Ульмигания - Страница 14

В овраге, зажатом двумя высокими насупленными дюнами, грозившими вот-вот проглотить истончившуюся полоску рощи и ручей, протекавший по дну расщелины в самом мрачном и холодном ее месте, они, наконец, нашли то, что искали. Дилинг знал, какие шторма бывают осенью на косе, и его удивила ветхость жилища. На курский манер оно было укрыто звериными шкурами, но его каркас составляли хлипкие жерди. Он окликнул хозяйку и, когда не получил ответа, заглянул в хижину. Из нее пряно пахнуло отваром трав. Глинобитный пол был чисто выметен. В очаге, обложенном валунами, тлели угли, не давая остыть висевшему над ними горшку. Стены были увешаны пучками травы и мешочками, в каких вайделоты держат снадобья.

В самом высоком месте кровли, под аккодисом,[40] охрой было начертано несколько рун. Ничего необычного или особенного, что давало бы повод отличить это жилье от хижин других вайделотов и бояться ее хозяйки так, как боялись куры, не было. Правда, у дальней стены на плоском камне, напоминавшем жертвенник, лежал гладко отполированный, странно мерцающий янтарный шар размером с детскую голову. Дилинг даже хотел зайти, чтобы разглядеть шар — он никогда не видел таких крупных чистых кусков, — но не решился. Дилинг с детства, как и все пруссы, старался держаться подальше и от вайделотов, и от их берлог.

— Никого нет, — сказал он.

— Она где-то близко, — сказал Тороп. — Идет сюда.

Дилинг напряг слух, но ничего не услышал. А из-за деревьев действительно вышла высокая, прямая и тощая, как посох в ее руке, старуха в длинном, до земли, кое-как залатанном балахоне из грубой шерсти. Всклокоченные седые волосы ее были мокрыми, а лососи, которых она несла нанизанными на прут, дергались и били хвостами.

— Удачная рыбалка! — дружелюбно приветствовал старуху Дилинг.

Не обращая на него внимания, она прошла в хижину.

— Это тебя куры считают Лаумой? — спросил Дилинг у закрывшегося за ней полога.

Ему никто не ответил.

— Почтенная! — крикнул Дилинг. — Мы пришли к тебе с миром, что же ты нам не отвечаешь?

Шкуры на входе раздвинулись, оттуда высунулась сухая коричневая рука, и в лицо Дилингу полетела змея. Это было так неожиданно, что Дилинг едва успел выхватить меч и разрубить ее. В следующий момент из хижины показалась косматая голова, бросила взгляд холодных бесцветных глаз на извивавшиеся в траве половинки гадюки, потом на Дилинга. Тот был в бешенстве, но сдерживался.

— Так-то ты встречаешь гостей, — сказал он.

Старуха кивнула и швырнула в него две гадюки. Одну Дилинг разрубил, но вторую он не успел перехватить. Ее достал Тороп. Два раза свистнул в воздухе клинок его меча, и змея развалилась на куски чуть ли не над самой головой Дилинга.

Пока он решал: стоит ли дальше сдерживаться или сразу отрубить ведьме голову? — та двинулась к Торопу, с явным интересом вглядываясь ему в глаза. Подойдя вплотную, она повела рукой перед его лицом и, убедившись в том, что он слеп, спросила:

— Давно это у тебя?

Голос ее оказался неожиданно низким и хрипловатым.

— Недавно, — ответил Тороп.

— Мы из-за этого к тебе и пришли, — начал Дилинг.

— Ты говоришь не так, как наши витинги, и не так, как ляхи. Кто ты, чужеземец? — спросила старуха, не обращая внимания на Дилинга.

— Вы называете нас рутенами.

— Это заклятие, — сказал Дилинг. — Его наложил вайделот склавинов.

— Пусть он его и снимет.

— Он уже в краю предков.

— И кто же его туда проводил? — спросила вайделотка, по-прежнему вглядываясь в Торопа. — Не ты ли?

— Я его никуда не провожал, — сказал Тороп. — Я просто перерезал ему шею.

Вайделотка вдруг ткнула корявым пальцем Торопу в грудь:

— У тебя здесь крест?

— Да, — ответил Тороп, невольно отступая на шаг.

— И ты посмел с этим прийти ко мне?

— Больше нам идти не к кому, — сказал Дилинг. — Крива ловит нас по всей Ульмигании.

Милдена взяла его за руку:

— Оставь ее. Неужели ты не видишь — она не хочет нам помочь.

Вайделотка, наконец, оторвалась от Торопа и посмотрела на нее.

— Правильно, я не помогаю людям. Ни тем, кто носит покунтисы, ни тем, у кого на шее крест. Никому.

Старуха повернулась и скрылась в хижине.

Когда они выбрались из оврага на поверхность дюн, туда, где оставили лошадей, на Дилинга вдруг запоздало напала ярость.

— Кавкс![41] — выругался он. — Я вернусь и отрублю ее поганую башку!

— Не надо, — попросила Милдена. — Я очень боюсь ее… Я не отпущу тебя.

— Оставь, — сказал Тороп. — Бог с ней! Может, она ничего и не могла сделать.

Они спустились к морю. Вдоль пляжа, по слежавшемуся сырому песку ехать было удобнее. Добрались до ближайшего соснового леска, где кони могли бы пастись. Спешились, развели костер. Попытались поджаривать на нем вяленую оленину, которую дал Карвейт, но от огня та становилась еще жестче, и пришлось грызть ее холодной. Зато мед из кожаной фляги оказался в меру густым и ароматным.

— Она красивая? — неожиданно спросил Тороп у Дилинга.

— Кто?

— Эта колдунья.

Дилинг поперхнулся.

— В этот раз тебе повезло, что ты слеп, — сказал он, прокашлявшись. — Вот если б этот кусок проклятого сушеного мяса встал и пошел, я подумал бы, что это она.

— Странно. Мне показалось…

— Что?

— Ничего. Чепуха.

— Я знаю, что нужно делать, — вдруг сказала Милдена.

Никто не спросил: что она имеет в виду? Все думали об одном и том же.

— Нужен вайделот.

— Где же его взять? — усмехнулся Дилинг.

— Не знаю. Может, в Вармии или Натангии, это ближе всего отсюда.

— Не говори глупостей! Любой из них тут же донесет на нас Криве, едва мы появимся в пределах его племени.

— Мы и не появимся.

— Думаешь, он сам к нам придет?

— Ты его привезешь.

Дилинг удивленно посмотрел на Милдену, но не возразил. Он уже начал понимать, к чему она клонит.

Считалось, что жрец теряет большую часть агрессивной силы или даже всю ее, будучи оторван от святилища, жертвенника и прочих атрибутов колдовской власти. Он не может навести порчу или наложить заклятие, однако снять их, отвести чужой вредный глаз или чудодейственно вылечить от ран и болезней он мог всегда. Этим, в исключительных случаях, с особого позволения Верховного Жреца, пользовались князья, беря с собой в дальний поход вайделота рода. Но выкрасть его у племени — такое еще никому в голову не приходило. Идея Милдены была настолько неожиданной, что Дилинг поначалу опешил. Но опыт говорил ему, что именно дерзкие планы, как правило, приносят удачу.

— Тебе придется дважды пересечь страну самбов, — сказал Тороп, уже догадавшийся о его намерениях. — На обратном пути — с колдуном за спиной. Это не опасно?

— Не знаю, — сказал Дилинг. — У вас говорят, — он перешел на русский, — чем черт не шутит, когда бог спит… Может, и получится. Надо обдумать.

Однако «бог», прусский земной бог — Крива, вовсе не спал. Торопа и Милдену уже сморил сон. Дилинг шевелил палочкой угли в костре, вновь возвращаясь к деталям плана похищения вайделота. А Верховный Жрец стоял у себя в подземелье, густо задымленном чадящим на жаровне янтарем, и глядел в остекленевшие глаза помощницы-девственницы. Спрашивал:

— В каком именно месте на косе? Смотри внимательнее.

— Мне тяжело, — глухо отвечала девственница. — Очень темно… Ночь… У меня болят глаза.

— Смотри, — ровным голосом терпеливо повторял Крива. — Коса. Восточный берег. Ты видишь их?

— Нет.

— Что ты видишь?

— Поселок куров.

— Их здесь нет?

— Нет. Но они были. Что-то, им принадлежавшее, есть у вождя куров — Карвейта.

— Очень хорошо. Ты внимательно осмотрела этот берег?

— Внимательно.

— Переходи на другую сторону косы, к морю. Ты видишь их?