Ультиматум. Ядерная война и безядерный мир в фантазиях и реальности - Страница 42

Однако многие коллеги адмирала по военной службе не скрывали восторга перед этими урановыми "штучками". И не генерал, а сенатор Макмагон, председатель сенатской комиссии по атомной энергии, вскоре после бомбардировки Хиросимы отозвался о ней как о "величайшем событии в мировой истории после рождения Иисуса Христа"^[55]. Дальше, кажется, некуда…

Принимая решение об атомном жертвоприношении старейшего японского города, президент Трумэн менее всего думал о штурме островов. Не японцев стремился он наказать, а прежде всего "показать" этим русским! В жертву политической игре, откровенному шантажу были принесены сотни тысяч ничего не подозревавших жителей Хиросимы и Нагасаки.

Американцы долгое время значительно преуменьшали число жертв: по официальной версии командования, в Хиросиме из 240 тысяч жителей погибло 75 тысяч. Японские исследователи привели другие цифры: 6 августа в городе было (вместе с отбывающим трудовую повинность воинским гарнизоном и эвакуированными) около 450 тысяч человек — и погибло из них почти 240 тысяч.

Четверть миллиона в один день…

По многим причинам правду о Хиросиме скрывали и от японцев. Без малого месяц прошел, и газета "Асахи" бесстрастно сообщила: "Хиросима — город смерти. Даже люди, оставшиеся невредимыми при взрыве, продолжают умирать". И все, никаких будоражащих подробностей. Лишь почти сорок лет спустя американский публицист Джонатан Шелл, автор прогремевшей книги "Судьба Земли", ссылаясь на сведения очевидцев, сообщил ужасную деталь: "После буйства огня над городом нависло молчание. Люди страдали, не произнося ни слова, и умирали, не издав ни единого звука"^[56].

Однако правда пробивалась и сорок лет назад — хоть и медленно, но неудержимо.

Сказать, что человечество было потрясено атомной трагедией, по меньшей мере, неточно. Во всяком случае, это отдавало бы идиллией, неисправимым оптимизмом. Значительная часть населения планеты и сегодня вряд ли об этом задумывается, а кто-то предпочитает с усталым раздражением отмахиваться от надоевших причитаний ученых и публицистов… Но все же, оценивая всю послевоенную ситуацию из нашего почти полувекового далека, можно утверждать, что 6 августа 1945 года взрыв произошел и в общественном сознании (а оно, как известно, не обязательно определяется арифметическим большинством индивидуальных сознаний).

Это был, конечно, перелом. Если не следовать высмеянному Марком Блоком "пуризму", согласно которому мы отсчитываем века человеческой истории — Век Реформации, Век Просвещения, Атомный Век — строго по наступлению годов с окончанием на "01", то этим августовским днем наша цивилизация перешла не просто в новое столетие, а в совершенно иную эпоху своего существования.

Раньше других — сразу же, как только поступила достоверная информация о последствиях атомной бомбардировки, — это осознали творцы этой новой эпохи."…Это скорее похоже на кошмарный сон, чем на пророчество. Хотя я сам не принимал участия в применении научных знаний для разработки столь разрушительных устройств, какими являются атомная и водородная бомбы, я все же чувствую, что несу за эти вещи определенную ответственность"^[57], - мрачно признал Макс Борн.

Что же говорить об Эйнштейне! Вот кто мог считать себя во всех отношениях ответственным за случившееся…

Тягостные мысли не оставляли великого физика до конца жизни. Незадолго до смерти он вместе с коллегами — Борном, Жолио-Кюри, Лео Инфельдом, Лайнусом Полингом, Хидэки Юкавой и другими подписал воззвание к правительствам великих держав. Это был коллективный документ. Его называют "Манифестом Эйнштейна — Рассела", ибо самое деятельное участие в его составлении принимал знаменитый английский математик и философ Бертран Рассел.

Напоминание о Нобелевской премии по литературе не случайно. Философ и математик пробовал силы в фантастике (снова фантастика!), написав несколько горьких, язвительных эссе о мире, в котором власти предержащие не прислушались к советам физиков-атомщиков… Фантастические рассказы ученого тоже были вкладом в общую борьбу за запрещение ядерного оружия. Не замечены они остались лишь потому, что их затмил "Манифест".

Судьба этого редкого по силе интеллектуального прозрения памятника мысли оказалась непростой по обе стороны реально существовавшего долгие годы "железного занавеса".

На Западе к творению Эйнштейна — Рассела оперативно прикрепили ярлык "коммунистическая пропаганда". Горько сознавать, что и до нашего массового читателя "Манифест Эйнштейна — Рассела" дошел лишь в середине 80-х годов — уже без расхожих ярлыков: "либеральный утопизм", "буржуазный пацифизм" и т. п.

Фактически, выходом "Манифеста" было положено начало явлению, точнее, процессу, позже названному новым политическим мышлением. Читая сегодня этот документ, трудно отделаться от впечатления, что авторы намеренно сокрыли его от широкой публики с указанием вновь извлечь на белый свет, как только повсеместно начнется обсуждение проблемы "ядерной зимы" и всем известных политических инициатив, направленных на окончательное уничтожение ядерных запасов.

Давайте еще раз вслушаемся в сказанное сорок лет назад:

"В течение бесчисленных веков Солнце вставало и садилось, Луна прибывала и убывала, звезды светили в ночи, но только с появлением Человека эти явления были поняты. В огромном мире астрономии и в малом мире атома Человек раскрыл секреты, которые считались непостижимыми. В искусстве, литературе и религии некоторые люди показали такие возможности сублимации чувств, которые делают всех людей достойными сохранения их биологического вида. Неужели всему этому должен прийти страшный банальный конец потому, что думать о Человеке, а не об интересах той или иной группы людей, способны лишь немногие? Неужели род человеческий настолько беден мудростью, так не способен к бескорыстной любви, так глух даже к простейшему зову самосохранения, что последним доказательством его глупости должно стать уничтожение всякой жизни на нашей планете? И — оттого, что исчезнут не только люди, но и звери и растения, которых никто не может обвинить в коммунизме или антикоммунизме, — мы не можем поверить, что такой конец неизбежен"^[58].

Будто писали поэты или пламенные проповедники, а не физик с философом! Впрочем, все члены Пагуошского движения ученых, возникшего после обнародования "Манифеста", были одержимы тем же страстным пафосом, который в сочетании с истинно научной организацией мысли давал весомые плоды, доходя до сознания всякого здравомыслящего человека.

Однако после Хиросимы должно еще было пройти без малого десятилетие… Официально Пагуошское движение ведет свое начало от марта 1954 года, когда общественное мнение было озабочено опасностью радиоактивного заражения после испытания ядерного оружия на атолле Бикини. Говорят, что именно в те дни Бертольдт Брехт пророчески заметил: "Теперь уже не потребуется война для того, чтобы уничтожить мир: благодаря развитию атомной физики вполне достаточно военных приготовлений"^[59].