Укрощенная гордость - Страница 6

Полетт резко распрямила плечи.

– Тебе, вероятно, нужна уличная девка…

– Дорогая, о чем ты говоришь? – Франко пронзил ее полным высокомерия взглядом. – Ты что, с ума сошла? Мне нужна женщина, которая умеет по крайней мере вести себя как дама…

– А ты ни с одной такой не знаком? – съязвила Полетт. – Впрочем, чему я удивляюсь? И во сколько постелей, как ты полагаешь, эта так называемая леди должна будет залезать по твоему требованию?

Медовые глаза стоящего перед ней мужчины сузились.

– Что за чушь ты несешь?

Полетт покраснела, внезапно почувствовав неловкость.

– Единственная постель, которую тебе придется согревать, – это моя собственная, – крайне сухо проговорил Франко.

Побледнев, Полетт недоверчиво уставилась на него. Поставив на место нетронутый бокал с шампанским, неуверенной рукой она потянулась за плащом.

– Об этом не может быть и речи, – ответила она. – Я не собираюсь торговать своим телом даже ради того, чтобы спасти своего отца от тюрьмы! К чему такие ухищрения, Франко? Разве ты не мог прямо предложить мне стать твоей любовницей? Так вот, я отвечаю тебе: нет, нет и нет! Да я лучше пойду на панель!

Блестящие золотистые глаза окинули ее бесстрастным взглядом.

– Тогда иди… больше мне с тобой не о чем говорить.

– Но я еще не закончила, – ядовито заметила Полетт. – Шесть лет назад ты вошел в мою жизнь мрачной тенью и постарался ее разбить. Не было на свете человека, которого я ненавидела бы сильнее, чем тебя! Почему ты так стремился разрушить мою жизнь? Единственно из-за своего самонадеянного тщеславия, эгоизма и похоти. Для тебя не имело значения, что я помолвлена с другим человеком и что я любила этого человека. Для тебя не имело значения, что ты можешь заставить его страдать так же, как ты заставил страдать меня. Какой чудовищный эгоизм!

– Это ты заставила его страдать, а не я, – лишенным всяких эмоций голосом возразил Франко.

Полетт содрогнулась.

– Ты решил расстроить нашу связь…

– Если бы ты по-настоящему любила его, то я был бы бессилен. Ту силу, которой я обладал, дала мне ты…

Кровь ударила ей в лицо.

– Это неправда!

– Каждым взглядом, каждым вздохам, который ты совершала в моем присутствии. Именно своим подспудным желанием ты соблазнила меня, – продолжал настаивать Франко. В его голосе появилась неподдельная горечь.

– Нет! – Полетт глядела на него полными страдания и укора глазами, забывая о положении отца по мере того, как Франко как слепого котенка окунал ее в прошлое, нагружая бременем вины и ответственности за все случившееся в эти годы.

– Это больно бьет по твоему эго? – Франко окинул ее презрительным взглядом. – Что ж, когда играешь с огнем, приходится обжигаться, сага.

Полетт почувствовала, что ноги ее стали ватными. Ее потрясло обвинение Франко. Значит, он действительно считает, что именно она поощряла его в его действиях, хотя она боролась с безжалостными преследованиями этого мужчины на каждом шагу своего пути. И лишь в самом конце, когда уже не оставалось сил, она сдалась.

– Зачем я пришла сюда, мне не следовало приходить… – Бледная и опустошенная, Полетт отвернулась. – Мы же ненавидим друг друга, Франко. Думаю, ты не представляешь всей меры вреда, причиненного тобой шесть лет назад, но, полагаю, даже если бы ты и представлял, тебе это было бы безразлично…

– Ты ушла от меня…

И снова со всей силой вернулись к ней неверие и ярость. За все это время Полетт так и не смогла понять, отчего его эмоции столь сильны. Она не могла поверить, что Франко Беллини был влюблен в нее. С самого начала для него это было чисто сексуальной потребностью. То, как он смотрел на нее, как трогал ее, как говорил с ней. Хищник и жертва. Страсть и боль. Вот что он предлагал ей. И она не ушла… она сбежала так, словно за ней гналась свора бешеных собак.

– И все же я не считаю, что достойна принять твое предложение. – Полетт стало тяжело дышать. – Ты сидишь тут, в своей башне из слоновой кости, обложившись пачками денег, но что касается чувств, то их у тебя не больше, чем у мясника на бойне, – произнесла она, гордо подняв голову, хотя слезы жгли ее аметистовые глаза.

– Это абсолютная ложь, – швырнул ей в ответ Франко.

– Ты шагаешь по головам людей. Ты манипулируешь ими. Ты вертишь ими, как захочешь. Шесть лет назад мой отец поверил тебе. Понимаешь, он не мог видеть тебя насквозь, как я. О да, он считал, что ты отличный парень! – продолжала она бесцветным голосом. – Но тебе ведь плевать на то, что ему приходится переживать сейчас, верно? Ты увидел лишь возможность снова унизить меня. Но я не дам тебе этого оружия, Франко. У меня, знаешь ли, тоже есть своя гордость.

Его смуглое лицо чуть побледнело, но он не отступил ни на шаг. Впрочем, она этого и не ожидала. Неприятие его окружающими никогда не останавливало его. Когда Франко сталкивался с ним, то загорался лишь внутри, по-видимому считая, что защищаться от подобных обвинений ниже его достоинства.

Пылающий золотом взгляд обжег ее, словно языки пламени.

– Ты была счастлива с ним?

Двинувшись было к двери, Полетт замерла и медленно обернулась. Лицо женщины исказила гримаса душевной боли. Он спрашивал про Арманда. Она отвела взгляд.

– Он был моим лучшим другом, – наконец выдавила она из себя.

– И это… Лучший друг – твой идеал мужа? – Франко, чья речь отличалась прекрасным английским произношением, вдруг заговорил с легким акцентом.

Нет, но к этому все свелось, печально подумала Полетт. Она снова обратила к нему свой обеспокоенный взгляд, столкнулась с его вопросительным, и сердце ее вновь гулко застучало. Приговоренная к молчанию, она стояла, не смея вздохнуть, чувствуя, как напряжена каждая клеточка ее тела. На долю секунды она испытала невероятное физическое влечение к нему, но ценою невероятных усилий подавила его. И все же эта доля секунды не прошла бесследно для его состояния.

– Я мог бы стать твоим самым близким человеком, – глухо проговорил Франко, и вслед за этим гнев, которого она так боялась, внезапно полыхнул на нее ослепляющей молнией, заставившей ее отшатнуться. Горящие огнем глаза обожгли ее насмешкой и вонзились в нее яростным взглядом. – Уходи отсюда, – резко произнес Франко. – Уходи немедленно, пока я не потерял терпения и не показал тебе, каким неистовым в своих чувствах я могу быть!

Иного предложения Полетт и не требовалось. Неверно ступая на ватных ногах, она покинула номер. В коридоре закрыла глаза и стала дышать глубоко и ровно. Она чувствовала себя бесконечно несчастной, одинокой и разбитой. Франко вновь смутил ее покой, привел все чувства в полное замешательство. Так случалось неизменно. Они были противоположны всегда, но на мгновение – странное и тревожное мгновение – она вдруг ощутила абсолютно необъяснимую острую вспышку сочувствия. Ей захотелось обнять его и пожалеть. Какая чушь! Безумно, невероятно! Это просто один из тех диких фокусов, которые сознание проделывает с человеком, когда нервы его напряжены до предела, решила Полетт. Кроме того, разве стала бы она ласкать саблезубого тигра, собирающегося включить ее в свое обеденное меню? Но она не могла избавиться от чувства, что обидела его. Но разве не этого она постоянно желала?…

Рядом с Франко Беллини Полетт не узнавала себя. Так было всегда. Рядом с другими людьми она оставалась погруженной в себя, спокойной, уравновешенной и никогда – раздражительной, вспыльчивой и тем более агрессивной. Силы небесные, думала она, вспоминая, как набросилась на Франко, будто последняя истеричка. Он извлекал на свет все то худшее, что скрывалось в ее характере. Он заставлял ее чувствовать себя так, что ей казалось, что она может превратиться в некое подобие своей матери… Не это ли пугало ее больше всего?…

Полетт не помнила, как вышла из гостиницы и села в машину. Не заводя мотора, она невидящим взглядом уставилась в ветровое стекло. Картина того, что случилось шесть лет назад, до сих пор преследовала ее. А порой она даже сама вызывала ее из памяти, чтобы укрепиться в своем отвращении. Она не только выглядела как ее мать – Полетт с горечью обнаружила, что может и вести себя, как та. Именно это открытие в первую очередь терзало ее душу. Эта внутренняя слабость, эта способность забыть все… самообладание, верность, даже любовь… и желание полностью потерять контроль в объятиях мужчины.