Ультиматум губернатору Петербурга - Страница 12

Приоткрылась дверца «волги».

– Саша, в машину! – сказал Климов негромко.

– Василич… – не оборачиваясь, начал Реутов.

– В машину! – уже требовательно повторил майор.

Капитан аккуратно вытащил заправочный пистолет из горловины бензобака, передал быку – держи! – и завернул пробку. В салоне он стиснул руки на руле. Костяшки пальцев побелели.

– А я ведь уже заплатил за бензин, товарищ майор.

– Ничего… я отдам с получки. Поехали.

Снова засигналил джип. Реутов посмотрел в зеркало.

– Он сказал – насрать на ФСБ. Собираешься так спустить?

– Нет.

– Тогда…

– Да, но не здесь. Поехали, Саша. «Волга» выехала с заправки. Когда проезжали мимо фронтеры, кожаный гоблин сделал неприличный жест. Скулы у Сашки Реутова обтянулись. А Климов усмехнулся.

– Тут километра через два мост ремонтируют, – сказал майор. – Я думаю – там.

– Их ферштее, – голос у капитана повеселел. Вскоре появился знак «Дорожные работы» и табличка «150». Реутов сбросил газ, остановил автомобиль посреди моста. Правая полоса была вскрыта, под бетонными балками бежала, пенилась черная вода. Ветер трепал на берегу голые кусты.

– Здесь? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Реутов. Климов кивнул, обернулся к следаку:

– Ты как, Виктор?

– Как и ты… Надоело – дальше некуда. Надо учить.

– Я думаю, – сказал Реутов, – нам нужно заменить колесо.

Он вышел из машины и открыл багажник. Швырнул на землю запаску, достал домкрат. Когда сзади тормознул джип, Сашка домкратил левое заднее колесо, насвистывал.

– Е-о-о! – весело сказал уже знакомый бык, выпрыгивая на асфальт. – Опять двадцать пять! Прокололся?

– Да вот…

– Долго мудохаться будешь? У меня шеф спешит.

– Не, быстро управлюсь. Ты извини, – Сашка просительно улыбался.

– Ну, давай. – Гоблин был великодушен. Он видел смущение и страх в глазах мента. Вот так, сучара! А то – из милиции. Козел!

– Слушай, – позвал снизу Сашка. – У тебя туалетной бумаги нет?

– Обосрался, что ли? – Гоблин весело заржал. Он все еще ничего не понимал и не замечал азартного огонька в глазах опера.

– Не-е… просто хочу посмотреть, как ты подтираться будешь.

– Борзеешь, ментяра! Я тебя, сука… Закончить фразу он не успел. Реутов мгновенно распрямился и ударил ребром правой руки. Бык обмяк, медленно опустился в лужу. Одновременно распахнулись дверцы джипа и «волги». Из «опеля» выскочили два крепких мужика. Звонко щелкнула, раскрываясь, телескопическая стальная дубинка. Водитель сделал шаг вперед и выбросил в Реутова ногу в высоком шнурованном ботинке. Сашка поймал – на лице играла улыбка, посверкивали золотые коронки, – резко крутанул ступню, негромко произнес:

– Насрать, говоришь? Пошел!

Водила врезался лицом в перила моста. Второй, с дубинкой, был опасен. Он двигался легким, танцующим шагом. Стальной стержень с шариком на конце выписывал в воздухе сложные кривые, перелетал из руки в руку. Он уже понял, что менты попались непростые. Вон как легко и Петруху, и Прокопа уработали. Авдеев и Климов с двух сторон, не спеша, приближались ко второму.

– Может, его просто пристрелить, Борис Василич? – спросил Реутов, доставая ПМ. Это был чистый блеф, но второй на секунду отвлекся. Виктор Авдеев сделал два быстрых шага и оказался напротив него. Глаза уперлись в глаза, сила встретилась с силой. Дубинка взлетела. Виктор перехватил руку, подвел снизу плечо. Хрустнуло. Железка с металлическим лязгом упала на покрытие моста. Капитан Реутов опустил пистолет.

– Насрать, говоришь? – произнес он автоматически.

По дороге приближался КрАЗ, груженый лесом. Водитель засигналил.

– Объяснись, Витя, – бросил Климов и пошел к единственной неоткрытой двери джипа. Внутри был человек. Чувства, обостренные схваткой, подсказывали, что опасность еще не миновала. Не исключено, что сквозь стекло ударит автоматная очередь. Или выкатится в открытую переднюю дверь ребристое тело гранаты. Не исключено.

Саня Реутов страховал сзади. Ветер рвал кусты, трепал волосы на голове майора службы БТ. Ты можешь не думать о смерти, но она помнит о тебе всегда. Климов рванул дверь джипа левой рукой. В правой он держал пистолет. Мордатый очкастый мужик на заднем сиденье нервно прижал к себе кейс. Пахло дорогим одеколоном и страхом.

– Выходи! Быстро!

– Вы… Я депутат Государственной Думы.

– А-а… тоже неслабо, – усмехнулся Климов. Пистолет он сунул в карман. – Документики покажите, господин депутат.

– А вы кто такой? Вы хоть понима…

– Понимаю. Документы!

Депутат оказался настоящим. Климов даже вспомнил, что как-то видел его по телевизору. Он повертел в руках корочки, спросил:

– Что же вы делали в такой изысканной компании?

Слуга народа уже оправился от испуга. Понял, что, видимо, не бандиты, а действительно милиция. И трогать его не будут.

– Это моя охрана… А вы? Представьтесь теперь вы. У вас будут неприятности, я обращусь в прессу. Вы – откуда?

– От верблюда.

Климов вернул документы, равнодушно посмотрел на депутата и пошел прочь от машины. Сашка Реутов под дождем выворачивал карманы отморозков. Авдеев разговаривал с водителем КрАЗа. Он стоял на высокой подножке и мирно попыхивал сигаретой. Второй сидел на земле и тихо стонал. Он держал правую сломанную руку левой и с ненавистью смотрел на Климова.

– Ты, видно, ментяра, крутой… погоди, еще встретимся.

– Так уже встретились. – Климов присел, взял быка за подбородок. – Я майор Федеральной службы безопасности. Фамилия – Климов. Запомнил? А встретиться нам еще придется. Обещаю.

Майор встал, повернулся к Реутову:

– Заканчивай, Саша… машины с моста убрать. Отморозков тоже. Обеспечить проезд лесовоза. И – поехали… время.

– Позвольте! – раздался голос из джипа. – А кто же меня будет… э-э… эвакуировать?

– Я полагаю, – задумчиво сказал майор, – это задача господина спикера Госдумы. Дождь снова усилился.

Звонок Птицы одновременно и ошеломил, и успокоил. По крайней мере – снял напряжение. Дуче прошелся по кабинету, достал из бара бутылку водки «Смирнофф», плеснул в бокал. Вот, значит, как! Нет больше Козули. Э-э, земля пухом. Семен выпил, выдохнул… Хрен с ним, с говнюком! Жалеть Козулю не следовало, он всегда был дерьмом. Вот только с кем дело делать? И – взрывчатка! Тридцать килограммов взрывчатки!

Семен вернулся за стол, закурил и приступил к анализу ситуации. Самым главным на настоящий момент было то обстоятельство, что реальной, сиюминутной опасности нет. Птица сказал: в клочья. И Козуля, и машина. Ну, это и неудивительно… тридцать килограммов. Что менты в этой ситуации смогут нащупать? А ничего! Козули нет, взрывчатки нет. Пока они чего накопают… а все должно решиться за два-три дня. Максимум – четыре.

Но с кем работать? Козули нет. Птица, сучара, ввел в блудняк. Да на него и надежи не было с самого начала. Прапор? Этого Дуче даже в глаза не видел. Весь контакт шел через Козулю-жмурика. Ах, козлы! Фуфлогоны, сявки. Семен Ефимович хлопнул ладонью по столешнице.

Где-то по невидимым маршрутам почтового ведомства уже путешествовали два скромных конверта с ультиматумом. С великим Ультиматумом Дуче. Нет, теперь уже – Терминатора! Не сегодня-завтра они лягут на столы больших начальников. Они вызовут шок. Панику, бешеную суету в Смольном и на Литейном. Заверещат, захлебываясь, телефоны в кабинетах больших и маленьких начальников. Совковые лохи всех мастей и калибров начнут проводить совещания. Они всегда проводят совещания. И тогда громыхнет первый, предупредительный взрыв. И вздрогнет пятимиллионный город. Город-заложник. Город-жертва. И появятся два чемодана стодолларовых купюр. Вес нетто – тридцать пять килограммов.

Но не это главное! Главное, что он покажет всем этим тварям, кто же по-настоящему УБОГИЙ.

Сигарета, дотлевшая до фильтра, обожгла пальцы. А, черт! Семен бросил окурок в пепельницу. Грезы прервались. Жизнь грубо повернула его лицом к реальности. Реальность была мерзкой и сводилась к простой истине: вместо ста килограммов тротила в руках были только, десять. Ничто для великого плана Терминатора. Его Ультиматум оказался блефом, пустышкой. Авантюрой, как сказал покойный Очкарик.