Умение умирать, или Искусство жить - Страница 17

Весь трагизм заключается в том, что мы безумно привязаны к этой жизни, отдали ей свою душу, наполнили образами ее свою память. А самая большая ложь – непрестанное искание счастья не внутри, но вне себя, в обладании предметами этого мира, в ситуациях и обстоятельствах жизни. Мы влюблены в то, что принадлежит смерти, и потому вводим смерть в свою душу, – вот почему нам необходимо увидеть изнанку того, чему мы так страстно преданы: чтобы, хотя бы с болью, но оторвать свое сердце от мира и обратить его к Богу. Конечно, здесь есть своя опасность: отождествить мир со злом, забыть о тех отблесках Божественного света, которые можно усмотреть и в мире, и в душе человека; но обычно даже красоту мира мы воспринимаем поверхностно, материально, похотливо и потому – извращенно. Чтобы увидеть и понять красоту мира, нужно иметь открытыми душевные очи, ибо истинная красота, как бы приоткрывающая тайну будущего преображения, недоступна для очей телесных.

Поэтому нам необходимо отвергнуть свою привязанность к тому в этом мире, что тлеет и гибнет, и с помощью благодати Божией воскресить в душе любовь к миру как прекрасному творению Божию и любовь к человеку, за которого распялся Христос. Мы должны отвергнуть мир тленный, чтобы освободить душу для Бога, чтобы пристрастие к миру не стояло, точно медная стена, между душой и вечностью, и затем принять мир в свете Божественной благодати. Поэтому, если нас спросят, зачем мы думаем о смерти, зачем представляем человеческое тело в гробу, мы должны ответить: «Затем, чтобы обуздать свою похоть, укротить свои страсти, чтобы не быть беспрерывно прельщаемыми внешним и преходящим».

Страх смерти отрезвляет нас, как холод – пьяницу, который валяется под забором. Человек, приучившись помнить о смерти, познает, что его страсти и похоти не природа, а болезнь души. Он начинает бороться с грехом: вначале воздерживается от внешних, грубых грехов, а затем, по мере приобщения благодати Божией, переносит борьбу внутрь своего сердца. Тогда, в свете благодати, он начинает видеть мир на фоне вечности, словно пронизанной лучами Божественной любви. Чем больше он обуздывает страсти, чем чище становится его сердце, тем больше перед ним открывается другая сторона мира: не ужас смерти, не смрад греха, не всепоглощающее время, а предназначение мира и человека – быть престолом Божества. В наличном состоянии[39] человека он видит уже не столько грех и порок, сколько залог его будущего возрождения: когда в самом подвижнике проявляется образ Божий, тогда и в других он видит этот образ, тогда каждый человек воспринимается им как богоподобное существо[40].

Иногда нас спрашивают: «Почему вы так много говорите о диаволе? Разве нельзя забыть о нем и думать о Боге?». Дело в том, что мы постоянно находимся в состоянии войны с диаволом, непрестанно ощущаем его удары; а во время войны приходится думать о тактике врага, об оружии, которым он владеет. Мы говорим о грязи греха, потому что в нашей душе есть тайное стремление к греху; мы точно не видим, что грязь – это грязь, она всё представляется нам как некая сказочная красота.

Нам нужно помнить о болоте, поросшем сверху травой и цветами, чтобы не попасть в него, – это первая ступень. Вторая ступень – видеть лучи благодати в этом мире, помнить о его первозданной красоте и будущем преображении, смотреть на человека не как на предмет нашей страсти – похоти или ненависти, – а как на явление вечности. Человек похож на золотую монету, брошенную в пыль. Невежда не заметит золота, а взор ювелира угадает драгоценный металл и под слоем грязи. Так благодать показывает душе человека другую, невидимую, вечную духовную красоту образа Божия.

Чтобы пожелать достигнуть рая, необходимо сначала осознать, что мы в аду, необходимо сначала увидеть ад в своей душе, чтобы избавиться от него, чтобы погасить его черный огонь. Этот путь называется покаянием. Без видения своих грехов покаяние невозможно; без покаяния невозможно приобщение благодати; без благодати – приближение к Богу. Чтобы бороться со страстями, пороками и грехами, нужно помнить, к чему они ведут нас. На первой ступени человек борется с похотью, представляя картины смерти и разложения; на второй он представляет предмет возникшей страсти в виде стройного дерева или цветка и говорит себе: «Разве должен я иметь к цветку похоть? Разве не должен, взирая на красоту, созданную Богом, помышлять о том, что высшая красота – это Господь, Создатель мира? Если творение красиво, то как же прекрасен должен быть Творец!».

На второй ступени, когда в сердце нашем вспыхнет ненависть или обида, мы должны думать, что Господь распялся и за того человека, который вызвал у нас гнев, и простить его. Мы должны помнить, что Ангел-хранитель сопровождает его, и хотя бы даже сам человек не нуждался в нашем прощении, но Ангел-хранитель благословит нас и помолится о нас, если в сердце своем мы пожелаем этому человеку спасения и добра.

Чтобы освободиться от чревоугодия, нужно на первой ступени представлять, во что еда превратится во чреве, и что само тело наше станет пищей червей, а на второй приводить себе на память, что тучность тела препятствует ясности мысли, что воздержание помогает молитве, что пост дает возможность благодати действовать в душе и теле человека.

Для борьбы со сребролюбием на первой ступени надо вспоминать, что богатство – ненадежный друг: или оно оставит нас при жизни, или мы оставим его в час смерти. А на второй ступени надо помнить, что истинное, нетленное богатство – благодать Духа Святаго, которая нищего делает царем и без которой царь по смерти становится нищим.

Первая ступень – ступень страха. Вторая – ступень надежды, а третья – ступень любви к Богу, которая достигается долгими и тяжелыми трудами, послушанием, самоотвержением и непрестанной молитвой. Но восхождение на каждую из этих ступеней возможно лишь при исполнении евангельских заповедей и участии в церковных Таинствах. Внешнее, что-то похожее на описываемые нами различные устроения человека, мы можем встретить и в других религиях. Но там аскетизм делает человека только более восприимчивым к влияниям духовного мира, а без веры в истинного Бога это будет влияние демонических существ. На втором месте после памяти о смерти святые отцы ставят молитву. Это царица всех добродетелей. Искусство спасения – это искусство молитвы[41].

Мирской человек может, не поняв в чем дело, с негодованием сказать: «Зачем я должен рассматривать грязь, приводить себе на память все, что происходит с человеческим телом после его погребения, думать о порочности человеческих страстей, когда я хочу спокойно жить на земле, наслаждаться ее благами и благодарить Бога? Разве для того, чтобы не убивать и не воровать, непременно нужно представлять себя разлагающимся трупом?». Однако дело обстоит вовсе не так просто.

Человеку дано некое свойство и сила, сила любви. Любовь заставляет человека стремиться к общению с тем, кого он любит. До грехопадения у праотцев, как и у Ангелов, любовь была обращена к Богу. Именно в любви заключался внутренний союз человеческой души с Божеством. Нарушение заповеди, данной праотцам, было прежде всего потерей любви. Место духовной любви заняла любовь чувственная, обращенная к предметам внешним. Можно сказать, что любовь деградировала, превратилась в страсти и слепую привязанность, но у этой привязанности осталась сила – приближать и единить. Поэтому человек, любя тленное, сам приобщается тленному, любя земное, оземляет свою душу, любя грех, входит в общение с сатаной. Вот почему нам необходимо рассмотреть, чего мы желаем, к чему мы привязаны, чему уподобляют нас наши страсти.

И здесь мы неожиданно оказываемся у самого края отверзающейся перед нами пропасти. Мы видим глубины, которые были сокрыты от нас, но открылись теперь, чтобы нам не сорваться в эту пропасть и не погибнуть в ней. Мы видим странную картину: вереницы людей проходят по земле, вперив взоры вниз, как будто небо для них не существует. Они влюблены в эту землю. Они забыли о своей душе и потому сами украли у себя вечность. Индийский мистик, а затем атеист Рабиндранат Тагор¹⁹ писал, что хочет быть горстью простой земной пыли. Бодлер в своей книге «Поэмы в прозе» сравнивал жизнь с призраком, который кажется прекрасным и обольстительным, а когда подойдешь ближе, оказывается костями скелета. Этот скелет говорит поклоннику земной красоты: «Приди в мои объятия». Сергей Есенин писал: