Ульфхеднар (СИ) - Страница 4

Вот почему Лейф хёвдинг усомнился в речах купца. Про северных вендов частенько баяли, что они волками оборачиваются, но доподлинно того никто не знал и по чести подтвердить не мог. Сказывали только, что видели воинов в волчьих шкурах. Но Лейф хёвдинг тоже видел воинов в волчьих шкурах, когда ходил в походы на запад, только те воины просто носили шкуры, а волками не оборачивались и дух волка в бою не призывали. Всего лишь выли и пытались волкам подражать — не более.

— Не знаю, как прочие, а воевода Волчья Шкура как есть ульфхеднар, — развёл руками купец. — Я не видел, чтоб он волком оборачивался, но видел, как он дрался. Человек так драться не может. И ни один человек не станет связываться с ведьмой, а он приказал ведьме дом построить. Как он явил себя в земли вейналов и привёл ведьму, так там и тихо. Он не первый воевода, что присылают из Полтеска, но другие до него долго не держались, а он уже пятое лето сидит, и ливы приносят дань ему до последней шкурки. И ни один корабль мимо него незамеченным не проскользнул — или мыто платят, или кровью умываются.

— А сам что скажешь? Ты же проходил мимо.

— Жуткий он, — помявшись, сознался купец. — С виду на биармца чем-то похож. Точно не венд, хотя говорит чисто. За глаза чародеем зовут его. Он смотрит так… будто мечетник*. Все взор отводят. А то и заговорила его ведьма. К ведьме вайделоты* ходят, да и люд простой. Слушают её и боятся.

— Так, выходит, нас он вверх по реке не пустит?

— Так — не пустит. Если с миром вы, всё равно надо нарочного послать, а там без слова Рагнхильд дроттнинг дела не будет. Она будет решать, можно ли вам пройти и в какую цену.

Лейф хёвдинг собрал к вечеру всех хирдманов на корабле и повёл речь. Напомнил, что было в Сэхэйме, что дом они оставили не своей волей. За нанесённую обиду по закону полагалась кровная месть. Самым достойным в роду Асгейра был сам Асгейр, так что мстить следовало именно ему. Но возвращаться так, как есть, было неразумно. От рода осталась едва ли треть, а у Асгейра людей выходило больше, и это даже если не считать соседей.

— Решать один за всех я не могу, — приговорил к высказанному Лейф Поединщик и огладил бороду. — Если мстить по закону, нам нужен ещё хотя бы один корабль к нашему и людей в два раза больше. Если не мстить пока, то надо или новый дом искать, или пойти на службу. Думайте.

— А почему бы нам не пойти в Альдейгьюборг? Там уж точно службу найдём, — сказали с кормы.

— В Альдейгьюборг нет нам пути, потому что там нас найти смогут и вызвать на тинг. Асгейр будет лгать и изворачиваться. У него есть послухи, которые скажут всё, что он велит, а мы все одного рода, и он нас обвиняет. Тинг будет на его стороне. Он всё так обставил, что доказать мы мало что сможем. Четверо против одного. Соседи его поддержат — он готов уступить им наши земли. В земли вендов же никто не сунется. Мы сами всегда обходили их стороной. Зализывать раны и набираться сил для ответа нам лучше именно у вендов.

— Это если они дозволят. А как не дозволят?

— Попробуем пройти в Миклагард по их пути. Тут выйдет в пять раз быстрее, нас просто не успеют догнать. А там придумаем что. Да и время многое меняет. Пока обернёмся туда и обратно, Асгейр может и оступиться. А то в пути сами найдём верных союзников и вернёмся уже в силе. Думайте, — с нажимом повторил Лейф хёвдинг и бросил короткий взгляд на сидевшего в сторонке Сэхунна. Меж воинов Сэхунн был самым младшим сейчас, и спрашивать его стали бы в последнюю очередь. Потому Сэхунн думал о волке, которого видел во сне. Он так и не понял, проглотил его волк или нет, и не знал, к добру был сон или к худу.

— А коль не пустят нас и возьмут плату кровью?

— Сказывают, воеводой на границе ульфхеднар, и не похоже, чтобы врали. Если правда, решить миром будет не так уж трудно, лишь бы самим не оплошать. Думайте.

Рядились долго. Спрашивали то о важном, то о пустяках. К ночи ближе согласно приговорили — пути к Вене быть и просить надобно крова у вендов.

— Не это я мечтал тебе оставить в наследство, — устало проговорил отец, когда воины разошлись, и они с Сэхунном остались на корме одни.

— Про наследство рано говорить, — попытался ободрить отца Сэхунн и поёжился от налетевшего с моря ветра.

— Руку укутай. Не поджила ещё. Вконец застудить не хватало.

________

Полюдье — в конце осени сбор дани, когда двигался поезд по землям княжества и собирал дань. Поезд, разумеется, не дизель и не электричка, а процессия, вереница повозок. Свадебный поезд, например.

Саамы — финские и угорские племена.

Мечетник — человек, владеющий искусством гипноза.

Вайделоты — языческие жрецы у балтийских племён, вроде кельтских друидов.

***

К Янтарному берегу шли с купцом, который торговал с эстами. Пузатый кораблик неуклюже переваливался по волнам впереди: на таком хорошо по морю не походишь, а вот вдоль берега идти — самое то.

У Вены с купцом распрощались и дальше двинулись на приливе уже сами. Шли осторожно, промеряя глубину постоянно. Воды были незнакомые, и Лейф хёвдинг не желал соваться очертя голову, полагаясь лишь на чутьё Сэхунна. Эгир Сэхунна баловал расположением, но в этих водах правили венды и их боги. Дня не пожалели, чтобы с осторожностью войти в реку, а после сняли с носа дракона — негоже гневить богов чужого берега, когда идёшь с миром.

Без дракона нос корабля выглядел осиротевшим, и над бортами не летели привычные шутки. Воинам безрадостно было представлять, что вождю доведётся просить о покровительстве. Сечи они бы не забоялись, пусть даже смертной. Но умирать напрасно тоже мало кому хотелось, чтобы предстать в чертогах храбрецов неотмщёнными. Тоже срам — погибнуть с неоплаченным долгом. Таких, может, и на пир Одина не пустили бы, вот все и кручинились, а добрая воля вендов казалась всем больше чудом, нежели явью.

На ночь встали у берега, кинули мостки и зажгли огонь. Место попалось открытое, дозорные увидели бы чужих издали, потому особо не таились. Чай не разбойничать шли.

Сэхунн вдыхал всё тот же солёный запах и чуял близкое море. Взаправду увидеть земли вендов предстояло ещё, а пока всё блазнилось обычным. Сэхунн отыскал местечко посуше у склона холма, расстелил плащ, сбегал к костру за миской с рыбной похлёбкой, а после сидел на плаще и утолял голод. В миске похлёбки осталось на один глоток, а от пары пресных лепёшек — крошки, тогда-то Сэхунн перевёл взгляд на костры и корабль у берега. Смотрел так просто, скользил взором без цели и слизывал крошки с ладони — остатки сладки. И едва не поперхнулся крошками, потому что из тьмы соткался волк. Только что не было его, а тут уж сидит у маленькой лодки, на которой один из дренг-учеников ходил выше по течению в дозор.

Волк был тот самый, из сэхуннова сна. Большой, чёрный. Густой мех переливался серебристыми искорками. Уши торчком, розовый кончик языка, и лапы крепкие, мощные. Как оживший клок мрака с горящими зеленью глазами.

Сэхунн отвёл взор всего на миг, что короче вдоха. Хотел проверить, не заметил ли волка ещё кто. А когда глянул снова на лодчонку, то волка и памяти не было. Словно во тьму изник, воткался обратно в ночь.

Поднявшись с плаща, Сэхунн побрёл к костру, деревянно наклонился и миску поставил на доску, а после ноги сами понесли его к лодке. Сэхунн всматривался в песок до рези в глазах, но хоть бы один отпечаток лапы увидел. Как же… Волк ему или привиделся, или был особенным. Хотя все волки были особенными, если верить старшим, но этот вот волк явно был поособеннее прочих, раз даже следы оставить не удосужился.

Кружным путём Сэхунн добрался до облюбованного места, улёгся на плащ и принялся глядеть, как все устраиваются на ночлег. Веки постепенно тяжелели, и даже думы о волках сон не отгоняли. Сэхунн задремал, казалось, сомкнул глаза всего на миг, а когда разомкнул, волк смотрел на него из тьмы. Костры погасли, и Сэхунн видел только глаза. Те самые. Волчьи. И если зрение Сэхунна не обманывало, волк стоял у него в ногах. А если и слух не подводил…