Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Страница 105

Разведя огонь, я присмотрелся к дракону. Черт подери! Крылья его стали больше, по краю начали обрастать перьями, плечи раздались, а летучая пара лап заметно обросла мышцами. И крылья его теперь могли не только вибрировать. Дракон научился махать ими по-птичьи и даже планировать. Зато рачий хвост заметно утончился. На конце его больше не было «веревки» с шипами – он стал единым целым и постепенно сужался к кончику. С его помощью дракон менял направление полета.

– Ты ли это? – подивился я. – Песчаным тебя больше не назовешь. Как есть летун. Переселился на пажити небесные?

– Хочешь жить – умей вертеться. Пустынщиков выкосила моровая язва – суслики, верно, принесли. С голоду я, конечно, не помер, но пробавляться джейранами и сайгаками ниже моего достоинства. На севере полным-полно разной живности, а охотников не осталось – вот где раздолье. Я и перебрался к вам… А новая дичь требует новой сноровки.

– То есть ты теперь и-чу замещаешь?

– Свято место пусто не бывает.

Я так и не узнал, как его зовут. Свое подлинное имя дракон не выдаст никому на свете – это все равно что в разгаре яростной сечи сорвать с себя броневые доспехи.

Он ведь живет в магическом, а не в логическом мире, как мы, и-чу. Придумывать же себе кличку дракон не захотел.

Передохнув, дракон пожелал нам ни пуха ни пера и улетел, оставив нас обсыхать.

Настя перво-наперво раскутала и докрасна растерла Аньку, затем высушила над костром бинты и по всем правилам перевязала меня, так что я наполовину превратился в запеленатую мумию древних египтян.

Я долго приводил в порядок свой «дыродел»: разобрал, сушил и смазывал детали – одной-то рукой совсем не сподручно. Затем я приладил пулемет на поваленном стволе и еще дольше ждал оказии. Промахнуться не имел права – нам позарез нужна была горячая пища. А вязать и ставить силки было некогда.

Первым же выстрелом я сбил с еловой верхушки нагулявшего жирок тетерева – падая, он пересчитал десяток пушистых, усыпанных шишками веток. Настя сбегала за тушкой.

Смеркалось. Вдвоем мы натаскали лапника к подножию огромной сосны с узловатым, ветвистым стволом. Общими усилиями соорудили себе лежбище, и вскоре Настя уснула в обнимку с Анькой. А я полночи прислушивался к лесным звукам – шороху ветвей, мышиному писку и совиному уханью. Мерещились чьи-то шаги, я приподнимал голову, вслушивался, всматривался, внюхивался – ничего.

Настя спала, скрючившись на самодельном ложе. Ворочалась, вздыхала, вздрагивала и постанывала – похоже, видела страшный сон. Я не решился ее будить. Анька дрыхла без задних ног, посапывая и временами причмокивая. Я лежал чуть в сторонке и старался не шуршать. Мои дорогие были со мной, и я вдруг почувствовал, что совершенно счастлив. Ничего мне больше не было нужно. Вот так бы вечность лежать – хоть и в тревожной таежной ночи, – охраняя их сон.

Это волшебное чувство постепенно истаяло. Я лежал и думал обо всем, что с нами произошло. Жена моя должна была погибнуть во время моей отлучки, но я взял ее в экспедицию, и она осталась жива. Жива – не волею провидения, а нашей общей силой и волей.

По логике вещей я обязан был оставить Настю под усиленной охраной, окружив самыми верными моими людьми.

Но они бы ее не уберегли и, защищая, полегли все до одного. Мать подсказала мне решение – я рискнул. И выиграл. Переиграл смерть на ее поле. Значит, я могу изменить свой удел, назначенный небом. Я сам буду творить его – так, как попросит душа.

Вот уже второй раз я меняю предначертанное мне будущее, и вдруг обнаруживается: мои воспоминания о последующих событиях стали другими. Мне начинает казаться, что все так и предполагалось с самого начала…

Подлунный мир меняется на глазах, все в нем переворачивается с ног на голову. Раньше главным несчастьем, величайшей опасностью для человечества были чудовища, и Гильдия веками защищала от нее. Теперь, судя по всему, главное зло коренится в людях. Существо с гордым именем «человек» все чаще становится чудовищем.

Гильдия больше не исполняет свою охранительную роль, – напротив, она оказалась пороховым запалом гражданской войны и первой пала ее жертвой. И неужели теперь чудовищам (по крайней мере, их части) предначертано стать мироохранителями?

Роги Нивширп говорил о равновесии. Живи я на Востоке, наверное, мне легче было бы его понять… Если Равновесие – основа основ, значит, оно должно быть сохранено любой ценой. И тогда «чудовищем» следует назвать тех, кто посягнет на Равновесие. Вполне возможно, в оба лагеря попадут и люди, и нежить.

Наш мир оказался немыслимо запутан, и все сложней найти в нем свой путь – достойный и не ведущий в тупик. Выжить смогут только люди, способные видеть глубинную, сокрытую от большинства суть вещей. Таких мало даже среди и-чу – что уж говорить о мирянах…

Вот такие скорбные мысли бродили в моей голове. По крайней мере, я с открытыми глазами шагну из страшного настоящего в жуткое будущее.

Близился рассвет. Небо на востоке медленно наливалось роковым багрянцем. Но придет минута, и народившееся солнце вырвется из-за верхушек гор, в един миг залив теплым, радостным светом нашу поляну и крутой берег реки. Рассвет неотвратим…