– Ты тоже собираешься лечь пораньше? – спросила Эдда. – Если я правильно поняла, вы уезжаете завтра рано утром?
– Да, – проворчал Алекс и резко встал.
Если бы женщина не отвлекла его от невеселых мыслей, он бы непременно сообразил, что из-за эрекции у него на брэ появилась немалая выпуклость. И эта самая выпуклость оказалась прямо перед носом Эдды. Ее округлившиеся глаза, залившая физиономию краска и скорость, с которой она отвела взгляд, уставившись в свою тарелку, напомнили ему об этом очевидном доказательстве сексуальной неудовлетворенности, и он с досадой поморщился. Он медленно потащился вверх по лестнице, представляя, что станет делать. Он будет осторожным, нежным, сумеет пробудить в ней страсть…
«Господь милосердный, пусть это сработает», – мысленно взмолился Алекс, тихонько открывая дверь. Он облегченно вздохнул, увидев, что, несмотря на то, что Мерри удалилась в спальню совсем недавно, она уже была в постели и, судя по всему, крепко спала. Может быть, у него все получится.
Лелея эту надежду, Алекс потушил факел над дверью, после чего разделся, стараясь соблюдать тишину, и лег рядом с женой.
* * *
Мерри уже почти заснула, но что-то вернуло ее к действительности, хотя она была не вполне уверена, что окончательно проснулась. Сначала она решила, что видит какой-то смутный, но очень приятный сон. Ничего подобного она раньше не испытывала. Она была окутана теплом и полутьмой, только медленно умирающее в камине пламя отбрасывало на стену маленькие пляшущие тени – их она заметила, чуть приоткрыв глаза. Просыпаться не хотелось, и глаза почти сразу опять закрылись, а Мерри от удовольствия издала негромкий звук, похожий на мурлыканье, и теснее прижалась к чему-то очень теплому за ее спиной. Она почувствовала нежное прикосновение к бедру, потом чья-то рука легла на талию, поднялась чуть выше, очень осторожно взяла ее грудь и легонько сжала.
Какой-то инстинкт, живший глубоко внутри, настоятельно требовал, чтобы Мерри открыла глаза и полностью проснулась, но девушка не желала подчиняться. Ей еще не доводилось испытывать столь приятных ощущений, и она не хотела, чтобы все кончилось. Она немного откинула голову назад, почувствовав, как по ее шее и плечам скользят губы. Рука, лежавшая на ее груди, производила какие-то движения, заставляя Мерри изгибаться от неведомого ранее наслаждения. Вскоре девушке стало трудно дышать, она зашевелилась, нечаянно потревожив что-то большое и твердое, упиравшееся ей в ягодицы. В ответ немедленно раздался хриплый стон, а губы, нежно целовавшие ее плечи, стали требовательнее, переместились на щеку и теперь приближались ко рту. Мерри больше не могла притворяться, что спит. Она открыла глаза и повернула голову, чтобы взглянуть на того, кто растревожил ее. Она понимала, что это должен быть ее муж. Но заговорить она не успела, потому что его ищущие губы завладели ее ртом.
Мерри была настолько потрясена его неожиданной активностью, что оцепенела. Она была смущена до самой глубины своего существа, поскольку его ласки принесли острое наслаждение, с которым почти невозможно было справиться. Она оставалась неподвижной и не знала, что делать, пока его губы пробовали ее на вкус, а пальцы ласкали сосок. Потом его рука опустилась ниже, погладила живот и уверенно легла на ее лоно. Мерри захлестнула волна совершенно новых для нее ощущений, которые она ни за что не смогла бы передать словами. Наслаждение стало почти нестерпимым. А когда его палец скользнул между складками ее самого интимного места, возбуждение стало очень острым. Это почему-то напугало ее, и она схватила мужа за руку, вынуждая остановиться.
Алекс моментально прекратил смелую ласку, оторвался от ее губ и прошептал:
– Я твой муж.
Он шепнул эти слова прямо ей в рот, и она снова замерла, исполненная неуверенности. Он действительно был ее законным мужем и имел право делать все, что хочет.
– Я буду осторожен, – спокойно добавил Алекс. Ощущения, вызываемые прикосновением его губ и прохладным дыханием, были удивительно приятными, несмотря на волнение Мерри и ее страх. – Мне очень жаль, что в нашу брачную ночь все получилось так неудачно.
Мерри открыла рот, чтобы сказать ему правду. Она не хотела, чтобы он испытывал чувство вины за то, чего не совершал. А, кроме того, если он продолжит ласкать ее и они, наконец, перейдут ту самую черту, он сам все равно узнает правду. Но заговорить она не успела, потому что Алекс продолжил:
– Я собирался в ту ночь выпить только несколько капель, но твой отец, должно быть, подливал мне в кружку виски, когда я отворачивался, поэтому я выпил больше, чем хотел. Мне очень жаль.
Намерение Мерри немедленно прояснить вопрос с их первой брачной ночью тотчас умерло, и она отчужденно проговорила:
– Я бы поверила, если бы ты не был мертвецки пьян в день моего приезда и не пил каждый день в течение последних трех недель.
Ее голос был сухим и холодным, и Алекс почувствовал, будто ему дали пощечину. Он слегка отстранился, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Заметив в полумраке, что муж хмурится, Мерри тоже нахмурила брови. Она ни за что не поверит в его ложь и не позволит ему думать, что он сумел ее обмануть.
Несколько минут они смотрели друг на друга молча, и Мерри видела, как меняется выражение его лица. Сначала это было разочарование, потом смирение и уныние. В какой-то момент ей показалось, что сейчас он отодвинется на край кровати и не доведет начатое до конца. При этом Мерри с удивлением поняла, что ей этого не хочется. Потом его лицо стало решительным и он сказал:
– Я действительно был очень пьян в день твоего приезда. Можно сказать, мертвецки. Кузнец заставил меня выпить, прежде чем вырвать больной зуб. А так я обычно не пью. – Мерри покачала головой и уже открыла рот, чтобы сказать, что она думает о лживых и изворотливых пьяницах, но Алекс закрыл ей рот рукой и торжественно произнес: – Это правда. Я не понимаю, что происходит, но могу сказать определенно, что не имею привычки напиваться каждый вечер. Ты за мной всегда следишь орлиным взглядом и не могла не заметить, что по вечерам я выпиваю только кружку эля. А два раза за последнюю неделю я вообще ничего не пил, даже медовухи, и, тем не менее, чувствовал неуверенность в движениях, да и речь у меня была какой-то невнятной.
Мерри молчала. Она, конечно, заметила, что и сколько он пил, и удивилась эффекту, но потом решила, что он, вероятно, пил со своими людьми до ужина, так что уже пришел в замок пьяным.
– Тогда что…
– Думаю, на мне так отразилась болезнь, которой переболели все мои люди. Иного объяснения я не нахожу. По идее, когда я вообще ничего не пил, симптомы должны были исчезнуть. – Сделав небольшую паузу, Алекс добавил: – Я думал, что мне что-то подмешивают в питье, но, когда я не пил, было все то же самое. – Он снова замолчал и беспомощно пожал плечами. – Утомление и борьба с болезнью – вот единственное разумное объяснение, которое я могу придумать.
Глаза Мерри сузились, но ничего сказать она не успела.
– Мерри, я понимаю, что ты мне не веришь. И я вовсе не пытаюсь тебя убедить. Я просто говорю тебе то, что думаю обо всем происходящем. Надеюсь, что плохая координация движений и невнятная речь скоро исчезнут, ведь болезнь отступает. Тогда я снова стану нормальным человеком. Прошу тебя, Мерри, дай мне шанс. Позволь доказать тебе на деле, что я не пьяница и не грубое животное, каким ты меня считаешь после нашей первой брачной ночи.