Унесенные бездной. Гибель «Курска». - Страница 14

Прогремели сначала «малый», а потом и «большой» взрывы…

Смогут ли определить истинную причину аварии, а затем и катастрофы, после того как лодку поднимут? Возможно, и смогут… Хотя сомневаюсь.

И последнее. Не стоит обвинять командование флота и ВМФ в том, что все, мол, произошло оттого, что «что-то там испытывали». Даже если и испытывали. Что тут криминального? Нужно же знать, как ведет себя оружие не в условиях промышленных испытаний на Каспии, рядом с заводом «Дагдизель», а в море, в условиях, как говорится, приближенных к боевым. А от аварий, несчастных случаев никто не застрахован. Только вот не надо шарахаться от полного замалчивания катастроф до длительного, в течение нескольких недель, испытания нервов близких подводников да и всех жителей России.

Контр-адмирал запаса Валентин Козлов:

– …Зная высокие возможности наших глубоководных аппаратов «Мир-1» и «Мир-2», показанные при обследовании затонувшей АПЛ «Комсомолец» на глубине 1500 метров и при съемках зарубежного фильма «Титаник», мы ожидали их использования на месте гибели «Курска». Но не оказались они в порту приписки. Вместе со своим судном-носителем занимались чем-то другим у берегов Америки. Как сообщали СМИ, трудились на коммерческой основе, чтобы «выжить». По слухам, спускали за большие деньги толстосумов на место гибели того самого «Титаника».

Прошло сообщение, что они все же направились в Баренцево море. Вот только дорого яичко к празднику…

Воистину, сколько голов, столько и мнений. Старейшина российского адмиралитета Николай Николаевич Амелько, только что отметивший свое 85-летие, считает, что никакого столкновения не было, а во всем виновата недоброкачественная торпеда.

Не то что бывший командующий Тихоокеанским флотом не верит в принципиальную возможность рокового столкновения двух подводных лодок. Верит, и даже отстаивает подобную версию, которая связана с гибелью другого нашего подводного крейсера – К-129. Адмирал Амелько просто убежден, что К-129 потоплена в результате тарана американской подводной лодкой «Суордфиш» в 1968 году. А вот «Курску» он отказывает в подобном ходе событий.

– У меня никогда не было сомнений, что К-129 была протаранена американской подводной лодкой «Суордфиш». Но случай с «Курском» иной. Я полагаю, американцы тут ни при чем… Думаю, что причина гибели «Курска» в наших новых ракетоторпедах…

– Но почему, Николай Николаевич? Ведь общеизвестно, что наше торпедное оружие – лучшее в мире. Это даже американцы признают. Ведь просто так, сами по себе, со всеми своими ступенями предохранения торпеды не взрываются.

– А вы о подводной лодке Б-37 слышали?

– Слышал.

– Поговорите с её командиром: почему у него «ни с того ни с сего» взорвался весь торпедный боезапас?

Командир злосчастной Б-37 капитан 1-го ранга Анатолий Степанович Бегеба живет в городе Полярный1, где и случилась сорок лет назад трагедия, подобная «курской». Еду к нему из Видяева, благо тут недалеко.

Анатолий Степанович радушный хозяин: ставит на выбор – чай с брусникой, морошкой, коньяк на рябине.

Шла Холодная – без выстрелов – война. Но скорбные списки на воинских обелисках множились год от года.

Экипаж дизельной подводной лодки Б-37 готовился идти на Новую Землю стрелять в полигон атомной торпедой. А потом – в Карибское море, на Кубу. Но трагический случай перечеркнул все планы вместе с жизнями ста двадцати двух моряков.

Небрежность? Месть? Диверсия?

В лейтенантскую пору обмывали мы новое офицерское звание нашего штурмана. Дело было в «Ягодке» – гарнизонной столовой города Полярного, которая по вечерам работала как ресторан. Играл оркестр, моряки приглашали дам… Я приглядел себе миловидную блондинку за соседним столиком, но старпом остановил:

– Не рвись… Она не танцует.

– Почему?

– Потом узнаешь…

Кто-то из новичков-лейтенантов попытался пригласить девушку, но получил отказ. И только в конце вечера, когда парочки двинулись к выходу, я увидел, что белокурая недотрога заметно прихрамывает. Провожать её никто не пошел…

– Неужели та самая?

– Та самая…

Об этой девушке знали все старожилы Полярного. Знал о ней и я в чьем-то тихом пересказе.

После гибели линкора «Новороссийск» флот семь лет не знал большей беды, чем та, что стряслась в Полярном на дивизии подводных лодок.

Черный день – 11 января 1962 года – начался весьма буднично. Таково уж свойство всех роковых дней – обрушиваться как гром среди ясного неба… Впрочем, стояла темная арктическая ночь…

Большая дизель-электрическая подводная лодка Б-37 ошвартовалась в Екатерининской гавани у 5-го причала. Того самого, у которого и по сию пору грузят на лодки торпеды. Командир – капитан 2-го ранга Анатолий Бегеба – только что вернулся из отпуска – его отозвали досрочно. На политическом и военном горизонтах сгущались тучи – вызревал Карибский «ракетный» кризис. Б-37 стояла в боевом дежурстве в полной готовности немедленно сняться и выйти воевать.

Ранним утром экипаж – семь десятков матросов, старшин и офицеров – встречал командира в строю на причале. Старпом капитан-лейтенант Симонян, не чуя смертного своего часа, бодро доложил о готовности к подъему флага. И тут же под медное курлыканье горна флаг и гюйс подняли на всех кораблях.

– Команде вниз! – приказал Бегеба. Начиналось ежеутреннее проворачивание лодочных машин и механизмов. Командир в таких случаях спускается в лодку последним.

– В 8 часов 20 минут я находился на верхней палубе корабля, – рассказывает Анатолий Степанович, – как вдруг услышал легкий хлопок, палуба вздрогнула под ногами и из верхнего рубочного люка повалил черный дым – сильно, как из трубы паровоза. Первая мысль – замыкание, горят кабельные трассы. Так уже было прошлым летом. Не у нас – на другой лодке. Тогда, чтобы погасить пожар, пришлось открывать концевые люки и тащить баллоны с углекислотой… Бросился на причал к телефону. Доложил о пожаре начальнику штаба контр-адмиралу Юдину и сразу же на лодку. На палубе толклись рулевые, которые следили за проворачиванием рулей глубины. В ограждении рубки мельтешили радисты и метристы, проверявшие выдвижные антенны. Дым валил такой, что нечего было и думать лезть в центральный пост через входную шахту. Я приказал радистам прыгать на палубу, чтобы не отравились ядовитыми газами. А сам побежал в корму, где был аварийно-спасательный люк, по которому можно было проникнуть в седьмой отсек. Не добежал шагов десять – взрыв чудовищной силы швырнул меня в воду. Я не почувствовал ледяного холода. Полуоглохший вылез на привальный брус и с ужасом посмотрел на то, что стало с лодкой. Развороченный нос медленно уходил в дымящуюся воду…

Тяжело контуженного командира увезли в госпиталь с первой же партией раненых.

Город вздрогнул и застонал.

Один из офицеров торпедно-технической базы, у причала которой стояла Б-37, старший лейтенант Валентин Заварин попал в зону взрыва, но остался жив. Я много раз встречался с ним и в Полярном, и в Питере, и в Москве… Покойный ныне Валентин Николаевич оставил свои записи о том дне…

«Взрыв я воспринял как безмолвную вспышку в тот момент, когда перебегал через рельсы узкоколейки, по которой из торпедного склада вывозили на тележках торпеды… Очнулся в сугробе, без шапки и без единой пуговицы на шинели. Было темно. На снегу валялись провода. В нос бил запах сгоревшего тротила, едкий дым застилал глаза.

На причале творилось невообразимое: к торпедному складу, вернее, к тому месту, где стояла снесенная взрывом караулка, сносили тела людей. Нос Б-37 ушел в воду, корма задралась кверху. К изувеченной субмарине бежали по причалу водолазы в гидрокомбинезонах. Кто-то из них уже спустился в отдраенный кормовой люк и вытащил оттуда полуживого моряка. Потом водолаз снова полез в тонущий корабль, долго не появлялся, наконец, из люка высунулась голова в шлеме, но выбраться на палубу парень не смог – зацепился за что-то и на наших глазах ушел с кормой под воду… Берег оцепенел…