Ульмигания - Страница 16

Дилинг потряс головой и постарался поскорее забыть об этом, как о наваждении. Несмотря на долгую службу русским князьям-христианам, в нем всегда жил трепетный страх перед чудесами Ульмигании.

Дилинг, конечно, мог и не высаживаться у замка великанов, а обойти его по заливу южнее и к деревне балтов подняться по Неману. Но, намахавшемуся веслами в заливе, ему уже не хотелось грести против течения реки. Кроме того, лодка — слишком заметный предмет на глади воды. Проще и спокойнее было перебраться вплавь через неширокие протоки без нее. Незнание местных болот его не смущало. Дилинг помнил, что поселок — на востоке от полуострова, и ни трясины устья реки, ни все великаны мира не помешают до него добраться. Искать, находить и настигать во что бы то ни стало его начали учить еще до того, как он встал на ноги.

Перед деревней, когда над развевавшимися, как маленькие флаги, головками тростника, стали видны серые конусы кровель, Дилинг наткнулся на малдая[42] балта. Темнокожий и темноволосый, почти как Милдена, он стоял по пояс в Немане и проверял, попалась ли рыба в плетеные ивовые ловушки.

Дилинг прислушался. Кроме плескавшегося мальчишки, поблизости никого не было.

Шаги на берегу, устланном многолетним слоем хрусткого тростника, были бы слышны, и потому добираться до места, где малдай оставил одежду, Дилингу пришлось по воде.

Из всего имущества у балта оказалось только короткое метательное копье и кусок кожи непонятного назначения. Дилинг негромко хлопнул в ладоши. Малдай обернулся. Еще до того, как он открыл рот от испуга, Дилинг приставил палец к губам. Мальчишка оказался сообразительным — закрыл рот и кивнул. Дилинг поманил его. Мальчишка опять кивнул, поправил на зализанном солнцем до того, что оно казалось закопченным, плече лямку мешка с рыбой и стал осторожно приближаться к берегу. Он был коренастым и нескладным. Черные глаза на грубом лице были так глубоко посажены, что казалось, будто малдай смотрит исподлобья. На шее у него, вместо покунтиса, в ножнах висел грубый нож с деревянной рукояткой. Когда он вышел на берег, Дилинг обратил внимание на большие, непривычные к обуви, растоптанные ступни малдая.

Дилинг взял его копье, показал малдаю и сломал. Балт на мгновение остановился, но потом все понял и снова кивнул.

— Соображаешь, — сказал Дилинг. — Молодец. А теперь скажи мне: много воинов в деревне?

Малдай что-то коротко сказал, но Дилинг его не понял.

— Что? — спросил он. — Повтори.

Тот повторил, и только тогда Дилингу стало ясно, что те гортанные звуки и щелчки, которые издавал малдай, даже не напоминают ни одного из известных языков.

— Так, — сказал Дилинг. — Интересно. Ты что же, совсем не знаешь по-прусски?

Балт пытливо смотрел, но было видно, что слова Дилинга для него все равно что плеск Немана.

— Понимаешь ли ты, дикарь, что теперь мне придется убить тебя? — спросил Дилинг больше у самого себя, чем у малдая.

Видно, какие-то интонации в голосе Дилинга успокоили и даже обрадовали балта. Он улыбнулся и, расслабившись, поднял с земли кусок кожи, обернул его вокруг бедер и подпоясал ремнем с ножнами, висевшими на шее. Получилось нечто вроде короткой женской юбки. Такого наряда Дилинг не видел никогда. Только тут он начал подозревать, что попал в какой-то другой, не похожий на привычный ему мир. Маленькую страну, отрезанную от Ульмигании реками и болотами и, возможно, никому не известную.

— Пойдем, — вставая, сказал Дилинг. — Покажешь мне свою деревню.

К вечеру Милдена решила искупаться.

Сначала она вышла к морю, прямо напротив того места, где они устроили привал. Но потом застенчивость погнала ее по пляжу правее, к северу. Она сознавала, что слепой Тороп никак не может увидеть ее тела, но все же не решилась раздеться там, где оказалась бы в прямой видимости от мужчины.

Было очень тихо, поперек моря струилась огненная полоса от заходящего солнца, крупный темный, будто речной песок мягко поскрипывал под ногами. Она задумалась и забрела довольно далеко. Когда заметила это и собралась, наконец, скинуть с себя платье, неожиданно увидела, что в воде кто-то плавает. На всякий случай Милдена бросилась в дюны и там залегла за одной. И затаилась, подглядывая за купальщиком. Она не сразу поняла, что это женщина, а увидев, как та выходит из воды, удивилась: что может делать женщина в этих диких пустынных местах, куда, как сказал Карвейт, даже куры не забредают? Еще больше удивили Милдену абсолютно седые волосы этой женщины, которой на вид было не больше трех десятков лет.

С изумлением смотрела Милдена, как вслед за ней выползают на песок, забавно переваливаясь, толстые пятнистые тюлени, как они льнут к ногам женщины. А та, не обращая внимания на их ласки, отряхнула серебро волос и подставила крепкую высокую грудь солнцу.

И вдруг Милдена поняла, кто это. Удивление мгновенно сменил страх, она поползла, пятясь, вниз с дюны, а потом вскочила на ноги и побежала. И бежала до тех пор, пока не увидела Торопа.

Он еще издалека услышал ее шаги, и встал, обнажив меч и настороженно поводя слепой головой из стороны в сторону.

— Тебя кто-то испугал? — спросил он.

— Нет, нет, ничего… — сказала Милдена.

— Ты кого-то увидела?

— Нет… Это так, мне просто показалось что-то…

Тогда Милдена не стала рассказывать о том, что увидела. Она расскажет об этом Торопу позже. Много позже.

Дилинг с детства привыкал к запаху крови, а видом растерзанных человеческих тел его давно уже было не удивить. Но такого он не видел никогда.

Трупы, а вернее сказать, то, что от них осталось, было сложено посреди поселка. Казалось, будто зверь невероятных размеров рвал людей на части, жевал и недоеденных бросал, чтобы схватить новую жертву.

Дилинг ждал плача и воплей, но в деревне было тихо. Ужас сковал чувства и мысли балтов, сдавил их глотки и замкнул рты. Все они, собравшись на площади, смотрели на Дилинга, и что-то было в их взгляде, чего он не мог понять.

— Я не знаю, что тебя привело сюда, — сказал вайделот, — но тебе лучше уйти. Мальчик уже рассказал им, что ты — тот, кто должен прийти, чтобы спасти балтов, как было сказано в древнем пророчестве. Но ты не тот. Я знаю, кто ты. И потому тебе лучше уйти, пока в их душах не воспылала надежда.

Вайделот единственный в этой деревне носил привычную для глаза Дилинга одежду и не был темнокожим. Он был склавином, это чувствовалось по акценту.

— Кто это сделал? — спросил Дилинг. — Я такого никогда не видел.

— Уходи. Тебе здесь нечего делать. Это проклятие богов. Племя давно должно было вымереть. Вот и пришло их время. Уходи.

Дилинг посмотрел на балтов. Те сидели тихие и смотрели на него черными, глубоко посаженными глазами.

— Я не вижу воинов, — сказал он. — Они в походе?

— У этого народа нет воинов. С кем им воевать? Кругом непроходимые топи. Ты — первый витинг, которого они видят за последние десятилетия.

— Что же здесь происходит?

— Не знаю. По ночам из болота приходит чудовище, исчадие ада размером с хижину вождя, и пожирает людей.

Дилинг вдруг увидел, что жрец так же напуган и растерян, как и балты.

— Оно приходит уже четыре ночи кряду. После первой ночи мы принесли в жертву Пиколу младенца, но оно опять пришло. То, что ты видишь, это все, что осталось от племени балтов. Все здесь. Они говорят, что много лет назад такое уже было. И тогда пришел какой-то белый витинг и спас их. Они думают, что это был ты.

— Это был не я.

— Я знаю. Ты — Дилинг из вармов. Ты убил жреца в Склавегарбен, и тебя ищут лазутчики Великого Кривы по всей Ульмигании. А я должен немедленно схватить преступника и известить об этом Верховного Жреца. Но хватать здесь тебя некому, мне даже некого послать в Ромову. Так что иди с миром. Не смущай этих наивных людей. Если боги решили их извести, они это сделают.