Украденный трон - Страница 84
«Была не была», — пришла в голову шальная мысль.
Уж если кто и поможет соорудить всё предприятие, то этот будет самым незаменимым. Ещё бы, сам при особе Ивана Антоновича, сам всё знает, а согласится — и всё пройдёт без сучка и задоринки.
Он быстрыми шагами подошёл к капитану Власьеву и поклонился. Тот холодно поздоровался и затянулся своей вонючей глиняной трубкой.
— А что, — приступил к нему Мирович, — не желаете ли разговору?
Власьев приостановился. Ему запрещено вступать в разговоры, он твёрдо помнил инструкцию, строжайше соблюдал её.
— Не погубите ли прежде предприятия моего? — спросил, как в воду бросился, Мирович.
Власьев внимательно посмотрел на Мировича и сразу смекнул, в чём дело. Резко и недружелюбно ответил:
— А коли к погибели предприятие, так и слушать не хочу, а не только внимать...
Он выколотил трубку о каблук и ушёл по галерее на крыльцо крепости, где содержался узник.
«Что я наделал, — опомнился Мирович, — а ведь он тотчас выдаст, тотчас курьера пошлёт. Что я наделал глупыми своими словами...»
Он бросился было к Власьеву, позвал его в свою кордегардию, но тот резко отвернулся и скрылся в дверях.
«Всё, — спохватился Мирович, — уже всё, схватят тотчас... — Но я ж ничего ему не сказал, — одёрнул он себя, — что ж такого, может, я просто...»
О чём сказать хотел, он долго размышлял и придумывал, но ничего придумать не мог. На кого опереться, на кого положиться, хватался он за голову...
«Спокойно, — одёрнул он себя, — надо прежде приуготовить солдат команды». С ними он возьмёт Ивана Антоновича, с ними сделает переворот.
Тут же он позвал своего вестового Якова Писклова. Разговор состоялся недолгий. Яков сначала опешил, но, узнав про императора, отвечал:
— Ежели солдатство согласно, то уж и я не отстану...
— Всё солдатство согласно, — бодро заверил его Мирович.
Так по одному вызывал он в свою каморку всех солдат команды и получал от каждого согласие...
Пригласил он прогуляться и трёх капралов команды — Кренева, Осипова и Миронова. Здесь разговор вёлся уже вне стен крепости. Мирович боялся, что его подслушают, он стал подозрительным и внимательным к всякой мелочи. Получив согласие, он вернулся к себе в кордегардию и лёг спать...
Но ему не спалось. Он слышал, как часы пробили полночь, потом час по полуночи.
И тут пришёл в кордегардию фурьер Лебедев. Мирович вскочил. «Арестовать меня прислали», — мелькнула дикая мысль. Однако Лебедев лишь объявил, что комендант Бередников приказал, «не беспокоя его, Мировича», пропустить из крепости гребцов. Через полчаса Лебедев снова появился и доложил, что в крепость приехали канцелярист и гребцы. Ещё через полчаса — гребцы выехали из крепости...
Мирович задумался. Три гонца в одну ночь. Значит, Власьев рассказал коменданту, а тот теперь шлёт гонца за гонцом в Петербург с доносами на Мировича. Всё, засыпался, нет спасения...
Как это нет спасения! Надо тотчас, не дожидаясь ареста, произвести в действие весь план, освободить Ивана Антоновича!.. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Будь что будет, надо бить тревогу...
Он подхватился с постели и полураздетый сбежал из кордегардии вниз, в солдатскую караульню.
— К ружью! — заревел он не своим голосом.
В маленькой караульне оказалось только трое. Они побежали за товарищами.
Через минуту фронт стоял перед кордегардией. Мирович оделся по всей форме — шпага, шляпа, мундир, застёгнутый на все пуговицы, шарф наброшен через плечо.
— Заряжать ружья с пулями, — скомандовал он солдатам. — Капрал Кренев, взять солдата — и к калитке. Никого в крепость не впускать и не выпускать!
Голос его разносился громко в тишине белёсой июльской ночи.
Комендант Бередников в халате и колпаке выскочил на крыльцо дома.
— Для чего так, без приказу, во фронт становятся и ружья заряжают? — закричал он Мировичу.
Тому ничего не оставалось, как броситься на Бередникова и ударить его прикладом винтовки. Бередников упал в беспамятстве.
— Для чего держишь тут невинного государя? — громко кричал Мирович, подавляя испуг при виде крови, хлестнувшей из головы коменданта. — Под караул! — скомандовал он солдатам. — Не разговаривать с ним и не слушать его речей!
Как в горячке метался он перед фронтом солдат, резко и буйно командовал. Перестроив команду в три шеренги, повёл её к казарме, где находился Иван Антонович.
— Кто идёт? — встревоженно закричал часовой.
— Иду к государю! — резко выкрикнул Мирович.
Часовой выстрелил. Стрельба началась и всем фронтом от ворот казармы. Мирович приказал стрелять и своим «всем фронтом». Солдаты выпалили, но сразу рассыпались порознь. Пошёл ропот, началось смятение.
Мирович понял ситуацию, сбегал в кордегардию, принёс и зачитал документы. Но увидел, что солдаты толком не поняли, из-за чего началась пальба.
— Не стрелять! — выкрикнул он, боясь, что пуля может попасть в императора. Что делать дальше, он не знал. — Не палите! — кричал он гарнизонной команде.
— Будем палить! — отвечали те.
— Будем палить из пушки, — разъярился Мирович.
К «приступному месту» подкатили с бастиона пушку, притащили пороху, палительного фитилю, пакли для пыжей и шесть ядер.
— Ещё палить будете? — громко кричал он гарнизону, засевшему в казарме.
— Не будем, — отвечали солдаты.
Едва не заплясал Мирович, услышав эти слова. Всей командой двинулся он к казарме и на галерее схватил поручика Чекина.
— Веди меня к государю! — вскричал он.
— У нас государыня, а не государь! — твёрдо отвечал Чекин, однако под толчками и тычками отпер двери каземата. Принесли огонь.
Мирович вбежал в тюремную камеру Ивана Антоновича и остолбенел.
На каменном полу, истекая кровью, посреди красной лужи лежал мёртвый белокурый юноша с курчавившейся рыжеватой бородкой.
— Ах вы, бессовестные, — загоревал Мирович, — за что вы невинную кровь такого человека пролили?
— По указу, — твёрдо отвечал Власьев и подал Мировичу какую-то бумагу.
Но тот не стал читать. До бумаги ли, когда убит государь, и теперь некого посадить на российский трон.
Значит, всё напрасно. И акафист ему вспомнился внезапно, и собственное отпевание в Казанской церкви. «Ушаков утоп, а я голову потерял», — вяло подумал он про себя...
«Что ж, — пришла трезвая мысль, — казнят меня ещё потом, а теперь отдам последние почести государю».
Он подошёл к трупу, плававшему в луже крови, стал на колени, поцеловал руку и ногу мертвеца. Потом приказал уложить мёртвое тело на походную кровать и вынести из казармы.
Солдаты разволновались, увидев мёртвого государя, и все спрашивали Василия, не взять ли убийц под караул.
— Они и так не уйдут, — вяло отмахивался Мирович.
Пройдя через всё пространство крепости, печальная процессия подошла к фронтовому месту. Команда построилась в четыре шеренги, кровать поставили перед фронтом.
— Теперь, — сказал неудавшийся заговорщик, — отдам последний долг своего офицерства.
Прозвучал в стылом утреннем воздухе утренний побудок. В честь мёртвого тела команда взяла на караул, и снова прозвучал сигнал полного похода. Мирович салютовал первым.
Став на колени перед мёртвым телом, он поцеловал холодную руку трупа и сказал:
— Вот, братцы, наш государь, Иван Антонович! Теперь мы не столь счастливы, как бессчастны, а всех больше за то я претерплю. Вы не виноваты — вы не ведали, что я хотел сделать. Я за всех вас ответствовать и все мучения на себе сносить должен...
Он обошёл и перецеловал всех солдат в трёх шеренгах. Хотел было обойти и четвёртую, но капрал Миронов тихо подошёл сзади и взялся за его шпагу.
— Шпагу отдам только коменданту, — закричал Мирович.
Но капрал не обратил внимания на его слова. С помощью солдат он снял с заговорщика шпагу, а подошедший освобождённый из-под стражи комендант сорвал с него офицерский знак и отдал бунтовщика под караул...