Улыбка Хатшепсут - Страница 2
Изменить размер шрифта:
Норны
Фатальность бытия куражится,
Порой выделывая па,
Или мне это только кажется,
Слепые норны волшебства
Вплели случайно нить искрящую
В холстину жесткую судьбы
Такую искренне щемящую,
Среди безумной суеты,
Что замирает сердце птахою
И недоверчиво стучит,
Пугает мистикой и страхами
И потихонечку скулит,
Боится вкус медово-пряного,
Миндально-цианистого дара
Воспринять в качестве приданого
Средь гомонящего базара.
«Скажи мне кто ты…»
Скажи мне, кто ты:
Друг ли, враг,
Что человеческого рода
Искусит сделать
Первый шаг
Тем, что зовет туда природа?
Скажи мне, кто ты:
Не моя ль
Печаль, звучащая
В рояле…
Скажи мне, кто ты,
Мне не жаль,
Что ты настолько
Нереален.
Скажи мне!
Искусом твоим
И так отравлена
Смертельно,
То демон или
Херувим
Поёт мне песни
Колыбельной
Свою тоску,
Свою печаль,
Узлом завязывая вены,
И раздирая невзначай
Струной натянутые
Нервы —
Неважно. Линия судьбы
Уже сплелась
С твоей в гордиев
Тот узел, что и отречась
Уже отравлен
Ностальгией.
Скажи, скажи ведь ЭТО
ТЫ
Все клетки тела запечатал
Своею матрицей черты
И надо мною не заплакал?
«По снегу позёмка…»
По снегу позёмка,
Спускаюсь в подземку,
Иду по бульварам
И по тротуарам…
Я еду в маршрутке,
Считая минутки,
В автобусе езжу,
И брежу, и грежу,
Мечтаю о чуде…
Но всё меня студит,
И все меня судят,
А счастья – не будет…
Я люблю ромашки или песнь волка
Я люблю ромашки, колокольчики, васильки,
Пить не люблю из чашки и расширять зрачки,
Выламываясь из тела своей оборотною сущью,
Так чтобы жизнь звенела туманной ночною глушью.
Я не люблю сумрак ночи, мчась с окровавленной мордой
И раскаленною пастью, взбивая лапами воздух.
Я не люблю репейник зубами тащить из шкуры
И когда ветер веет и когда бабы – дуры.
Я не люблю, когда скука томит меня зовом плоти,
Я не люблю разлуку, что просто меня изводит.
Я не люблю ногами топтать неокрепший росток,
Я не люблю словами шептать, что я одинок.
Люблю же, поднявши морду, выть с тоской на луну,
Люблю головою гордой склоняться в твоем плену
И голосом хриплым рыкнуть, свою укрощая страсть:
К тебе я смогу привыкнуть, ТЕБЕ отдавая власть.
Душа
Она такая маленькая и пятнистая
Как перепелиное яйцо…
Местами светлая, а где-то мглистая,
Во мне свивается кольцом.
Я кутаю её, как в вату,
В обёртку своего тела —
Это мои латы,
Она в них давно прела,
Билась, хотела на волю,
Рыдала в моей груди
О том, что душно в неволе
По лабиринтам бродить,
Дождить грехами смешными,
Судить других свысока,
Любить не тех, иными
Путями б рвануть в облака…
Она тосковала хрупкая,
Любила в куклы играть,
Кричала: «Пусти меня, глупая,
Пусти, я буду летать!»
И я отпустила бессильная
Сдержать ее, уберечь,
Душа моя своекрыльная
Ввинтилась штопором в смерч,
Ввинтилась, сверкнула молнией,
Упала ослепшая вниз…
Что же ты, моя ро́дная? Что же ты?
Поднимись!
Но нет мне ответа более…
Померкла и сжалась в ноль,
Не надо ей больше воли и
Не манит ничья юдоль.
Я кутаю её, как в вату,
В обёртку своего тела,
Недужную, виноватую
За то, что она взлетела…
«На свете бывает так, когда уже поздно…»
На свете бывает так, когда уже поздно,
Когда никому ничего не изменить,
Когда догорают последним высветом звезды,
И можешь осмелиться только и отпустить.
Когда от сожжённой тетради остался лишь пепел,
А мыслей сгоревших искорчился труп на полу,
И ты уже новую форму ваяешь и лепишь,
И новым кумирам сияешь и пишешь хвалу.
Когда тебе новую страсть уж подали на блюде,
Украсив для благости веточкой вялой петрушки,
И вкус извращенный слюной в ожидании блудит,
Мурашками тая, в лысеющей старой макушке.
На свете бывает так, когда уже поздно,
Когда никому ничего не изменить,
И сколько б ни таяли в мире последние звезды,
Но те, кто под ними, по-прежнему будут блудить.
«Зачем таинственной судьбою…»
Зачем таинственной судьбою
с тобой мы в мире сведены?
Зачем злодейкою лихою
В единый свет заплетены?
Как стало больно безысходно,
Когда единая душа
Теперь настолько несвободна,
Что без тебя ей не дышать?
Когда стираются щербинки,
А ты лишь матрица её,
И две нецелых половинки
Лишь отражение твоё?