Укротитель миров. Книга вторая. Магия и кровь - Страница 3

– Хорошо, – сквозь зубы ответил Стоцкий.

Поручик Скворцов привёл Стоцкого в самый дальний конец кладбища. Здесь было только ровное, как стол, поле, окаймлённое дальней полоской болотистого леса.

И бесконечные ряды одинаковых деревянных крестов.

Могильщики равнодушно курили, сидя на куче свежей земли. Рядом с ними стояли двое полицейских.

Никакого гроба не было. Была металлическая, наглухо запаянная урна.

«Зачем тогда яма?» – подумал Стоцкий.

– Хотите что-нибудь сказать? – спросил его Дмитрий Николаевич.

Виконт молча помотал головой. Говорить он не мог – судорога сжимала горло.

Урну опустили в яму, и могильщики принялись забрасывать её землёй. Закончив, насыпали сверху небольшой холмик и воткнули в него деревянный крест.

Никакой таблички на кресте не было. Он был неотличим от соседних.

– Я могу поставить здесь памятник? – сипло спросил виконт. – За свои деньги?

Один из полицейских покачал головой.

– Не положено.

Сжимая кулаки, виконт Стоцкий смотрел, как могильщики уплотняют холм.

– Я узнаю, кто тебя убил, отец, – еле слышно шептал он. – Узнаю и отомщу!

Виконт поднял голову и вздрогнул.

На соседней аллее между деревянных крестов стоял Иван Иванович и пристально глядел на виконта.

Твари появляются из темноты, словно демоны из преисподней. Их не меньше десятка – видимо, воспаление магического узла зацепило стаю бродячих собак.

Слишком много даже для пятерых гвардейцев.

Упавший гвардеец вскидывает автомат и выпускает длинную очередь. Пули попадают в ближайшую тварь. Опрокидывают её на землю и почти разрывают пополам. Тёмная кровь толчками выплёскивается в дорожную пыль.

Автомат захлёбывается – в магазине больше нет патронов.

Сразу две твари бросаются к упавшему. Одна вцепляется в ствол автомата, вторая – в горло.

Гвардеец кричит. Мучительный вопль рвёт барабанные перепонки.

Бросив оружие, он двумя руками пытается оторвать тварь от себя. Затем выхватывает нож и вгоняет лезвие в мохнатый бок.

Короткие автоматные очереди режут ночную тишину. Пронзительный вой и рёв подсказывают, что пули попадают в цель.

Но твари слишком быстры. Одним-двумя прыжками они достигают гвардейцев.

И начинается свалка.

Крики людей и хриплое рычание тварей. Сухие щелчки пистолетных выстрелов. Блеск ножей в свете автомобильных фар.

Чёрная тень вспрыгивает на капот машины. Когти звонко бьют по железу. Ещё в прыжке тварь достаёт когтями Сивого. Он хрипло вскрикивает, хватается за живот и падает на землю.

Тварь крутится на месте. Я вижу, как её зубы смыкаются на запястье Большого. Короткое движение головой – и Большой с визгом валится на спину, а из обрубка хлещет кровь.

Чёрт, да она ему руку откусила!

Гвардеец стреляет из пистолета в упор. Пуля вышибает твари мозги, безобразное тело скатывается с капота.

Магическая матрица в моей груди звенит от напряжения.

Я вскидываю руки, и они мгновенно одеваются ледяной бронёй.

Лохматая тварь, похожая на лабрадора, прыгает на меня, распахнув клыкастую пасть.

Наверное, когда-то она и была лабрадором. Глупым, смешным щенком. Потом – молодым сильным псом, весёлым и задорным. Позже – бездомной собакой, рыскающей по городским помойкам в поисках жратвы.

А теперь стала тварью.

Проверенная тактика – прыгнуть, ударить мускулистым телом. Сбить с ног и рвать клыками.

Я делаю шаг назад и встречаю тварь сильным толчком ладоней в туловище. Мне не удержать эту мускулистую тушу, да я и не пытаюсь. Чуть оттолкнуть в сторону, чтобы тварь не врезалась своим весом в меня, а пролетела мимо.

Жёлтые клыки звонко щёлкают возле моего лица. Я чувствую запах тухлятины.

Пальцы касаются мокрой курчавой шерсти. Касание длится долю секунды.

Но за это время ледяные иглы, выросшие из моих пальцев, пробивают шкуру твари, впиваются в неё и рвут в клочья магическую матрицу!

Волна дикой неукротимой энергии вливается в меня. Матрица поглощает её без остатка. Так окаменевшая земля впитывает дождь после долгой засухи.

Тварь жалобно визжит и падает в грязь. Пытается подняться.

Сильные лапы подламываются, из пасти течёт тёмная кровь.

Налитые кровью и бешенством глаза смотрят прямо на меня, и мгновенно тускнеют.

Я бью каблуком ботинка в холку твари. Она почти мертва, зачем длить агонию?

Твари грызут гвардейцев. Гвардейцы стреляют и режут тварей.

Визг и рёв.

Крики и выстрелы.

Сивый ещё жив – он сумел закатиться под машину и скорчился там, поджав ноги.

Здоровенный мастиф, хрипло рыча, роет мощными передними лапами землю, старается добраться до Сивого. Из розовой пасти во все стороны летит тягучая слюна.

Большой уже не шевелится. Лежит на животе, раскинув руки в стороны. Левая кисть откушена, на шее и затылке – сплошное кровавое месиво.

Резко разворачиваюсь на месте и встречаю следующую тварь ударом ноги в живот. Эта мелкая – болонка, или левретка, чёрт их разберёт!

Жила, наверное, у какой-нибудь старушки. Носила вязаную жилетку. Неторопливо ковыляла за хозяйкой вдоль аллеи парка. Терпеливо сидела возле скамейки, высунув язык, пока старушка отдыхала.

А потом старушка отдала богу душу. Может, квартира была съёмная. Или наследникам собачонка оказалась без надобности. Хотели сдать в приют, да поленились везти. Вывели на улицу, отцепили поводок от ошейника. Собачонка и кинулась прочь от чужих людей.

Хозяйку искать.

Не нашла и прибилась к дворовой своре. На своё счастье оказалась сучкой – потому и не разорвали.

Болонка с визгом отлетает в сторону, катится по земле и сворачивается кудлатым клубком.

И матрица у неё слабая, на один глоток.

Тощий Лёва бросается бежать.

Он убегает вдоль улицы, нелепо взмахивая руками. За ним бегут сразу две твари. Они быстро настигают Лёву.

Гвардеец рядом со мной вскидывает автомат, но медлит, опасаясь зацепить Лёву.

Рычащая овчарка прыгает на гвардейца сбоку, но я успеваю первым. Хватаю её поперёк туловища, чувствую, как пульсирует, разрываясь, её матрица.

Тварь извивается и хватает меня зубами за руку. Толстые лапы бессмысленно молотят воздух.

Резкая боль в руке, и меня накрывает.

Мягкий щелчок.

Мир становится красно-серым. Серое – это ночная темнота, а красное – моя бешеная злость.

В нос бьют запахи крови, псины и пороха.

Я швыряю овчарку на землю. Падаю сверху, ударом локтя ломая собачью шею. Мельком замечаю свою руку – когтистую лапу, покрытую густой шерстью.

Гвардеец разворачивается ко мне, медленно вскидывает автомат. Медленно – потому что для меня время ускоряется неимоверно.

Я вижу испуг в глазах гвардейца. Его рот перекошен, из груди рвётся бессмысленный крик.

Вскакиваю, выбиваю автомат из его рук и бросаюсь вслед за Лёвой.

Тварь как раз настигает его. Вспрыгивает на спину, и Лёва падает лицом вниз. Шляпа слетает с его головы и катится по земле.

Мне всё равно, что будет с Лёвой. Мне нужна тварь, нужна её магическая энергия. Моя матрица голодна и гудит так, что меня чуть не разрывает на части.

В несколько прыжков догоняю Лёву.

Тварь уже на нём, она рвёт Левину шею. Но зубы вязнут в плотной ткани пиджака.

Хватаю тварь за глотку и падаю набок, отдирая её от Лёвы. Прикрываюсь его телом от гвардейцев. Сжимаю ледяные пальцы, чувствуя, как в них толчками вливается сила.

Тварь бьётся в конвульсиях и замирает.

Я хватаю воздух широко раскрытым ртом, жадно глотаю ночной холод.

Багровый туман в глазах постепенно тает.

Струна в груди гудит сыто и довольно.

Выстрелов больше не слышно, крики тоже стихли. Только тихие жуткие стоны, от которых пробирает до дрожи.

Я медленно разжимаю пальцы и смотрю на свою руку. Обычная рука, человеческая. Ладонь в крови, к ней прилипла чёрная собачья шерсть.