Украденный трон - Страница 83

Мирович встал и распрощался с Касаткиным.

Да, трудно ему будет подыскать замену Ушакову. И как это его угораздило утопнуть, когда такое дело над головой висит. Он всё больше злился на Ушакова, забывая, что того уже нет на свете.

Он вдруг вспомнил слова, сказанные ему вчера в сильно пьяной компании капитаном Смоленского полка Василием Бахтиным:

   — Что ты, брат, невесел приехал? Я знаю, что ты задумал, а коли смерть так смерть...

Тогда ему эти слова показались легкомысленными, чего не услышишь в пьяной компании, но сегодня он посмотрел на это совсем по-другому. А ну как капитан Бахтин как раз и станет его споспешником и другом, а ну как он действительно прозрел все замыслы Мировича?

Василий поспешил на квартиру Бахтина. Но скоро убедился, что Бахтин ничего не помнит о словах, сказанных накануне, что болтал он просто так, без всякого намерения. И Мирович открываться Бахтину не стал и искушать того не осмелился...

Теперь он остался один. Стиснув зубы, решил, что и один всё дело обделает, что и один произведёт переворот. Никто ему не надобен, зато и все чины и звания, и все ордена и милости будут ему одному...

Он переписал письмо к Ивану Антоновичу на одно своё имя и стал готовиться к рискованному предприятию торопливо и бестолково.

Очередь на караул ему ещё не пришла, но он уговорил начальников послать его в крепость вне очереди. Ему уже не терпелось очутиться, увидеть всё на месте и всё сделать, как он и намеревался...

В субботу, 3-го июля 1764 года, Мирович принял караул в Шлиссельбургской крепости. Он развёл посты, проверил исполнение всех служб и отправился в кордегардию отдыхать и думать.

Он ещё раз перечёл все бумаги, составленные им самим. Потом решил: недостаточно. Что ж будет, когда артиллерийский лагерь присягнёт Ивану Антоновичу? Надо же будет следовать в Петербург, приводить к присяге остальных? Непременно необходим приказ кому-либо из командиров полка, чтобы сопровождать Ивана, будущего царя...

В кордегардии уже стемнело, он открыл окно. Сел за составление приказа. Кому ж назначить такую почётную миссию? Он знал только одного командира полка, своего, в котором служил, полковника Римского-Корсакова. Где расквартированы другие войска, кто в них начальствует, он не слыхал. Приказ получился коротенький. В нём указывалось полку Римского-Корсакова следовать с вышеозначенной особой в Санкт-Петербург к Летнему дворцу Ея императорского Величества.

Прокорпев над приказом до самой темноты, он зарылся лицом в подушку, ещё раз ощупал все находившиеся там бумаги и забылся тяжёлым сном...

Утром он встал рано, проверил посты и отправился встречать гостей коменданта Бередникова. В шлюпке с реки въехали в крепость капитан Загряжский, подпоручик грузинский князь Семён Чефаридзев, регистратор Василий Безносов и купец Шелудяков. Все они — старые знакомые Бередникова и бывали в гостях каждое воскресенье.

Гости прослушали обедню в маленькой церковке в середине крепости и отправились на обед. Комендант пригласил и Мировича.

За обедом, как и водится, много выпили. Особенно усердствовал Чефаридзев. Этот маленький черноволосый и черноглазый грузин то и дело произносил тосты во здравие императрицы, коменданта, всех гостей и к концу обеда так нагрузился, что едва видел сидевших за столом. Мирович пил умеренно, только пригубливал вино. Он всегда помнил о зароке, данном Николаю Угоднику, — вина не пить.

Он вышел из-за стола вполне трезвым. Бередников мигнул ему — присмотри за поручиком, уж очень его развезло...

Мирович подхватил Чефаридзева под руку и поспешил вслед гостям, которых комендант повёл осмотреть крепость.

Мирович поддерживал князя, стоя на крыльце. Тому от свежего воздуха стало лучше, он уже совсем оправился и завёл с Мировичем разговор.

   — Здесь ведь содержится Иван Антонович? Я об этом сведал, ещё когда в сенаторских юнкерах бегал. Разные сведал обстоятельства...

Мирович, наученный неудачами, сдержанно ответил:

   — Я давно знаю, что он здесь содержится.

Они сошли с крыльца и отправились вслед задругами.

   — В которых же именно комнатах содержится Иван Антонович?

Мирович покосился на поручика и сказал:

   — Примечай, как я тебе на которую сторону головой кивну, то на ту сторону и смотри. Где увидишь переход через канал, тут он и содержится.

   — Вот этот человек безвинный, — раздумчиво заговорил Чефаридзев, — от самых ребяческих лет содержится.

   — Это правда, — отозвался Мирович, — очень жалок...

   — А есть ли у него в покоях свет? И какая пища ему идёт? Разговаривает ли кто с ним?

Мирович опять искоса оглядел Чефаридзева и степенно отвечал:

   — Свету никакого нету, а днём и ночью всегда огонь. Кушанья же и напитков весьма довольно ему идёт, для чего и придворный повар здесь находится. Также случается, что он разговаривает с караульными офицерами...

Он и сам не понял, с чего вдруг сказал такое. Он не знал никакого повара, не ведал, разговаривают ли с Иваном караульные офицеры. Но ему хотелось показать Чефаридзеву — он во всём сведущ, знает, о чём говорит. И придумывал на ходу.

   — Забавляется ли он чем?

Тут уж надо выдумать так, чтоб казалось правдой.

   — Как обучен, то забавляется чтением книг, а по случаю комендант ему и газеты читать носит...

Ему и в голову не могло прийти, что комендант даже не знает узника, а уж про газеты... Коменданта до узника не допускали. Но Мировича несло, и он говорил и говорил.

Чефаридзев подумал и вымолвил:

   — Его ведь можно и его высочеством назвать...

Мирович солидно подтвердил:

   — Бесспорно, можно...

«Неужели, — пронеслось в голове Мировича, — ведь сам завёл разговор, сам хочет всё вызнать, может, попробовать его пригласить к содействию?»

   — Зайдём в нашу кордегардию, — пригласил он Чефаридзева.

У себя в каменной каморке, усадив князя на продавленную койку, он соображал, как начать серьёзный разговор.

   — Жаль, солдатство у нас не согласно и загонено, — начал он, — а ежели бы были бравы, то бы Ивана Антоновича оттуда выхватил и, посадя на шлюпку, прямо прибыл в Петербург и артиллерийскому лагерю представил...

Он выпалил это одним духом. Ну всё, теперь либо Чефаридзев согласится, либо донесёт по начальству. Он сразу успокоился и едва расслышал вопрос протрезвевшего от такого оборота Чефаридзева:

   — Что ж бы это значило?

Мирович помолчал и отвечал прямо и спокойно:

   — А то бы и значило... Как бы привёз туда, окружили бы его с радостью...

Дверь отворилась, и вбежал вестовой. Комендант прислал его вызвать Мировича открыть проломные ворота для проезда гостей.

Мирович поспешил исполнить приказание.

Чефаридзев шёл позади Мировича и сказал ему в спину:

   — Смотри, брат!

Мирович оглянулся, поглядел по сторонам — гости ещё не подошли — и отвечал:

   — Я давно смотрю. Сожалею, что времени недостаёт поговорить, да к тому же солдатство у нас не согласно и не скоро его к тому приведёшь...

   — Это правда, и я знаю, — буркнул Чефаридзев.

Гости уехали, отбыл и князь Чефаридзев, и тут понял Мирович, что лишился единственного сочувствующего ему человека. Он ходил по крепости, оттягивая час, когда надо возвращаться в тесную каменную келью, на продавленный соломенный тюфяк. «Эх, жаль, не удалось договориться с поручиком, — думал он, — как бы скоро они кашу эту сварили...»

Да, сподвижник нужен, и чем скорее, тем лучше. Ах, не вовремя утонул Аполлон Ушаков, ему очень нужен помощник и советчик. Впрочем, даже не советчик, тут он и сам двоих за пояс заткнёт. А нужно, чтобы кто-то был рядом. Одному не осилить.

Так он размышлял, прохаживаясь по крепости и зорко присматриваясь ко всем проходящим. Но крепость пустовала.

Солдаты стояли на часах, остальные играли в кордегардии в карты.

И тут он увидел выходящего из казармы цитадели капитана Власьева. Они и раньше были немножко знакомы. Мирович угадал, что он первое лицо в страже, приставленной к низложенному императору.