Упал. Очнулся. Папа! (СИ) - Страница 1

Женщина, сминающая ворс ковра высокими каблуками, была великолепна и знала это.

Высокая и стройная брюнетка с черным взглядом пантеры, она медленно обходила кабинет главы строительной корпорации «Сезам» и улыбалась молодому мужчине губами, созданными Всевышним не иначе, как для плотской любви. Для той самой любви, которая, когда ее ищут, охотно продается, но вот стóит дорого — не каждый мужчина способен купить.

Голубоглазому и темноволосому Андрею Воронову, главному наследнику всех активов корпорации «Сезам» и фамильного счета в швейцарском банке, этот ценник определенно был по карману. Вот почему Нелли-людоедочка остановилась возле высокого кресла, напротив стола начальника и, взмахнув тяжелыми ресницами, выгнула крутое бедро. Приподняла с томным взглядом роскошную грудь и выдохнула, проводя ладонью по ткани узкой юбки:

— Ах, Андрей, ты же знаешь, как я этого хочу! Поверь, не меньше тебя…

Я прямо-таки расслышала в наряженной тишине, как в этот момент трепыхнулось и часто застучало сердечко у Воронова. Тук-тук-тук. Смуглая рука поднялась к вороту дорогой рубашки, ослабляя галстук, а дыхание замерло…

Ой-ей, еще секунда такого эро-напора и ведь, глупец, не устоит! Свяжется с этой акулой, как она того жаждет, и тогда поминай наследника, как звали! Пропадет, а через месяц никто о нем и не вспомнит!

Ох, черт, что делается-то! Кому кричать, чтобы включили сирену?

Вообще-то, хоть я и находилась сейчас в этом же кабинете рядом с парочкой (правда, стоя под столом на четвереньках), еще две недели назад мне на эту сцену было бы глубоко наплевать. Как наплевать на шуры-муры своего начальника человеку, которому куда важнее не потерять работу и сохранить приличный оклад — по меркам секретаря, конечно же. Да любитесь вы себе на здоровье, только премию платите! Но три дня назад все круто изменилось. Когда я случайно собственными ушами подслушала разговор этой Людоедочки со своим любовником — между прочим, двоюродным братом моего гоблина… Тьфу! То есть, шефа, конечно же. И узнала о том, что Воронова-младшего замышляют… укокошить!

Да не когда-нибудь в обозримом будущем, а в самые что ни на есть ближайшие дни!

Ужас! Я как новость узнала, так сразу сон и потеряла, а ему хоть бы хны!

Нет, ну до чего же твердолобый и упрямый тип, даром что красивый и важный! Терпеть его не могу! И что наши офисные девчонки в нем нашли? Ведь кроме привлекательной внешности… Ну, хорошо — кроме очень привлекательной внешности, в нем столько высокомерия и хруста, что так и хочется чем-нибудь увесистым по макушке приголýбить! Чтобы стал поближе к земле и помягче к людям!

Как приехал из своей Германии, так сразу и раскомандовался, строя всех по струнке. Повадился менять костюмы каждый день, словно тут не контора, пусть и богатая, а подиум какой-то! Я за три месяца уже им счет потеряла! Ноги сбила бегать в химчистку и обратно с его рубашками.

Только нам, послушным подчиненным, что с его красоты-то, когда он бесчувственный, как сухарь. Ни разу его улыбающимся не видела. Всё только: «Гыр-гыр, выполняйте! И желательно срочно! Через пять минут документы на стол!»

Ох, остаётся лишь вздыхать и с грустью вспоминать бывшего хозяина, Матвея Ивановича. Вот с кем было за счастье работать!

Старший Воронов недаром считался уважаемым человеком. Он и выслушать умел, и подчиненных мог добрым словом уважить. Даже ругался тактично, при своей-то должности, любой подтвердит! Пока однажды не оказался в коме в одной из клиник Швейцарии.

Вот он бы мне сразу поверил, вздумай я ему рассказать о готовящемся покушении на его любимого внука. А этот гоблин, когда рассказала, только хмыкнул нервно в лицо, потом рассердился, а потом захлопнул в кабинете дверь, обозвал Петуховой и приказал держать рот на замке.

Иначе он меня возьмет прямо за шиворот и вышвырнет пинком из компании. Чтобы я, видите ли, чушь не несла и ерундой не занималась, если уж больше заняться нечем. Еще и навис сверху, сверкая морозными глазищами:

«…Я внятно всё объяснил?

Да уж куда внятнее. Но щеки все равно порозовели от оскорбления.

— Это мне-то нечем?! Ну, знаете ли, Андрей Игоревич! Я не виновата, что вы себя ведете, как… как последний олух!

— Еще хоть одно слово, Петухова, и я распрощаюсь с вами раз и навсегда, так и знайте!

— Я вам не Петухова, а Петушок! И вы не можете меня уволить без разрешения Матвея Ивановича. У меня так в контракте написано!

— Контракт и переписать можно!

— Только попробуйте! Вы здесь еще не директор, а исполняющий обязанности!

— Тогда я вас не уволю, а сошлю!

— Куда это, интересно? Мне нельзя уезжать!

— Да хоть к черту на рога, лишь бы глаза не мозолили! Марш отсюда в приемную, и чтобы через две минуты мне кофе сделала — крепкий! И только попробуй туда сцедить свой яд! У, Кобра! Разжалую в техперсонал! Уж это мне по силам!

— Чт-то? Что вы себе п-позволяете?

— Еще пока ничего!

— От… от питона слышу!

— Вон, я сказал!»

Ага, вот так прямо и вышвырнул — гад голубоглазый!

И зачем мне только надо это — переживать за него? Да чихать я хотела! Вот так бы влезла на самую высокую стремянку в офисе и ка-ак чихнула бы с чувством и пеной возмущения, как верблюд слюной. Чтобы умылся Воронов своей самоуверенностью с ног до головы! Верите, ни капельки бы не пожалела!..

Не пожалела бы… если б не признательность и человеческая симпатия к его деду. Вот кому я была обязана всем! Ну не могла я после доброты этого человека взять и отвернуться от его внука, пусть даже и грубияна. Тем более, когда жизнь последнего повисла на волоске…

Эх, Матвей Иванович, душа человек! Три года знакомства, а сколько положительных воспоминаний и благодарности! Вот окажись я сейчас с ним рядом, непременно бы спросила босса: как же так-то, дорогой вы наш? На кого родной коллектив бросить собрался?

Ведь в моей жизни всё только налаживаться стало, когда он взял к себе на работу бестолковую стажерку… И на тебе, вдруг инсульт и кома.

А помнится, когда я впервые появилась в главном офисе «Сезама» — никому не известная особа, слухов вокруг о нас поползло — ух, не сосчитать! Женщин в высотном здании корпорации работало с избытком (плановый отдел, бухгалтерия, проектировщики, инженеры), а тут новый секретарь у директора — о ком же еще судачить? Да не у абы какого директора, а у богатого вдовца!

Подумаешь, семьдесят четыре года — так самое же время начать третью молодость! Даром, что ли, секретарь у него рыжая, а значит, бесстыжая и наглая! Такая далеко пойдет!

А я что? Я молчала — Матвей Иванович попросил. «Не стоит бередить осиный рой, Дарья, поверь старику. Посудачат и успокоятся. Ты, главное, узнавай и учись тут, что да как. Девушка ты смышленая, справишься. Незачем обращать внимание на подобные глупости!»

И я была с ним согласна. Незачем. Тем более, что работы у меня оказалось с Эверест!

Но даже если бы босс и не попросил, я и сама никому не собиралась рассказывать, как мы с Матвеем Ивановичем познакомились — не люблю болтать лишнего. Как однажды этому богатому вдовцу — довольно щупленькому мужичку на вид, уж если честно, на утренней пробежке в парке стало плохо, и он бочком, бочком… да и свалился тушкой в ближайшие кусты. Пролежал там больше часа в октябрьской сырости, и кто его знает, когда бы очухался, если бы в то утро мимо старого парка не пробегала я с детьми, сокращая дорогу в детский сад.

Конечно же, опаздывая и совмещая спорт с прогулкой, а вы как думали!

— Ма-ам, смотри, а там мужик валяется!

— Стёпка, что за разговор? Надо говорить «мужчина». Где?

— Вон, смотри! А что он там делает? И почему он босиком?

Что он там делает, судя по пустой бутылке из-под дешевого алкоголя, лежащей в стороне — в нескольких метрах возле урны, — догадаться было не трудно. Но вот лежал он как-то уж слишком неуютно — носом в кустах, с поднятыми вверх ногами, без обуви и без носков, в одних трусах. И в таком положении находился уже довольно долго, судя по тому, что вокруг было пустынно, а незнакомца уже успели раздеть и разуть — надо полагать, приятели по выпивке.