пронзительный женский крик, за которым последовало невнятное бормотание.

Теург кинулся вперед, но тут земля задрожала и заколыхалась под ногами. Нокс отпрыгнул назад, ведомый одним лишь инстинктом. Только чудом он не провалился сквозь намокшую почву, что обратилась зыбучим песком.

Из темноты, пошатываясь, вышел Ластер.

— Я не позволю тебе коснуться ее!

Его лицо исказила гримаса ярости. Глаза скакали из стороны в сторону. Он смотрел в никуда, безумным, остекленевшими взглядом и качался как пьяный. Присмотревшись, Нокс увидел, что Ластер с ног до головы покрыт засохшей кровью. На шее возле сонной артерии зияла дыра, будто кто-то вонзил деревянный кол прямо в живую плоть. Тело покрывали уродливые рваные раны.

— Я не дам ее тронуть! Ты не коснешься моей жены!

— Очнись, болван! — Закричал Нокс в ярости.

Он пытался вразумить теурга, однако что мог голос разума против колдовства?

— Я не позволю!

Времени было слишком мало. Нокс сорвался с места. Ластер поднял обе руки. Земля задрожала и покрылась трещинами. Из прорех показались песчаные выросты. Плети хлестали по земле и с пронзительным свистом резали воздух. Нокс петлял из стороны в сторону, неумолимо сокращая расстояние.

При первых же звуках боя из окрестных домов выскочили люди. В суетливом порыве холеные аристократы бросились кто куда.

Колдун ударил ногой. Земля задрожала и застонала, разрываемая мистической силой. Вперед, насколько хватало глаза, разверзлась расселина. Раздались грохот падающих зданий и истошные вопли людей. Дворцы благородных господ складывались под собственным весом, погребая незадачливых обывателей, что не успели сбежать. Раскрыв пасть, почва под ногами попыталась проглотить Нокса. Теург едва не провалился. Он на мгновение замедлился, резко свернул, подался в сторону. До врага оставались считанные шаги. Нокс перехватил меч, готовый нанести один единственный, решающий удар.

Ластер зарычал и поднял руку. Из земли выросла широкая, усаженная шипами стена. Нокс влил в клинок эссенцию огня и что было сил с размаху рубанул. Нагретый клинок прорезал преграду и раскалил камень. От невероятного жара стена взорвалась и обратилась грудой летящего во все стороны щебня. Поднялась удушливая пыль. Все вокруг заволокла плотная завеса.

Ластер закашлялся, обернулся по сторонам, пытаясь отыскать Нокса. Из-за спины теурга скользнула тень. Раны сильно его замедлили.

Земляной колдун получил удар навершием черного, пропитанного силой запретительной руны клинка по голове. Вспыхнул яркий свет. От боли Ластер коротко вскрикнул, охнул и как мешок с песком рухнул на землю. Голова в месте удара дымилась от губительной для проклятых сил энергии света. Череп был пробит. Из зияющей раны изрядно натекло. Кровавая лужа становилась все больше. Нокс наклонился: Ластер больше не дышал. Наконец, колдун был мертв.

Не удостоив поверженного противника даже мимолетного взгляда, Нокс ринулся в дом.

***

— Ада, моя драгоценная дочь. Это правда ты или мне явилась жестокая иллюзия, наваждение?

— Папа, папа это действительно я.

Голос Лангоса задрожал. От слез глаза застилало непрозрачной пеленой.

— Как же долго. Я знал. Они мне не верили. Никто не верил. А я знал! Но почему же ты стоишь так далеко? Прошу, не разбивай мое сердце, обними старого глупца!

Он распростер свои руки.

— Конечно, папа.

Из темноты вынырнула девушка с бледным лицом. Она едва заметно улыбнулась и, круто виляя бедрами, поплыла к нему. Шла самоуверенно, жесткой походкой. Улыбка девушки больше походила на оскал.

— Я так хотела тебя увидеть. И теперь мы наконец-то встретились снова. Как же я рада.

— Ада.

От ее вида Лангосу стало не по себе. Это была Ада, в этом не оставалось сомнений. Тот же изящный профиль, ровный нос, родимое пятно над левым глазом и те же непослушные рыжие волосы, которые достались ей от матери. Даже голос. Мягкий и мелодичный, словно кошачье мурчание. Барон видел ее перед собой, так явно, как никогда прежде, но в то же время он совершенно не узнавал ту, что шла к ему навстречу.

В ней было что-то чужое. Даже чуждое. Что-то, от чего хотелось бежать. Нечто, от чего его до макушки обдало волной ужаса, первобытного и невыразимого.

Барон сглотнул и машинально попятился.

— Куда же ты, папа? Разве ты не рад меня видеть? — Последние слова она произнесла угрожающим и каким-то насмешливым тоном. Так ему показалось. Барон попятился к стене.

Сделал шаг, еще один.

Теперь Барон стоял возле стены. Он вжался в камень, словно загнанный в тупик зверь перед ловчим. Глаза Лангоса расширились, мужчина тяжело и прерывисто дышал.

— Ада, что ты делаешь?!

— Всего лишь хочу поблагодарить тебя, отец. — Она шла и шла вперед. — Почему ты так упорно отвергаешь свою любимую дочь?

— Ада, умоляю, прекрати!

— Я так долго ждала, чтобы сказать спасибо. Ты столько для меня сделал. Как я могу? Разве так себя ведет дочь барона?

Барон ухватился за стену так, словно пытался проломить толстый серый кирпич. Тело соприкасалось с каменной кладкой столь сильно, что от напряжения затрещали кости. Он не понимал, что происходит. Внезапно перед глазами поплыли разноцветные пятна. Сердце затрепыхалось в груди, выдавая неровный ритм. В ушах загудело как от ревущего в бурю ветра. Ноги подкосились сами собой. С резким стоном он опустился на колени и схватился за грудь. Боль была невыносимой. Разрывающей, будто грудь рассекли раскаленным клинком.

— Ада, не подходи!

Вот оно что, должно быть все из-за болезни. Эта мысль успокоила, но вместе с тем безмерно его напугала. Он не хотел ей навредить.

— Я нездоров, Ада. Уходи. Уходи немедленно! Не то эта штука….

В ответ она лишь улыбнулась

— Ах, дорогой отец. Я все знаю. Знаю, как тебе тяжело. Знаю какую цену ты заплатил за свою любовь, но я здесь и я могу снова облегчить твои страдания.

— Снова? О чем ты?

Она вытянула указательный палец. Ноготь удлиняется и обратился отвратительный когтем. Ада рассекла ладонь и обратила окровавленную плоть к Лангосу.

— Неужели ты забыл?

Глаза Лангоса расширились. Он мгновенно прекратил стенать. Боль ушла. От дивного аромата скрутило желудок, задрожали все мышцы.

— О, да, ты помнишь, — промурлыкала Ада.

Лангос замер на месте, не в силах пошевелиться. Из приоткрытого рта обильно потекла слюна. Он сглотнул и встал. От болезненной дрожи и проливного пота не осталось и следа. Барон протянул руку и медленно, как кукла на шарнирах, поплелся в сторону девушки.

— Да, вот так. Я дам тебе намного больше. Ты больше никогда не будешь страдать.

Лангос на нетвердых ногах подошел к ней почти вплотную.

— Мое, мое лекарство!

Он взял окровавленную ладонь своими трясущимися руками и медленно поднял к слюнявому рту.