Улица Чехова, 12 - Страница 9

В начале 30-х годов в числе учеников школы был будущий архитектор и академик И. А. Монигеттт* (крупнейшая его работа — проект здания Политехни­ческого музея в Москве); в семье Монигетти воспиты­вался известный писатель Д. В. Григорович, также посещавший занятия рисовальной школы. В своих «Литературных воспоминаниях» он писал, что при по­ступлении в инженерное училище экзаменаторы отме­тили его прекрасную подготовку, чему он был обязан строгановской школе.

«Журнал мануфактур и торговли» в 1830 году пи­сал, что школа Строганова «есть из лучших в Европе», а собранные в качестве учебных пособий «коллекции моделей, рисунков весьма примечательны... Заведение его примером своим поощрило и других».

Действительно, в 1833 году при дворцовом архитек­турном училище было открыто мещанское отделение, где дети беднейших московских мещан и сироты долж­ны были учиться на рисовальщиков для мануфактур.

Здесь нам придется сделать вынужденное отступле­ние в сторону, вернуться на несколько десятилетий назад, чтобы понять, откуда ведет начало Московское дворцовое архитектурное училище.

В XVI—XVII веках подготовка мастеров-строите­лей на Руси сосредоточивалась прямо на стройках, где под руководством мастеров постепенно, иногда в тече­ние полутора десятилетий ученики постигали секреты мастерства, начиная, как правило, с простого каменщи­ка или плотника. При Петре I начали возникать «ар­хитектурные команды» во главе с опытными архитек­торами; вся команда состояла на государственной службе и получала заказы на постройки.

Наиболее известной из московских команд была команда архитектора Д. В. Ухтомского, автора знаме­нитой колокольни Успенского собора в Троице-Сергие-вой лавре, Красных ворот в Москве (не сохранились), Сенатского дома в Немецкой слободе. В 1749 году он получил разрешение на открытие школы и помещение для команды в доме близ Охотного ряда. Школа суще­ствовала до 1764 года.

Воссоздана она была в конце 1780-х годов М. Ф. Ка­заковым, окончившим, кстати, школу Ухтомского в 1760 году с чином «архитектуры прапорщика».

Не оставляя своего великого архитектурного труда (здание бывш. Сената в Кремле, Московский универ­ситет, дом бывш. Дворянского собрания и т.д.), Каза­ков становится директором училища и размещает его в собственном доме близ Мясницкой улицы. В начале XIX века оно переводится в Кремль, в помещение Се­ната.

Среди воспитанников училища были такие выдаю­щиеся архитекторы, как О. Бове, Ф. Соколов, И. Его-тов, Е. Тюрин, М. Быковский и другие.

В 1804 году правительством был утвержден устав училища, а в 1814 году уже после смерти М. Ф. Каза­кова оно стало именоваться Московским дворцовым архитектурным училищем. При этом училище и было открыто Мещанское отделение по примеру Строганов­ской школы.

В 1843 году С. Г. Строганов, без малого два десяти­летия содержавший школу на свои средства, обратился к правительству с просьбой о передаче ее государству. Следствием этого был Именной указ от 30 апреля: «Его Императорское величество... высочайше повелеть соизволил: состоящее при Московском Архитектурном училище Мещанское отделение принять в ведение Ми­нистерства финансов и назвать Первою Рисовального школою; Строгановскую рисовальную школу в Москве принять на содержание под названием Второй Рисо­вальной школы». Такое деление сохранялось до 1860 го­да, когда обе школы слились в Строгановское училище технического рисования.

Первой рисовальной школе нришлось основательно попутешествовать по Москве. Сменив несколько адре­сов, 1 февраля 1855 года она перебралась в дом Шуби­ной на Малой Дмитровке, где и оставалась до слияния школ. Классы помещались во втором этаже, занимая две большие комнаты. На плане 1859 года видно, что во владении Шубиной было три двухэтажных здания. Но точно сказать, в каком именно здании разместилась школа, трудно. Однако можно предположить, что шко­ла занимала часть главного дома. Помещения в нем хорошо освещенные, есть двусветные залы. Да и разме­ры комнат таковы, что школа, скорее всего, могла быть именно там. В одной из них помещалось три младших класса и стояло три ряда из пяти столов, причем, веро­ятно, солидных, так как за каждым сидело по три-четы­ре человека; другая комната предназначалась для двух старших отделений и вмещала семь столов по три че­ловека.

Среди учеников преобладали бедняки. В грязную погоду они снимали при входе сапоги, чтобы не испач­кать паркетных полов, и шли в классы босиком, неся сапоги под мышкой. Обучение было не только бесплат­ным, но ученики помимо бесплатных материалов полу­чали ежемесячное пособие, которое в зависимости от возраста и показанных успехов колебалось от 1 до 7 рублей.

Поскольку Москва становилась центром прежде всего текстильной промышленности, основной задачей школы была подготовка рисовальщиков «по ткацкому и набивному делу». У школы были тесные связи с владельцами мануфактур, ученики нередко выполняли их заказы, а по окончании школы поступали рисоваль­щиками или конторщиками на фабрики.

Ткацкое рисование, разбор образцов и заправку станков преподавал выдающийся мастер-самородок Иван Герасимович Герасимов, автор первого солидного руководства по ткацкому делу.

Помимо специальных предметов в программу вхо­дили и общеобразовательные: русский язык, арифме­тика, геометрия и счетоводство, чистописание и закон божий. Однако им придавалось второстепенное значе­ние, соответственно и успехи были невелики. При вы­даче документов об окончании школы преподавателям приходилось всячески исхитряться, чтобы завуалиро­вать этот факт. Так, например, в аттестате одного из учеников значилось, что успехи его в счетоводстве были посредственные, а в русском языке «старательные» — весьма остроумная и изобретательная формулировка. Такое положение вынудило ввести в учебный процесс новое лицо — репетитора по словесным предметам.

Несмотря на это, главную свою задачу школа ус­пешно выполняла: готовила искусных мастеров для на­циональной русской промышленности.

Рисовальная школа была далеко не последним учебным заведением, расположившимся в этом доме. В 1874—1875 годах здесь помещается женское учили­ще Кудряковой, а с 1876 до 1890 года, то есть почти полтора десятилетия, дом занимает женское учебное заведение княжны Ольги Николаевны Мещерской. Как сообщала газета «Московские ведомости», «открыты приготовительный, 1, II и III классы. Плата за прихо­дящих — 60 руб., за живущих — 460 руб». Таким обра­зом, помимо классов, очевидно, были в доме и жилые комнаты для пансионерок.

В сентябре 1890 года в бывшее помещение пансио­на   Мещерской,   как   было установлено москвоведом В. В. Сорокиным, переводится училище драматическо­го искусства А. Ф. Федотова. Так дом на Малой Дмит­ровке становится приютом театральных муз, сценой, на которой обучают еще одному виду искусств — дра­матическому, на сей раз сценой в прямом смысле этого слова.

Организатор училища Александр Филиппович Фе­дотов имел громкое имя в театральном мире. Зародив­шееся еще в юности с игры в любительских домашних спектаклях увлечение привело двадцатилетнего Федо­това, исключенного из Московского университета за участие в студенческих беспорядках, на сцену. Он был принят в труппу Малого театра, где за десять лет сыг­рал множество ролей. По единодушным свидетельствам современников, наиболее удавались ему характерные жанровые роли, особенно в пьесах А. Н. Островского, комедиях Шекспира.

Но пожалуй, самые яркие страницы жизни Федото­ва связаны не с его актерскими работами, не с его пьесами, сейчас забытыми, в свое же время не сходив­шими с афиш и имевшими прочный успех («Хрущев­ские помещики», «В деревне», «Рубль» и др.), а с его режиссерской деятельностью. В 1872 году во времена жесткой монополии императорских театров Александру Филипповичу удалось добиться разрешения на откры­тие Народного театра в рамках Политехнической вы­ставки, организованной в Москве в честь 200-летия со дня рождения Петра I. Народный театр, просущество­вавший неполных четыре месяца, оставил тем не менее заметный след в истории русского театра. Федотов су­мел собрать и сплотить интересную труппу, в основном состоящую из крупных провинциальных актеров. В На­родном театре играли Н. X. Рыбаков, М. И. Писарев, А. И. Стрелкова, Е. Д. Линовская, К. Ф. Берг; стави­лись «Ревизор», «Недоросль»...