Умышленная задержка - Страница 31

Эта последняя запись от второго мая разозлила меня больше всех остальных выдержек из дневника Квентина Оливера. Она была дословным повторением отрывка из «Уоррендера Ловита», где, по моей воле, выдуманный мною Прауди обнаруживает это нелепое письмо, отправленное гречанке, которая нашла его совсем не нелепым.

Когда злость, вызванная столь бандитским налетом на моего «Уоррендера Ловита», поутихла, я вложила странички дневника в тот же конверт, а конверт упрятала на самое дно сумочки, решив никогда с ним не расставаться. Как бы ни пришлось мне потом использовать содержание этих отрывков, я почувствовала облегчение, твердо убедившись в том, о чем смутно подозревала. К тому же меня очень забавляла мысль, как сэр Квентин обнаружит в своем дневнике недостающие страницы. Я была уверена, что он решит, будто я наняла профессионального взломщика. От души над этим посмеявшись, я, столь счастливая, погрузилась в сон.

На другое утро у меня состоялось собеседование на Би-Би-Си относительно места, которого я не получила. Меня усадили за длинный стол в комнате правления, и масса людей принялись задавать мне массу вопросов. Но у меня не оказалось необходимого опыта, и, как сформулировал самый старый из присутствовавших на собеседовании мужчин, я вряд ли отдавала себе отчет в том, что запрошенные мною шесть фунтов в неделю соответствовали тремстам фунтам в год. Я сказала, что, по моим подсчетам, это соответствует тремстам двенадцати фунтам. Как бы то ни было, меня не приняли на работу. Конечно, я тогда выглядела не лучшим образом. Несколько лет спустя, когда моя судьба переменилась и я писала для Би-Би-Си, мои новые друзья из постановочного отдела наткнулись на папку с делами, где это собеседование было должным образом зафиксировано, и оно всех нас развеселило.

Я перепечатала странички из дневника сэра Квентина и около пяти вечера отправилась с ними на Халлам-стрит.

Он, несомненно, был сумасшедшим. Именно это, я уверена, и хотела сообщить мне Эдвина, отдавая вырванные листки.

— Леди Эдвина почивает, — сказала Берил Тимс. — Но можете больше не утруждать себя визитами, вам от них никакого проку не выйдет. Мы тут кое-что выяснили — знаете что? Мы обнаружили, что у нее совсем нету денег, ей нечего никому завещать. Она купила себе ренту и, когда умрет, денежки умрут вместе с ней. Она такая хитрюга, право слово. Сэр Квентин только что это выяснил. Ее состояние — одни сказки.

Я давно уже знала об этом; однажды в воскресенье, когда мы с Солли катили ее в кресле, она мне сообщила:

— Я вышла замуж из-за денег.

— Считаю, Эдвина, что с вашей стороны это было очень безнравственно, — сказал Солли.

— Не понимаю почему. Муж тоже женился на мне из-за денег. Мы были нежной супружеской парой. У нас было кое-что общее: во-первых, вкус к дорогим вещам, во-вторых, отсутствие денег.

Затем она между делом сболтнула, что Квентин «для всех оказался неожиданностью» и что «его отец, настоящий понятно», обеспечил сына и немного — Эдвину. Так что у нас имелись кое-какие представления о родословной Квентина. Эдвину мы ни о чем не расспрашивали, чтобы не испортить объяснениями очаровательную недосказанность этой истории.

— Ни пенса, — продолжала Английская Роза, — помимо ренты, которой ей едва хватает на содержание и на сиделку.

Именно в эту минуту из кухни появилась мисс Фишер:

— Здравствуйте, Флёр. Леди Эдвина вам очень обрадуется. Она сейчас встает к чаю.

Я сказала, что приду, как только поговорю с сэром Квентином.

Мисс Тимс заявила:

— Вам нужен сэр Квентин? Знаете…

Я открыла дверь в кабинет — он сидел за письменным столом, уставясь в пространство.

— Где же ваша новая секретарша? — сказала я.

— А, мисс Тэлбот. Я… Ей пришлось рано уйти домой.

Он жестом указал мне на стул. Я не стала садиться.

— Прочтите, — сказала я, положив перед ним перепечатанные странички из дневника.

Он взглянул на верхний листок и спросил:

— Откуда это у вас?

— Из вашего дневника. Страницы у меня.

— Как вы добрались до моего дневника?

— С профессиональной помощью. Оригиналы заперты в банковском сейфе. Может быть, на семьдесят лет, а может, и нет.

Он встал и принялся расхаживать по комнате, что-то там приводя в порядок. Остановился и посмотрел на другие перепечатанные странички. Рассмеялся:

— Ну, этот дневник не более чем шутка. В нем нет ничего серьезного.

Я сказала:

— Вам придется обратиться к психиатру. Это во-первых. Во-вторых, вы должны распустить «Общество автобиографов». Если до конца месяца вы не сделаете того и другого, будет скандал.

— Ну, по этому вопросу нужно послушать, что скажут сами члены «Общества».

Я оставила его в кабинете и пошла в гостиную к Эдвине — она сидела, обложенная подушками и закутанная в индийскую шаль, дожидаясь чая. Вошел сэр Квентин, держа в руках книжку в кожаном переплете — его дневник. Берил Тимс следовала за ним.

— Матушка, — произнес он, — я хочу, чтобы вы знали: ваша приятельница мисс Флёр Тэлбот — не наша приятельница. Она принадлежит к преступному миру. Она наняла вора-профессионала, чтобы он проник в этот дом и извлек несколько страниц из моего личного дневника. Она сама призналась. Мисс Фишер, у вас ничего не пропало? Целы ли драгоценности леди Эдвины?

Эдвина встала и налила на пол.

— Мисс Тэлбот, я вынужден попросить вас из этого дома.

— Попросить — отчего же не попросить, — сказала Эдвина. — Только за дом плачу я. А твой дом, Квентин, за городом.

Мисс Фишер стала подтирать пол вокруг Эдвины, и та наконец согласилась, чтобы ее отвели в спальню, помыли и переодели. Я осталась дожидаться в гостиной и взяла бутерброд. Сэр Квентин тем временем молча мерил меня взглядом, а Берил Тимс передвинула блюдо с бутербродами, чтобы я не смогла до них дотянуться.

В дверь позвонили, Берил Тимс пошла открывать.

— Вы демон, — сказал сэр Квентин. — Ваше восхищение Джоном Генри Ньюменом — сплошное лицемерие. Разве он не использовал своего влияния, чтобы собрать вокруг себя кружок преданных духовных последователей? Разве я не имею права поступить так же?

— Но вы же знаете, что спятили, — сказала я. — Желание властвовать над другими родилось у вас еще до того, как появилась я и напомнила вам о существовании Ньюмена. Вы прочитали мой роман, но совсем недавно. Вы должны обратиться к психиатру и ликвидировать «Общество».

Из прихожей донеслись голоса. Я пошла попрощаться с Эдвиной и, проходя мимо, увидела, что это прибыли баронесса Клотильда и отец Дилени, чудовищно похудевшие, но отнюдь не жалкие. Эта парочка всегда отличалась самонадеянностью и высокомерной глупостью.

В комнате у Эдвины, где сиделка копалась в гардеробе, подыскивая очередное чудесное платье, я сказала:

— Я велела ему сходить к врачу по психам и разогнать свою труппу.

— И правильно сделали, — согласилась Эдвина. — Когда я познакомлюсь с вашим другом Уолли?

— На днях я это устрою.

— Уолли и Солли, — прохихикала она с удовольствием. — Вам не кажется, нянечка, что эти имена составляют славную пару?

— Очень славную. Как в цирке. — Затем мисс Фишер обратилась ко мне: — Меня беспокоит «Декседрин».

Я не совсем поняла, о чем идет речь, и решила, что она имеет в виду лекарство для Эдвины.

— Хотите, — сказала я, — я возьму рецепт и…

— Нет, нет. Это «Декседрин», который сэр Квентин дает своим друзьям. Разве вам он его не давал?

— Мне — нет.

— А другим дает. В больших дозах препарат может быть опасен.

— Они все совершеннолетние. Мне их не жалко. Уж они-то, конечно, могут сами о себе позаботиться.

— И да, и нет, — сказала сиделка, добрая душа.

Эдвине не терпелось надеть свое фиолетовое платье.

— Они все постятся. Кроме него самого и Тимс. И мы тоже любим покушать, верно, нянечка?

— «Декседрин», — объяснила сиделка, — подавляет аппетит, но сказывается на мозге.

— Фигуру себе сохраняют, — взвизгнула Эдвина. — Они рехнутся.