Универмаг - Страница 47

- Кирилл Макарович, добрый вечер. Мы выполнили план и уже минут двадцать работаем с плюсом.

- Ну, Костя, молодец! — обрадовался Барамзин.— Гора с плеч. Каким же образом? Ты ведь был в прорыве.

- С помощью своих сотрудников.

По тону Фиртича было ясно, что сейчас в директорском кабинете сидели сотрудники Универмага.

- Передай им от меня поздравление! — Барамзин слышал, как Фиртич выполнил его просьбу. — И все же, Костя?

- Прибыли извещения железной дороги. Трудно было с транспортом. Но вывезли. Дефицитные магнитофоны, радиотовары. На сто пятьдесят тысяч. Весь день торговали.

- А теперь что? Будешь гасить январский должок?

- Есть предложение, Кирилл Макарович. Завтра, в субботу, мы еще будем гасить, а на воскресенье отпустите. Надо приводить Универмаг в порядок. Объявим санитарный день. В понедельник гостей ждем.

- Костя, Костя... Город будет работать, а ты... Ладно, возьму грех на душу, закрывайся. Сколько же их прибудет-то?

- Эти молодцы из Инторга пригласили представителей обеих фирм на один и тот же день. Не сговорятся ли между собой капиталисты?

- Не сговорятся, Костя. В том-то и дело. Когда сговорятся — перестанут быть капиталистами. Думаю, ты с ними сладишь.

- Надеюсь. Спокойной ночи, Кирилл Макарович.

- Кому ночь, а кому рабочий день. —« Барамзин положил трубку.

Он уж и не помнил, когда магазины не работали в последнее воскресенье месяца. Бывало, прихватывали подряд два воскресенья. Особенно в мае и ноябре. Да и в феврале тоже, урезанном месяце. Сколько управление получило жалоб! Люди строили планы, просто хотели отдохнуть в семейном кругу, так нет — и в воскресенье иди на работу...

И никто не мог понять: почему поток товаров, который наваливался на магазины в последнюю декаду, нельзя реализовать в спокойной обстановке в начале следующего месяца? Нарушение ритма плановой торговли? Но какой же это ритм, если в последние дни месяца делаются семьдесят-восемьдесят процентов плана! А почему нельзя подвести черту под план, скажем, в конце года? Или полугодия? И магазину удобней маневрировать, и осталось бы время работать с поставщиками. А то берут все, что везут, вдруг покупатель пойдет. А он не идет, «голосует спинами», нос воротит, выжидает... И продавец бы жил, не мочалился... Вот какие мысли одолевали начальника Управления торговли промышленными товарами Кирилла Макаровича Барамзина. Более того! Его воля, он бы вообще отдал магазины во власть директорам: хозяйствуйте! Вот вам годовой план, а вы и мозгуйте, голубчики, как год сложить да людьми распорядиться. Год не месяц. Присядь, подумай... Правда, пришлось бы разогнать половину управления — на кой нужно столько умников в белых сорочках и галстуках? Взять, к примеру, корабль или самолет. Ничего лишнего! Ни одной детальки такой, чтобы сама по себе. Все отлажено, каждая свою задачу решает. Точно, четко, определенно. Потому и плавает, потому и летает...

Когда такие мысли овладевали государственным человеком — депутатом, членом партии с одна тысяча девятьсот сорок первого года Барамзиным К. М., ему казалось, что у него физически болит сердце- И если он встречал человека, у которого такой же болью ныло сердце, он многое ему прощал. Ради главного! Взять то письмо, где говорилось, что «Олимп» премию получил незаслуженную, по недоразумению. Конечно, можно это дело раздуть до уголовного преступления. Только кому польза? Ну разберутся, накажут виновных. Виновных в чем? В преступном замысле? Или в ошибке?.. Ну, накажут. Вроде бы все встанет на место. Формально. А по- человечески? Если уборщица какая в «Олимпе» или, скажем, старуха подсобница получила с премии свою пятерку-десятку? Был ли в этом великий грех? Не заработала ли она эту десятку, толкая по щербатому, обледенелому подвалу груженные товаром железные телеги? Да любой работник Универмага — много ли ему достанется от той премии?

А если кто-нибудь решит, исходя из этого случая, что он, Барамзин К. М., покрывает лихоимцев, то такой человек печется только о личном спокойствии. И боль государства, заботы и жизнь этого государства проходят мимо его сердца... Конечно, Барамзин вернется к этому вопросу. И виновные свое получат. Но позже, позже. Пускай сейчас Фиртич делает свое дело. Да, да, да! Тем самым он берет часть вины Фиртича на себя. Сознательно. А кто не допускал просчетов? Кто? Тот, кто ничего не делает!-Кто ни за что не отвечает. Кто зубоскалит со стороны и чужим ошибкам радуется.

В кабинет Барамзина мелкими шажками вкатился его заместитель Полозов, следом за ним Гарусов, начальник орготдела управления.

- Ты, Григорий, в «Олимп» не езди — все у них вроде в порядке, — произнес Барамзин, глядя на Полозова. — Поезжай лучше к Табееву в «Фантазию». Там прорыв на двести тысяч. Думаю, Табеев все-таки вывернется, раз не звонит, не плачется.

- Зачем же мне гонять? Считай, вторые сутки дома не был.

Полозов сам понимал: ехать надо. А капризничал так, для порядка. Но не зарываясь, с Барамзиным палку перегибать нельзя.

- Я еще в «Заезжий двор» подскочу, — предложил Полозов. — Мало ли! Вдруг сорвутся.

- Не надо. Там норма. Даже Табееву кое-что подкинули. Я разрешил.

Полозов потоптался и вышел.

- А ты, Лева, сговорись с Фиртичем. Гостей он ждет, заграничных.

Подвижный сухощавый Гарусов не мог стоять на месте. Он ходил по ковру кабинета, поглядывая боком, словно крупная птица. По управлению ходили слухи о том, что Гарусов оставляет семью. Или уже оставил. Вероятно, так и есть. Обычно суетливый, озабоченный, Гарусов в последнее время был тревожно-печальным. Барамзин знал жену Гарусова, она работала в управлении экономистом. Крикливая, взбалмошная женщина. И Гарусов был язвителен, несдержан. Но у него это шло от бойкости мысли, от множества идей, будоражащих его. Правда, после того как пошел слух об уходе Гарусова из семьи, все отметили, что Гарусов «остепенился». Да и бывшая жена несколько приутихла.

Барамзин ценил Гарусова и не хотел, чтобы тот оказался в двусмысленном положении.

- Что, Лева, говорят, ты в холостяки подался на старости лет?

Гарусов с удивлением взглянул на Барамзина — не в обычаях начальника было копаться в семейных неурядицах подчиненных.

- Я не из любопытства... Если так сложилось дело, может, ей лучше перейти куда-нибудь? Например, в торг? Или в магазин. Подберем что-нибудь. Там и оклады выше. И премии получают...

Гарусов верно понял намерения Барамзина и по достоинству оценил его тактичность. Барамзин помолчал, поглаживая подбородок.

- И еще, Лева... Поедешь к Фиртичу. Старайся держаться в тени, не вмешивайся в его решения. Короче, не дави на него управлением, если даже будешь с чем-то и не согласен. Он хозяин, пусть это чувствует.

Гарусов покачал головой и хмыкнул.

- Для чего мне вообще ходить к нему? Показать, что управление не в стороне от его затей?

- Да. Именно, — вздохнул Барамзин. — Если на Фиртича начнут катить сверху, понимаешь... А промашек в таком вопросе не избежать. Попадется, скажем, из министерства куратор-формалист, любитель розового цвета для лихого отчета. Вот Фиртич нами и прикроется...

Гарусов ухмыльнулся, но промолчал, продолжая ходить по кабинету.

- Я, Лева, не ангел. И ты это знаешь, — ровным тоном продолжал Барамзин. — И пекусь сейчас не о Фиртиче, а о себе. Больше будет у меня самостоятельных директоров — легче мне будет работать.

- Вам на пенсию скоро, Кирилл Макарыч. — Гарусов был верен себе. Ехидная натура.

- А ты мне, Лева, годы не считай. Человек не всегда по старости уходит на пенсию, сам понимаешь. Иной раз так в тебя вцепятся бездельники и бузотеры, что бежал бы куда глаза глядят. И пенсия чаще всего не заслуженный отдых, а избавление... Ладно, ступай. Сейчас трезвонить начнут, докладывать.

Стрелки электрических часов приближались к девяти.

...

Получив согласие начальника управления на отмену работы в воскресный день, Фиртич положил трубку и с нетерпением обернулся к сидящему поодаль начальнику планового отдела. То, о чем докладывал Франц Федорович Корш, сыпля на память многозначными цифрами, интересовало сейчас директора куда больше возвращения Универмагу законного выходного дня. Маленький Корш уже длительное время вел переговоры с экономистами швейной фабрики номер четыре объединения «Волна». Правда, пока похвастаться успехами не мог. Суть переговоров заключалась в том, что в порядке эксперимента швейная фабрика поставляла бы товар напрямую, минуя оптовую базу. Опыт этот был не нов, давно внедрен в стране, но был нюанс, инициатором которого являлся Корш: продукция с дефектом, который выявлялся в Универмаге, не возвращалась на фабрику. Слишком велики расходы: погрузка на фабрике, разгрузка в Универмаге, переоценка, отгрузка некачественного товара назад на фабрику. Опять же транспортировка... Экономисты Корша подсчитали, что стоимость забракованного товара окажется даже выше стоимости идеального товара.