Умельцы - Страница 19

— Приехали, — сказал скучным голосом Коля-Ваня, останавливаясь неподалеку от перекрестка. — Здесь мы его ждали.

— Мне нужно, Николай Иваныч, чтобы ты поставил машину точно так, как она стояла в тот день. В идеале метр в метр.

— Тогда… вперед маленько. Вон там, напротив рекламы с голой бабой. Подвинуться ближе?

— Странный вопрос. К голой бабе всегда есть смысл подвинуться ближе. Некоторые бабы при близком рассмотрении оказываются женщинами… хотя чаще бывает наоборот.

Коля-Ваня передвинул джип метров на шесть-семь вперед. Принципиального значения эти метры не имели, но мне хотелось воссоздать картинку в предельной полноте. Разумеется, это было невозможно, но попытаться стоило.

— Итак, Николай Иваныч, в воскресенье, двадцать третьего апреля, около десяти сорока пяти, ты в компании своего шефа стоял здесь в ожидании неизвестного тебе человека. Долго ждали?

— Нет. Минуту-другую.

— Хорошо. Откуда он появился?

— Сзади подошел. Подошел и сел в правую заднюю дверь.

— Хорошо… Ты его издалека увидел?

— Да я не смотрел… зачем он мне?

— Ясно. А вот скажи: может быть, он на машине подъехал? Не было какого транспорта сзади? Легкового-грузового — все равно. Хоть на этой стороне улицы, хоть на противоположной?

Коля-Ваня призадумался, вспоминая. Мне показалось, что он действительно вспоминает, а не просто морщит лоб для видимости.

— Нет, — сказал он наконец. — Кажется, не было… У «опеля» боковой обзор хороший. Не зеркала — лопаты. Кажется, никого не было.

— Ладно, — сказал я. — Кури пока. А я схожу погуляю.

Я вылез из «опеля» и подмигнул красотке на рекламе, которая вполне могла быть женщиной, но могла оказаться и бабой. Я вылез и пошел назад. Туда, откуда пришел убийца с обрезом под полой плаща. Туда, куда он потом ушел.

— Эй, опер, ты где? — спросил Купцов, и трубка тотчас донесла до него голос Петрухина. — Подъезжаю, следачок… встречай.

Через несколько секунд вдали, на плоской панораме улицы, появился джип. Сверкая в лучах низкого вечернего солнца, он двигался стремительно, казался отполированным черным грозовым облаком. Массивная хромированная дуга кенгурятника с гроздью дополнительных фар приблизилась, надвинулась, нависла над капотом «антилопы». Из водительской дверцы выпрыгнул Петрухин. Из пассажирской — Николай Иванович. Купцов хмыкнул, а Петрухин сел в салон «антилопы».

— Красиво живешь, Дима, — сказал с иронией Купцов. Ответить Петрухин не успел. В салон сунулся Николай Иванович:

— Во сколько мне завтра за вами заехать, Дмитрий Борисыч?

— Отдыхай, дядя Коля, — бросил Петрухин.

— Как отдыхай?

— Как хочешь. Водки попей… ты же жаловался, что и водки выпить времени нет. Считай, что у тебя отгул за двадцать третье апреля.

Недоумевающий Николай Иванович кивнул головой, сел в полированную тучу и уехал. Петрухин закурил, устало откинулся в кресле. Некоторое время молчали, слушали, как хрипит в динамиках Шевчук. Потом Купцов спросил:

— Ты зачем транспортное средство в отгул отправил?

— Колю-Ваню не перевариваю. Он как услышал, что я с Брюнетом на «ты» общаюсь — все! Так и норовит жопу лизнуть. А меня от этого тошнит.

— Ну так ты бы его выгнал, а тачку оставил. Хорошая тачка.

— Я тоже так подумал сначала. Но… в том-то все и дело, что тачка хорошая. Ее без присмотра оставить страшно — угонят в пять минут. Мне бы чего поскромнее.

— Тогда попроси у Брюнета тот самый «фолькс», — подсказал Купцов.

— А что? — обрадовался Петрухин. — Это идея. Пожалуй, я так и сделаю.

— Ну, ладно. Как прошел день, Дима?

— День прошел не зря, — ответил Петрухин и рассказал о результатах беседы с Ольгой. Потом вытащил из кармана блокнот. — Смотри, что получается. — Он раскрыл блокнот и начал быстро набрасывать схему. — Это пересечение Малого проспекта и Четвертой линии. Вот здесь — обозначаем крестиком — Строгов подобрал утром двадцать третьего своего напарника.

— Сашу Трубникова, — подсказал Купцов. И на недоуменный взгляд Петрухина пояснил: — Так его называет Строгов.

— Пусть будет Саша Трубников, — согласился Петрухин. — Давно пора было дать ему какое-то имя. А то мы заладили — «икс» да «икс»… А так — Трубников. Интересно, если бы «Магистраль» торговала джинсами, то Трубникова звали бы Леви Страус? Но не суть. Итак, вот здесь они подобрали Сашу. А подошел он отсюда, со стороны жилмассива из шести домов.

— Ты хочешь сказать, что он там живет?

— Нет. Но я думаю, что он пришел из этих домов.

— Почему? — спросил Купцов, разглядывая схему.

— Я объясню, и ты со мной согласишься. Я рассуждал так: день двадцать третьего апреля был очень теплый. Можно сказать — жаркий. Но молодой мужик все равно пришел в длинном пальто… и, кстати, в кроссовках, что само по себе не очень сочетается. Но для нас главное — длинное пальто.

— Ружье? — спросил Купцов. — Ты думаешь — ружье?

— Конечно. Он пришел с ружьем… Или с обрезом, сейчас это не суть важно. Важно, что он принес ствол. А болтаться по городу с оружием никакого резона нет. Значит, он хранил оружие где-то совсем рядом… Если бы он пришел с противоположной стороны — тогда была бы проблема. Там и домов вдвое больше, и ларьки, и гаражи. А здесь, — Петрухин ткнул ручкой в схему, — всего-то шесть домов. Думаю, он снимал там квартиру или комнату.

— Несколько сот квартир, — задумчиво сказал Купцов.

— Если быть точным — шестьсот шестьдесят. Но нас интересуют в первую очередь двести четыре.

— Коммуналки?

— Конечно, — ответил Петрухин. Он перевернул лист и показал страницу, густо покрытую номерами квартир. — Вот списочек, гражданин следователь. Я весь вечер таскался по лестницам, переписывал квартирки, где звоночков как в старой советской песне…

— Что же это за песня? — механически спросил Купцов. Он явно думал о чем-то другом.

— У солдата выходной, пуговицы в ряд, — громко и фальшиво спел Петрухин. — Таковых многозвонковых квартирок двести четыре штуки. По идее — работа для бригады, но нам, Ленечка, всю эту работу придется провернуть вдвоем. Впрочем, может быть, нам повезет, и мы нащупаем адресочек господина Трубникова быстрее.

— Да, геморройная работа.

— Нормальный оперский геморрой. Бывало, Леня, и похуже.

— А результат не гарантирован.

— Ну, стопроцентную, гарантию дает только страховой полис. Но вообще-то я чувствую, что результат будет. Должен быть. А ты чего скис?

Солнце опустилось уже совсем низко и светило в глаза. Купцов наклонил светозащитный козырек и только после этого ответил:

— Видишь ли, Димон… Если принять за основу твою версию, то это здорово меняет весь расклад. Мы исходили из того, что ствол принадлежал покойному Тищенко. А Трубников завладел им в результате борьбы или неосторожности самого завхоза… Но если Трубников принес ствол с собой? А?

— Ты хочешь сказать, что этот Трубников заранее был настроен на убийство? — спросил Петрухин с сомнением.

— Нет, этого я не утверждаю. Но если он принес оружие с собой, то исключить этого нельзя… верно?

— Исключить нельзя ничего, включая версию № 37 — убийство Тищенко маленькими зелененькими человечками с Нептуна, — сказал Петрухин.

— Ага… я уже послал запрос в НАСА.

— Это правильно. Но все же очень сомнительно, чтобы этот решительный Трубников затевал убийство прямо в офисе. Ствол он взял для того, чтобы просто попугать завхоза. Возможно, даже не собирался его доставать. Но потом что-то пошло не так, не по сценарию… Скорее всего, Трубников стал, угрожая ружьем, очень круто наезжать. А Тищенко, уверенный, что стрелять они не будут, уперся.

— Таким образом, мы возвращаемся к версии Строгова, — сказал Купцов. — С той лишь разницей, что оружие изначально было у Трубникова, а не у Нокаута. В принципе, версия Игорька Строгова хороша в том плане, что опровергнуть ее нельзя. Из трех непосредственных участников событий один Строгав и говорит. Другой мертв, третий скрывается.