Украденные чары - Страница 14

Таким образом в возрасте двадцати одного года она грациозно впорхнула в министерство внутренних дел Великобритании, представилась и сообщила, что хотела бы работать осведомителем. Теперь Мадлен с улыбкой вспоминает тот момент, когда в ответ на ее заявление высокопоставленный чиновник разразился гомерическим хохотом и выставил ее вон.

— О Боже! Но ведь вы француженка, да к. тому же ж… женщина — сквозь смех с трудом выдавил он.

Но такой прием не обескуражил девушку. Она уже тогда поняла, что лучшей маски невозможно придумать.

С большей решимостью Мадлен предприняла еще две попытки получить работу осведомителя, но все безрезультатно поэтому она решила поменять свою тактику. Упаковав небольшой чемодан с личными вещами, она отправилась в Париж, где смогла внедриться в правительственные круги благодаря своему уму, красоте и таланту актрисы, который проявился у нее значительно ярче, чем у ее матери. Двадцать лет, проведенных среди артистов, не прошли даром.

Затем, в последующие три года, Мадлен удалось раскрыть несколько секретов, информацию о которых она передала сэру Райли Лидлу из министерства внутренних дел Великобритании, — ничего судьбоносного или скандального, так, пустячки, которые помогли англичанам уладить одно дело в Европе. И всегда, передавая какие-либо сведения, она приветствовала своих начальников словами:

— Горячий привет от француженки.

Ей ничего не отвечали на это, но девушка хорошо знала, что вся информация, которую она предоставляла, имела определенную ценность и использовалась на благо Англии. За это Мадлен получала лишь моральное удовлетворение, но время шло, вскоре к ее услугам привыкли и стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся.

В конце концов, когда ее имя прочно соединилось в сознании людей с французской элитой, когда она завоевала определенное положение на социальной лестнице благодаря своему очарованию и уму, Мадлен представилась бесценная возможность добиться уважения и благосклонности своего начальства. В июле 1843 года она случайно узнала, что двух высокопоставленных французских политических заключенных без промедления собираются доставить прямо из зала суда в Ньюгейт. План операции состоял в том, что пленников должны будут освободить по дороге в тюрьму, даже прибегнув к вооруженному захвату, если во — никнет такая необходимость.

В день переезда благодаря сообразительности Maдлeн все произошло без осложнений. Несколько испуганных, тяжеловооруженных французских солдат почти без сопротивления расстались со своими пленниками. Затем, когда до девушки дошли новости о победе, она знала, что тоже причастия к ней.

Четыре дня спустя, 2 августа 1843 года, Мадлен Билодо, бывшая танцовщица кордебалета и дочь актрисы, стала шпионом британского правительства. С ней вошли в контакт во время ее утренней прогулки по авеню Де Фридланд около парижского дома Мадлен, и в двадцать четыре часа она собрала все свои пожитки и отбыла в Марсель, чтобы стать Мадлен Дюмэ, богатой вдовой мифического Жоржа Дюмэ, известного во всем мире торговца чаем, который пропал без вести во время путешествия по морю. Ее поселили в одном из южных портов, в красивом доме, где она могла послужить короне, выслеживая торговых контрабандистов, приносивших весьма ощутимый урон казне империи, В течение последних четырех лет Мадлен добилась того, что ее стали принимать во всех местных кругах. Она добросовестно служила своей новой родине, а ее имя с гордостью произносили те, кто имел отношение к этому делу в Англии.

Мадлен выпрямилась и разгладила свою юбку. Низки! мужской голос, донесшийся из коридора, отвлек ее от воспоминаний о прошлом, и она взглянула на часы. Джонатан Дрейк прибыл в три минуты одиннадцатого, и Мадлен была готова принять его.

Мари-Камилла открыла дверь гостиной, и он вошел Увидев его, Мадлен снова испытала нечто похожее на страх Она лишь однажды встречала его около года назад на большом торжестве в Каннах. Когда их представили друг другу, она вдруг засмеялась, вспомнив, как его внешность охарактеризовал ее начальник: «Самый обычный парень. Довольно эффектный при хорошем освещении. Темные волосы и все такое».

Джонатан Дрейк был красив, если можно использовать слово для описания мужчины. Но не в смысле элегантен, хотя одевался он безупречно, более подходящим было определение «мужествен».

Но когда он улыбался вот так, как сейчас, определение «красивый» подходило больше всего.

— Мадам Дюмэ, — первым заговорил Джонатан и поднес к губам протянутую ему руку. — Мы снова встретились. Как замечательно вы выглядите. Свежи, как утренний воздух.

Мадлен неожиданно почувствовала, что краснеет. Ничье присутствие никогда не оказывало на нее подобного эффекта. Гость украдкой бросил взгляд на ее фигуру, но именно этого девушка и ждала, когда все утро готовилась к встрече с ним. Разве он мог поступить иначе? Ведь он мужчина, в конце концов, и его репутация говорила сама за себя.

— Месье Дрейк, как приятно вас видеть. Пожалуйста, садитесь. — Мадлен жестом указала на стулья, затем повернулась к Мари-Камилле, терпеливо ожидавшей у двери, и приказала подать кофе.

Дрейк, удобно расположился напротив Мадлен. Он чувствовал себя совершенно свободно в утреннем костюме серо-голубого цвета, подчеркивавшем цвет его удивительных глаз. Белая рубашка и светло-серый шейный платок были из тончайшего шелка, его угольно-черные волосы выглядели слегка взъерошенными после того, как он снял шляпу и оставил ее на вешалке у входной двери. Джонатан провел рукой по голове, пытаясь пригладить непослушные пряди. Мадлен не могла оторвать взгляд от своего гостя.

— Полагаю, ваше путешествие было благополучным? — наконец спросила она скорее из вежливости, чем из любопытства.

Джонатан слегка поерзал на стуле и сложил руки на коленях.

— Как видите, я здесь, цел и невредим. — Брови Мадлен изогнулись дугой, но так как он больше ничего не сказал, она добавила:

— По крайней мере ваш костюм выглядит великолепно. — Джонатан кивнул в знак согласия, продолжая откровенно разглядывать молодую даму. В эту минуту в комнате появилась Мари-Камилла, неся на серебряном подносе фарфоровый китайский кофейник цвета слоновой кости с инкрустацией из золота. Так как все остальное уже было готово, служанке оставалось только разлить кофе в чашки и поставить кофейник на стол. Так она и сделала, а затем осторожно удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.

Мадлен добавила в свой кофе теплое молоко и сахар; Джонатан поднес чашку к губам.

— А как дела дома? — спросила Мадлен, помешивая кофе Джонатан пожал плечами и сделал глоток.

— Все хорошо, полагаю. Кроме одного, что, собственно, и привело меня на юг Франции летом.

Ресницы Мадлен вздрогнули, и она быстро опустила глаза. Чувствуя себя несколько огорченной оттого, что ее гость так быстро перешел к делу, к тому вопросу, который и являлся целью их встречи.

— Полагаю, сейчас вы хотели бы уточнить детали, — тихо сказала Мадлен.

— На ваше усмотрение, мадам, — вежливо ответил Джонатан.

Мадлен подняла глаза и посмотрела на своего гостя, затем лениво отпила кофе. Джонатан внимательно смотрел на нее.

— Я надеюсь, месье Дрейк, что мы станем больше чем просто знакомыми за время вашего визита во Францию, — вкрадчивым голосом проговорила Мадлен и поставила чашку на стол. — Поэтому я буду очень рада, если вы будете называть меня просто Мадлен.

Она хорошо понимала, что может смутить его столь двусмысленным заявлением, и, кажется, так и произошло. Джонатан быстро заморгал глазами, затем совершенно очаровательно ухмыльнулся, поставил чашку на стол и, откинувшись на спинку стула, стал еще более откровенно рассматривать свою собеседницу.

— Польщен, Мадлен. А вы называйте меня Джонатаном. Мы собираемся вместе работать, поэтому соблюдение формальностей может быть весьма утомительным.

Молодая дама очаровательно улыбнулась, полагая, что сидящий напротив нее мужчина отвечает ей взаимностью, выражаясь столь же изысканно, как и она. Ее гость — англичанин, а значит, более уравновешенный мужчина, чем француз. Возможно, дело не в том, что она теряет свою хватку, ей просто стоит выражаться яснее и быть откровеннее.