Улыбка фортуны - Страница 32

— Я забыл об ищейках сквайра Бассета, Мэри. Нам очень не повезло, это плохо для нас обоих, я совсем о них забыл.

Мэри с ужасом посмотрела на него.

— Бедные лошадки уже послужили нам достаточно, и должны послужить еще раз, — сказал священник.

С замиранием сердца Мэри следила, как он отвязал лошадей и подвел их к склону. Потом, нагнувшись, набрал в обе руки камней и начал швырять их в лошадей, и те бросились бежать вниз по склону.

— Быстрее! — крикнул Френсис Дейви, хватая Мэри за руку, — мы теперь в любом случае вместе!

Они побежали в обратную сторону, взбираясь все выше и выше, прямо к острой вершине Рафтора. Здесь, наверху, где края камней были очень острыми, Мэри упала, задыхаясь, а он влез на самый верх, цепляясь за выступы.

— Надо спасаться! — крикнул он. Его глаза сверкали, волосы развевались на ветру.

Туман рассеивался, и Мэри увидела людей на склоне. Их было не меньше полусотни, они быстро перебегали, прячась за кустами вереска. Восходящее солнце окрасило и вереск, и фигуры людей в багровые тона. Тот, что был ближе всех, поднял ружье и выстрелил. Пуля ударила в скалу рядом с ней. Мэри узнала в этом человеке Джема, но он не видел ее. Раздался еще выстрел. На этот раз пуля просвистела совсем рядом. Собаки зашлись громким лаем. Подняв голову, Мэри увидела черную долговязую фигуру Френсиса Дейви на фоне неба. Какое-то время он стоял как изваяние, с развевающимися на ветру волосами. Потом раскинул руки, словно птица, и опрокинулся с гранитной скалы на мокрый вереск и камни.

18

Был морозный ясный январский день. Лужи на дороге покрылись льдом. Мэри шла через болото Двенадцати Мертвецов. Холодный ветер обдувал ей лицо. Каменный палец Килмара, что остался слева, утратил свою зловещую таинственность. Болота вокруг больше не пугали ее.

Девушка была свободна и могла идти куда угодно. Ее тянуло на юг, в Хелфорд, к знакомым лицам и теплу человеческого дома. Хотелось снова ощутить теплый запах фермы и дыхание коров, лижущих ей руки. Одиночество не принималось в расчет: работнице на ферме некогда об этом думать — она ложится спать, когда сделает всю работу. Мэри все уже решила для себя, и будущее было ясным и определенным. Сегодня за обедом она поговорит с Бассетами. Они были так добры к ней.

Мистер Бассет вчера сказал, будучи в прекрасном настроении:

— Тебе надо решать, Мэри. Ты слишком молода и хороша собой, чтобы жить одна. Мы рады будем видеть тебя в Норт-Хилле, и жена хочет, чтобы ты осталась. У нас много работы: нужно ухаживать за цветами, писать письма, следить за детьми. У тебя рук не хватит, я тебе обещаю.

Миссис Бассет в библиотеке повторила ей то же самое.

— Почему бы тебе не согласиться? — добавила она. — Дети от тебя без ума, а Генри даже разрешил брать его лошадь, если захочешь. У тебя будет много свободного времени. Неужели ты все еще думаешь о своем Хелфорде?

Мэри улыбнулась, поблагодарила ее и не стала объяснять, что значит для нее Хелфорд.

Еще одной причиной для отъезда было то, что она стала объектом всеобщего любопытства, и Бассеты демонстрировали ее своим многочисленным гостям как героиню прошедших событий. Мэри была им благодарна, но чувствовала себя не в своей тарелке. Она не принадлежала к их кругу. Уважала их, но никогда не смогла бы полюбить...

Со стороны Килмара навстречу двигалась повозка. Мэри посмотрела на нее с удивлением — поблизости не было никакого жилья, кроме как в Треварте, но там дом стоял пустым с того самого времени, как Джем участвовал в погоне на Рафторе.

Неблагодарный негодяй, — возмущался сквайр, — как и вся их порода. Он, конечно, здорово тогда нам помог, без него мы бы никогда тебя не нашли, но после всего случившегося, не сказав ни слова, он скрылся неведомо куда. Еще ни один Мерлин не выбился в люди. И этот, видно, пошел по той же дорожке.

Повозка приблизилась, и Мэри прикрыла глаза ладонью от солнца, чтобы разглядеть ее. Лошадь шла тяжело. Девушка увидела, что повозка доверху нагружена домашним скарбом. Когда повозка приблизилась, она узнала возницу. Джем Мерлин спрыгнул и положил камень под колесо.

— Эй, как дела? — окликнул он ее. — Я слыхал, что ты заболела и тебя уложили в постельку.

— Вам сказали неправду, — ответила Мэри, — я провела все это время в Норт-Хилле.

— Прошел слух, что ты собралась поселиться там и стать компаньонкой миссис Бассет. Что ж, там тебе будет хорошо. Они тебе понравятся, когда привыкнешь.

— Они были очень добры ко мне, добрее, чем кто-либо другой в Корнуолле. Но все равно я не останусь в Норт-Хилле.

— Неужели?

— Нет, я возвращаюсь в Хелфорд.

— Что ты там собираешься делать?

— Попробую снова работать на ферме. К сожалению, у меня нет денег, чтобы завести свое хозяйство. Но там есть много знакомых и в Хелстоне тоже, они помогут мне.

— Где же ты будешь жить?

— В деревне нет дома, в который меня не пустили бы. Мы там, на юге, все очень дружны между собой.

— У меня никогда не было соседей, так что не могу с тобой спорить, но по мне — так лучше в гробу, чем в деревне. Каждый непременно сует свой нос через забор. Не дай Бог, если у соседей картошка уродилась крупнее, — вот тебе и зависть, и ссора, а если ты готовишь себе кролика на ужин, то можешь быть уверен, что сосед принюхивается к твоей стряпне. Черт побери, это не жизнь!

Она рассмеялась.

— Что вы собираетесь делать со всем этим? — спросила она, указывая на повозку.

— Хочу уехать подальше от Килмара, что маячит перед глазами с утра до ночи. В этой повозке все, что у меня есть, Мэри, и я еду куда глаза глядят. Я с детства был бродягой, никогда меня ничто не связывало.

— Сама жизнь — это вечное путешествие, и не надо ее усложнять. Придет время, и вы захотите обосноваться, иметь крышу над головой, обрести приют натруженным ногам.

— Вся страна принадлежит мне, Мэри. Небо для меня — крыша, а земля — постель. Тебе меня не понять. Ты — женщина, и твой дом — твое царство. Я никогда не смог бы так жить. Мы говорим на разных языках, ты и я.

Мэри погладила лошадь, кожа ее была теплой и влажной на ощупь. Джем смотрел на нее улыбаясь.

— А в какую сторону вы едете? — спросила она.

— На запад я больше не вернусь, пока не состарюсь, не поседею и не забуду обо всем. Я подумывал двинуть на север, за Ганнислейк, и дальше в глубь страны. Там живут богато, там человеку с головой на плечах может повезти. Глядишь, и у меня появятся денежки в карманах, и я смогу покупать лошадей для собственного удовольствия, а не красть их.

— Там, в глубине острова, грязные, противные места, — Мэри скривила губы.

— Мне все равно, — отвечал он, — не грязнее здешних болот. Или твоих свинарников в Хелфорде. Какая разница?

— Вы говорите только чтобы поспорить, в ваших словах нет ни капли здравого смысла!

— Откуда ж ему взяться, если ты стоишь у меня поперек дороги, твои волосы треплет ветер, и через каких-нибудь десять минут я буду вон за тем холмом, без тебя, а ты пойдешь себе пить чай в Норт-Хилл, со сквайром Бассетом.

— Тогда отложите свое путешествие, поехали в Норт-Хилл.

— Не будь дурой, Мэри. Ты можешь представить меня распивающим чай со сквайром? Я не из этой компании, да и ты тоже.

— Я знаю. И потому возвращаюсь в Хелфорд.

— Тогда ступай прямо сейчас. Через десять миль ты выйдешь на дорогу, она приведет тебя в Бодмин, из Бодмина в Труро, из Труро в Хелстон. А в Холстоне ты встретишь своих знакомых и будешь жить у них, пока не найдешь себе подходящую ферму.

— Что-то вы слишком жестоки сегодня.

— Я жесток со своими лошадьми, когда они упрямятся и не слушаются, но от этого я не перестаю их любить.

— Любить! Да вы никого никогда не любили в этой жизни, — сказала Мэри.

— Я просто не привык пользоваться этим словом, вот в чем дело, — парировал он.

Он обошел повозку и выбил носком сапога камень из-под колеса.