Универмаг - Страница 61

- Мама все узнала... Ты слышишь? Надо что-то решать.

- Что решать? — Леон дернулся в сторону.

- Родной мой, хороший, — вспомнила Татьяна по- другу. — Нам надо записаться. Пока не знает отец... Он... Он тебя вздует, посмотришь.

- Вот так да! — изумился Леон. В тоне его скользнули привычные беззаботные ноты, которые так нравились Татьяне. — Меня вздует?! Ну-ну!

- Ты же любишь меня. Признавался. Что случилось, Леон? Давай запишемся.

- Подождем.

- Чего ждать? Ты посмотри на меня. Халат еле сходится.

Леон искоса мазнул быстрым взглядом нескладную фигуру с вялыми руками на острых коленях. И промолчал. Татьяна откинула голову, чувствуя затылком холод железного шкафчика. Опустошенная, легкая, словно новогодний шарик. Равнодушие и усталость владели ею. Она все поняла. Все его слова — обман. Все ясно. Почему-то вспомнила Нелю с ее печальными глазами и веселой улыбкой...

Татьяна отвела взгляд от просветленного прямоугольника окна в сторону какого-то хлама и увидела четыре плоские широкие коробки. Кто-кто, а Татьяна знала, но в этих коробках. Финские сапоги за сто шестьдесят рублей, на меховой подкладке, с изящной латунной окантовкой. Такие продавались из-под полы за двести рублей... И больше...

- Кто же тебе устроил ходунки? Целых четыре пары. Состояние... Рудина, что ли?

Леон молчал, замеряя что-то циркулем.

- В благодарность за махинации с этой обувной фабрикой, да?

Леон отбросил циркуль и резко повернулся к Татьяне.

- Что ты хочешь? Катись отсюда! Катись! Присылай своего отца, побеседуем. Боюсь я очень... Ну! Катись, кому говорят?!

Леон выругался, схватил холодную руку Татьяны и распахнул дверь.

Острые углы крыш казались вколоченными в бледносиреневое небо, и если их раздвинуть, то небо, потеряв опору, упадет в грязный служебный двор теплым снеговым обвалом. Татьяна остановилась перед длинным трейлером, переломившим служебный двор на две половины. Она пыталась сообразить, с какого конца короче обойти этого мастодонта. Но, обойдя, уткнулась в запыленный бок второго грузовика. «Понаставили тут», — вяло подумала Татьяна и вдруг увидела тонкую фигуру Нели Павловой.

Они молча пересекли двор, вышли к винтовой лестнице. Узорные чугунные перила студили ладони. Хотелось поскорее укрыться в теплом родном брюхе старого Универмага. Странное дело — какие бы неприятности, заботы, нервотрепка и суета ни обрушивались на них вне этих стен, попадая под крышу «Олимпа», они физически ощущали умиротворение и покой. И это несмотря на хлопотливую работу. Возможно, оттого, что каждая из них в той или иной степени чувствовала себя хозяйкой...

Татьяна толкнула дверь на площадке второго этажа, и они очутились в незнакомом тамбуре.

- Курить есть? — спросила Татьяна.

Неля развела руками. Татьяна огорченно передернула плечами и привалилась спиной к стене.

- Я тебе сейчас что-то расскажу, — произнесла она, глядя в испуганные глаза подруги.

И Татьяна принялась рассказывать.

Доброе лицо Нели стянула страдальчески-изумленная гримаса. Как?! Стелла Георгиевна Рудина, их заведующая отделом... и повязана с жуликами, завалила Универмаг дрянью ради своих интересов?! А они, продавцы, не знают, куда деть глаза от стыда перед покупателями...

- Как же так, Таня? — Неля покачала головой. — Ты об этом знала и молчала?

Татьяна зябко перебирала пальцами обшлага халата.

- Это дела Леона. Он сболтнул мне сгоряча. Что же, я его предавать буду?

- Предавать?! — Неля дернулась всем телом. — Ты понимаешь, что говоришь?! Это же... наш дом. Это, если хочешь, ну... самое дорогое, что есть у меня, например. И вообще. Странно даже, как ты так можешь, Таня...

По бледным ее щекам шли пунцовые пятна. Округлый носик заострился. Татьяна никогда не видела тихую свою подругу в подобной ярости. В этой ярости она улавливала укор себе. Не тот, что в гневе высказала сейчас Неля, иной. Укор в том, что живет она, Татьяна, по законам, которые Неля презирает. Что жизнь, такая разная, занимает Татьяну лишь одной своей стороной.

- Следишь за мной, шпионишь, — устало выдохнула Татьяна. — Ходишь, высматриваешь. Что тебе надо?

- Ты с таким видом выбежала из секции. — Неля потупилась.

И вправду получилось неловко. Можно подумать, что она следит за Татьяной.

- Не беспокойся за меня, не беспокойся. Сама справлюсь. И то, что слышала сейчас, выкинь из головы.

- Ну да! — воскликнула Неля — Как это так?

- Тебе-то что?! — возмутилась Татьяна.

- Ничего! Я тебе уже сказала... С Леоном — твое дело. А со Стеллой — извини-подвинься.

- Рехнулась? — ахнула Татьяна. — Да Стелла нас в порошок сотрет. Много ты знаешь о ее связях... Пусть сами разбираются. Ясно тебе? А куда я с ребенком?

Татьяна плотнее прижалась спиной к стене, стараясь унять дрожь, что била ее худое тело. Неля приблизилась к подруге и доверчиво прильнула к ней, положив руку на плечо Татьяны. Посмотрела снизу, пытаясь уловить ее ускользающий взгляд.

- Что ты, Таня, что ты... Не оставим мы тебя. Всем отделом возьмем шефство, я организую. Слово тебе даю. Будет у нас как бы свой ребятенок. Представляешь?!

- Глупая ты, Нелька... Не игрушка ведь, дитя, — всхлипнула Татьяна. — И без отца.

- Найдем мы ему отца, посмотришь.

- Себе найди.

- Себе сложней, — вздохнула Неля.

Татьяна помолчала. Действительно, что она паникует? Не первая и не последняя. И все же в глубине души она надеялась, что одумается Леон, вернется к ней с покаянием, смирится. Надо лишь подождать, не делать глупостей...

- Ты вот что, Неля... я тебе точно говорю. Не лезь в историю со Стеллой, — угрюмо проговорила Татьяна. — Потянет она Леона за собой...

Неля продолжала гладить плечо подруги.

- Я тебя понимаю, моя хорошая, я тебя понимаю... Но ты успокойся, подумай, ладно? Так это нельзя оставить. Согласись, Таня, нельзя оставить. Ты согласна, да?

Татьяна упрямо хмурила светлые брови. Но серые ее глаза уже заволакивала влажная пелена. Она густела, насыщалась и сползала по опавшим щекам.

Створки лифта расползлись, чтобы выпустить в холл гостиницы представителей «Скандинавской торгово-промышленной корпорации».

Фиртич шагнул навстречу. Оба скандинава вели себя так, словно не было месячной разлуки, словно они расстались только вчера. Месяц понадобился стрикам» для подготовки макетов. «Арчисоны» обернулись быстрее.

- О... мистер Тубасофф?! — воскликнул Лейф Раун.

- Мистер Фиртич, — поправил директор Универмага, удивляясь тому, что его можно спутать с унылым представителем Инторга.

- О... Прошу исфинить, мистер Фиртич! Работ, работ...

«Возможна, мы все для них на одно лицо, — подумал Фиртич. — Ведь путаю же я их... Коренастый, с усами — это, кажется, коммерческий директор?»

Скандинавы держали под мышками толстенные альбомы. А у технаря в руках был еще и вороненый стереомагнитофон размером с портфель.

«Черт возьми, где бродит этот Тубасофф?» — думал Фиртич, не зная, что делать с иноземными гостями. Представитель Инторга и Мезенцева давно должны были быть здесь. Дневной спектакль в опере начинался в двенадцать. Десять минут на дорогу... Где их носит?!

Коротая время, представители корпорации и директор Универмага периодически обменивались самыми любезными улыбками. Лейф Раун что-то произнес через плечо, и технический эксперт протянул Фиртичу магнитофон. Строгие буквы на корпусе уведомляли, что магнитофон является изделием знаменитой японской фирмы. И наверняка потянет сотен на десять, не меньше.

Фиртич вопросительно взглянул на коммерческого. Тот продолжал улыбаться, прижимая к груди свободную от альбомов руку-

- Презент! — воскликнул Кнуд Шёберг. — Презент...По-да-рок, — по складам произнес бело-розовый Лейф Раун.

Фиртич растерялся. Он попытался вернуть обратно солидную машину.

- Спасибо. У меня есть магнитофон!

- Не можно, — загомонил Раун. — Подарок. Ваш магазин от наш фирма.