Укрощение строптивого (СИ) - Страница 22

Ситуация, в которой находились Джон, Шерлок и Сара становилась всё мучительнее. При этом каждый страдал и чувствовал себя потерпевшей стороной. У Шерлока формально всё ещё был муж и вместе с тем фактически его давно уже не было. Помучившись первое время, он снова привык жить один. Его больше не пугала перспектива встретить Рождество или день рождения в одиночестве, гораздо хуже было ждать Джона, пообещавшего непременно прийти, и в последний момент услышать в телефонной трубке: «Прости, но я сегодня не смогу». Он уже давно бы послал этого лгуна по всем известному адресу, вот только его тело по-прежнему во время течек (и не только) хотело Джона. Если бы не это, то он наверное уже давно разорвал бы эти изматывающие их обоих отношения, ведь надежда на то, что Джон вернётся на Бейкер-стрит и останется здесь жить, становилась всё более эфемерной. Слишком уж он был привязан к ребёнку, он обрёл с Сарой то, чего ему не хватало с Шерлоком.

Когда Шарлотте исполнилось три года, она стала более спокойной и усидчивой, всё чаще она играла с куклами или детским лото, а не носилась по дому. Джон решил, что Сара теперь в состоянии некоторое время обойтись без него, и твёрдо пообещал Шерлоку провести вместе с ним новогоднюю ночь. Он попросил омегу всего лишь освободить стол и поставить на него чистые тарелки и бокалы, а всё остальное он принесёт с собой. Шерлок до последнего не верил, что Джон придёт, но всё равно украсил квартиру, сервировал стол и надел свой лучший костюм. Ватсон явился на Бейкер-стрит с двумя громадными пакетами и тающим на волосах снегом. Он шутил и смеялся, выставляя на стол фрукты, шампанское, торт, консервы, вакуумные упаковки с колбасной и сырной нарезкой, хлеб и, конечно же, маслины. Закончив, он долго и со вкусом целовал Шерлока, и их раскрасневшиеся лица отражались в большом настенном зеркале, увешанном светящейся гирляндой.

- Ты хоть ел сегодня что-нибудь? – спросил Ватсон, когда у него сложилось впечатление, что Шерлок перепутал его язык с закуской и вот-вот проглотит его.

Кудрявое недоразумение пожало плечами, и Джон был вынужден оторваться от своего увлекательного занятия, чтобы соорудить из пары кусочков колбаски и сыра нечто напоминающее неправильный сандвич и запихнуть его Шерлоку в рот. Вскоре туда отправился сандвич с тунцом. Затем Джон откупорил одну из бутылок и разлил шампанское по фужерам. Он чокнулся с Шерлоком и сказал:

- Ещё не полночь, и пока не время загадывать желания, но я всё равно хочу сейчас выпить за то, чтобы следующий год мы с тобой провели вместе, - глаза его не врали, он действительно хотел этого.

Шерлок пил пузырящийся напиток и стремительно хмелел. Настроение его становилось не менее игристым, чем напиток. Он обнял Джона, лукаво заглядывая ему в глаза и спросил:

- Может, потанцуем?

- С удовольствием, - Джон включил музыкальный центр и выбрал канал, по которому крутили рождественские песни.

Рука в руке, бедро к бедру, они провальсировали пару кругов по гостиной и, не сговариваясь, устремились в спальню Шерлока. Тщательно выглаженный пиджак был небрежно сброшен на пол, та же участь вскоре постигла и брюки. Вдогонку полетел свитер Ватсона и его джинсы. Две пары рук расстёгивали пуговицы на рубашках, то и дело отвлекаясь на то, чтобы погладить разгорячённую кожу. Наконец, рубашки тоже полетели в груду вещей, усеявших пол, а их разоблачившиеся обладатели рухнули на кровать. Трусы из мягкого трикотажа, подобно последней броне, ещё прикрывали самое сокровенное, но Джон не торопился стаскивать их с Шерлока. Ведь впереди у них была целая ночь, и он не хотел спешить. Он хотел насладиться негой этого прекрасного податливого тела, медленно выцеловывая каждый дюйм мраморной кожи, высосать весь нектар из этих дивных губ, защекотать своим языком соски на груди, легонько трогая напрягшийся член Шерлока через тонкий трикотаж, довести его до жалобного скулежа и непроизвольных подёргиваний, и лишь тогда стащить с него промокшие и спереди и сзади трусы. Вылизать его восхитительную задницу, перепачканную омежьей смазкой, слушая, как он стонет и умоляет трахнуть его, и лишь тогда засадить ему по самые яйца…

Шерлок едва не кончил, ещё тогда, когда Джон гладил его. Он был уже весь мокрый, когда Ватсон, наконец, стянул с него трусы и перевернул на живот. Влажный чуть шершавый язык альфы прошёлся по его ягодицам и приблизился к анусу, доводя до критического градуса возбуждения… Как же хотелось Шерлоку, чтобы эта сказочная новогодняя ночь длилась вечно… Но любая сказка рано или поздно заканчивается, часы бьют полночь, и карета превращается в тыкву, а царевна - в лягушку… Они находились в другой сказке, поэтому телефон Ватсона завибрировал в кармане его джинсов в самый неподходящий момент.

- Чёрт побери, почему ты не отключил его?! – выругался Шерлок. Ещё бы! Такой облом на самом интересном месте… - Джон, пожалуйста, не отвечай, - попросил он, но Ватсон уже не мог думать ни о чём другом, кроме своего истошно вопящего мобильного.

- Извини, я должен ответить, вдруг это что-то важное, - Джон выскочил из постели, выудил из кармана телефон и пошлёпал на кухню. Оттуда донеслись обрывки фраз, не сулившие Шерлоку этим вечером ничего хорошего:

- Сколько? Панадол давала? Горло проверила? А лёгкие? Я не могу… Мы же договаривались… Мне неудобно подводить людей… Ладно.

Джон возник в дверном проёме и, виновато пряча глаза, сказал:

- Прости, я должен уехать. У Шарлотты поднялась температура, - он накинул на себя рубашку и начал застёгивать на ней пуговицы.

- Почему? С девочкой ведь находится Сара, которая тоже врач.

- Шерлок, пойми, это же моя дочь, и я не смогу оставаться здесь и развлекаться, зная, что она больна, - Джон уже надел брюки и натягивал свитер.

- А тебе не пришло в голову, что Сара могла соврать? Неужели ты не понимаешь, что она манипулирует тобой, пользуясь твоей любовью к дочери? – Шерлок стал заводиться, потому что ему уже осточертела эта ситуация, ему надоело терпеть и ждать непонятно чего.

- Ну знаешь ли?! – задохнулся от возмущения Джон. – Да, я люблю своего ребёнка и не тебе винить меня в том, что мы оказались в подобной ситуации. Если бы ты тогда родил…

- Если ты сейчас уйдёшь, то можешь больше не возвращаться, - вырвалось у Шерлока, терпение которого оборвалось. Он вскочил с кровати и, накинув на плечи халат, коршуном набросился на Джона, схватил его за плечи, встряхнул. Он был сейчас похож на безумца: пылающие щёки, всклокоченные волосы, лихорадочно блестящие глаза…

- Не заставляй меня выбирать между тобой и моим ребёнком, - тихо сказал Ватсон и, стряхнув с себя руки Шерлока, повернулся и пошёл к двери.

- Ты давно уже сделал свой выбор. Всё кончено, Джон, - полетело ему в спину.

Лишь хлопок входной двери был ответом омеге. Шерлок взглянул на часы. Было десять вечера, оставалось ровно два часа до нового года… Ничего не скажешь, хорошо проводили уходящий год… В спальне делать было нечего, и Шерлок поплёлся в гостиную. Стол, уставленный закусками и выпивкой, тоже не вызывал у него энтузиазма. Плевать на этот чёртов праздник! Он займётся делом, ведь только так он сможет отвлечься от очередной душевной раны, нанесенной ему Джоном. В конце концов, чем по большому счёту новогодняя ночь отличается от любой другой? Шерлок решил, что если переживёт без Джона эту ночь, то обратно его не примет. Не обращая внимания на музыку и звонкие голоса, доносящиеся из соседних квартир, он отключил телефон и принялся колдовать над своими колбочками и пробирочками.

Когда за окном забрезжил тусклый неприветливый зимний рассвет, Шерлок оторвался от окуляра микроскопа. Снова отрицательный результат. Содержимое пробирок отправилось в раковину, а они сами в мусорное ведро. Шерлоку стало ясно, что в этих кустарных условиях он не сможет создать ничего путного. Ему нужна была настоящая лаборатория, оснащённая по последнему слову техники.

***

- Боюсь, что ничем не могу помочь вам, - суровый менеджер по подбору персонала неодобрительно взирал с высоты своего служебного положения на этого глупца, явившегося устраиваться в их научно-исследовательский центр без рекомендации с предыдущего места работы. Однако высокий кудрявый омега не спешил подниматься со стула и убираться восвояси, вот нахал!