Улыбка Джоконды. Книга о художниках - Страница 36

Известно: завоевать любовь всех невозможно. Когда в конце века Репин оставил темы эксплуатации и революционного брожения, да к тому же сам занялся организацией сельскохозяйственного труда в своем поместье на берегу Двины («Я здесь страшно занят. С 4 часов утра до 10 часов вечера есть масса самых разнообразных дел, которые никогда, кажется, не могут быть кончены…» – из письма к Стасову в мае 1893 года), то тут на Репина обрушился шквал упреков за якобы изменничество. А стоило Репину поместить в «Театральной газете» свои «Письма об искусстве» и выразить в них свое изменившееся отношение к живописи, как его друг Владимир Стасов буквально завопил: «Чистое ренегатство» с тремя восклицательными знаками.

Воистину, всем не угодить. Впрочем, и похвала бывает часто хуже любой критики. Как-то в сердцах Илья Ефимович по этому поводу написал: «А тут еще похвала рецензентов!!! Надо молчать, кланяться. Праздное зевание публики, ее апатичные замечания… Ах, черт бы побрал весь этот дешевый навоз, который даже в геологическую формацию не войдет, а сметется в хлам завтра же и забудется навсегда… А всякий, кто достиг в своем деле настоящего развития, кто не шарлатан, кто видит правду и не боится ее, тот может быть доволен только действительными шедеврами. А может ли он их произвести? Да, наконец, это все в области очень тонких и очень неположительных впечатлений. Ах, лучше не бередить…»

Ну что? Честь и хвала взыскательному к себе и лишенному всякой самовлюбленности Илье Ефимовичу Репину.

В апреле 1918 года Репин, живший в Куоккале, в «Пенатах», оказался отрезанным от России: Финляндия стала независимым государством. И начался 12- летний зарубежный период жизни художника. Конечно, он тосковал, но совсем не так, как представляет его биограф Софья Пророкова в жэзээловской книге «Репин» (М., 1958), что-де он читал Ленина, а в церковь ходил часто от скуки. Да, Репин относился к самодержавию негативно, но вряд ли был в восторге от советской власти и от той культурной политики, которую она вела. Не случайно в последние свои годы он обратился к библейским сюжетам: «Голгофа», «Утро воскресения», «Неверие Фомы»…

В конце 1926 года к Репину в «Пенаты» приехала целая делегация художников и литераторов, чтобы уговорить Илью Ефимовича вернуться в СССР. Приехали с письмом Ворошилова, который обещал, что государство личную жизнь художника и его близких обеспечит полностью, «а Ваша духовная жизнь, жизнь великого художника, снова сольется с жизнью титана-народа, который, выдвинув Вас в первые ряды культурных сил, вдохновлял Вас на великое творчество…»

«Письмо Ворошилова было большим событием в жизни Репина», – с пафосом пишет Пророкова. Все это выдача желаемого за действительное, чистейшая верноподданническая версия биографии художника. И дело было вовсе не в «белогвардейском окружении» Репина. Просто старик, а Репин был мудрым стариком, нутром понял, что в Советы ему никак ехать не надо. Он и не поехал. А далее болезнь, угасание и кончина 29 сентября 1930 года. Репин прожил 86 лет и 2 месяца, достаточно долго, чтобы многое понять в этом сложном и запутанном мире.

Вот вкратце канва его жизни. А теперь можно приступить к рассказу о частных моментах, о влюбленностях, увлечениях, страстях и семейной жизни Репина, – всего этого у него было в избытке.

Первое раннее увлечение: Надя Полежаева. «Я был влюблен до корней волос и пламенел от страсти и стыда…» – пишет Репин в «Далеком близком». «Теперь ей уже двенадцать лет. Давно я задыхаюсь при встрече с этой девочкой, я замираю каждый раз с тех пор, как увидел ее в первый раз еще семилетней, маленькой…»

Репин был с раннего детства человеком эмоциональным, пылким, увлекающимся и язычески благоговел перед женской красотой. Этот внутренний трепет не угас в нем с годами. И, создавая свои мемуары, Репин живо вспоминал тот юный «огонь», который «сжигал его внутри».

«- Пойдемте на качели, – сказала Надя. Лицо ее пылало, и серые острые глазки прищурились весело. Я отворачивался или уходил, потому что меня обуревала страсть ринуться к ее ногам», – вспоминал Репин.

Еще одна девочка, из дома Шевцовых, в котором бывал Репин. Это уже Петербург. Маленькую Веру укладывали спать, а молодежь танцевала до упаду. В танцах с юности Репин был неутомим (выход энергии?).

Девочка подросла и превратилась в маленькую хрупкую девушку, и Репина неудержимо потянуло к ней, тем более что она умела внимательно слушать, когда он увлеченно говорил об искусстве.

11 февраля 1872 года Илья Репин и Вера Шевцова повенчались в академической церкви. Жениху было 27 лет, и он изрядно устал от неприютной, беспорядочной холостяцкой жизни. Невеста была на одиннадцать лет его моложе, почти подросток, распускающийся бутон. Она училась в институте, но не закончила его: началась семейная жизнь.

Глубокой осенью того же года родилась дочка Вера, Вера вторая. Крестным отцом ее стал Стасов. На крестинах всех развлекал игрой на плохоньком пианино (лучшего не было) и пением Модест Мусоргский.

Семейная жизнь поначалу для Репина была в охотку. Он писал Стасову: «Столько хлопот, столько горя, страданий и, наконец, столько радостей!» Когда Репины жили в Париже, родилась вторая дочь, Надежда. Потом третья – Татьяна и наконец сын Юрий.

Сохранилась семейная фотография Репиных с детьми. Любопытно, что Репин на ней изображен мечтательно покручивающим ус. Фотография дышит спокойствием и ладом. Но так было только в первые годы совместной жизни. Потом появились ссоры, раздор, и семейный корабль, не выдержав штормов, затонул. В 1887 году Репин расстался с женой, прожив с нею 15 лет.

Кто виноват в разрыве? Вопрос, на который всегда трудно ответить однозначно, но, как правило, виноваты обе стороны. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но оба.

Репин был далеко не идеальной фигурой для спокойного течения брака. Горячий, вспыльчивый, он пребывал в постоянном увлечении: искусством, людьми, природой, книгами. И, конечно, его интересовали и увлекали женщины, и не только как красивые модели. Репин не любил жену зрелой любовью. Она никогда не стала для него тем, кем Саския была для Рембрандта. Давние чувства к Вере Алексеевне угасли, а художнику хотелось внутреннего огня, хотелось встретить такую женщину, которая захватила бы его целиком, вызвала бы восторг любви, растормошила творческое воображение. На поиск такой женщины- музы ушли годы. Короткие и многочисленные увлечения Репина, естественно, взрывали семейную жизнь. Размолвки, ссоры, дрязги («За обедом иногда тарелки летали», – вспоминала дочь Вера) – все это отнимало силы и отвлекало от творчества.

Жиркевич, юрист и литератор, долгое время друживший с Репиным, записал в дневнике 12 марта 1890 года: «Его семейная жизнь, как он мне ее рассказывает, сложилась ужасно. Дети его беспокоят, мучают, домашние дрязги волнуют. Он стал раздражительным, вспыльчивым. “Нет сил сосредоточиться на серьезной работе! Кончу ли я свои большие работы! А что-то говорит мне, что меня не надолго хватит. Мое несчастье в том, что я в каждый, самый пустой портрет вкладываю всю мою душу”».

Несколько ранее, 25 декабря 1888 года, Валентин Серов, проживший долгие годы в семье Репиных и знавший ее изнутри, отмечал в письме к художнику Остроухову, что «девочки, которые, собственно, взрослые, могли бы этим заняться (разливать чай. – Ю. Б.), но они пренебрегают решительно всем, что исходит от отца, чем огорчают его несказанно. Ему очень грустно и тяжело…».

И о жене Репина, Вере Алексеевне: «Я ее любил раньше и сокрушался об ней, но за последнее время перестал… нет во мне к ней ни симпатии, ни уважения».

Возможно, эти строки Серова вызваны коротким романом жены Репина с Перовым, сыном знаменитого художника. Кто знает, может быть, это был роман от отчаяния?.. Но так или иначе, обстановка в доме Репиных накалялась. Происходили грубые сцены, которые доводили супругов до исступления. Все это, естественно, самым пагубным образом отражалось на психике детей. Наконец все рухнуло. После какого-то бурного увлечения Репина жена потребовала полного разрыва. Старшие дочери остались у отца, младшие дети, Татьяна и Юрий, – с матерью.