Украденная невеста - Страница 10

И он не мог сдержать улыбки, а она улыбнулась в ответ.

– Элеонора, я тебя так люблю!

Шон вернулся в реальность. Он не хотел видеть, как Эль занимается любовью с мужчиной. Синклер взял в ладони ее лицо, и она – проклятье! – улыбалась, глядя на него.

Синклер весь дрожал от нетерпеливой страсти.

– Я стараюсь изо всех сил остаться джентльменом, – прошептал жених, – но ты меня искушаешь.

– Я тоже испытываю искушение. Никто не узнает, остался ты джентльменом сегодня ночью или нет.

Шон уже выступил вперед, чтобы прервать это бесстыдство, но опомнился. Неужели она явно намекает, что жених может себе позволить больше свободы действий? Она была дерзкой и своевольной девчонкой, а теперь стала такой же пылкой и неуправляемой женщиной. Она уже допускала к себе… жениха? Зная ее, он не сомневался, что она не дорожит своей невинностью и, скорее всего, ее понравятся постельные игры.

И снова они целуются.

Он ударил кулаком о стену. Где, черт побери, ее братья?! Он не хочет быть свидетелем того, как она отдается жениху.

Эль отпрянула от Синклера.

– Что это было? – Она огляделась.

Теперь Шон вжался в стену, стараясь стать незаметным.

– Что было? – Синклер явно обезумел от страсти и ничего не слышал.

– Ты не слышал? – Она казалась напуганной. – За нами следят?

– Дорогая, кто может за нами следить?

– Рекс, это ты? – позвала она сердито.

– О боже! Твои братья вечно охраняют тебя, конечно, это похвально, но каждый из них уже намекнул, что я должен остаться джентльменом до брачной ночи. Нам надо вернуться.

– О, да не обращай на них внимания! Они привыкли мной командовать. Я с ними разберусь. Не бойся! Мне так нравятся твои поцелуи, Питер.

Шону захотелось схватить ее за ухо, как будто ей все еще было одиннадцать, и потрясти хорошенько.

Вдруг двери на террасу распахнулись, послышался стук костыля о плитку, и Шон узнал Рекса. Пораженный, он понял, что Рекс калека, у него нет правой ноги. Впрочем, откуда ему было знать. Ведь он так давно не был дома. Рекс, стуча костылем, добрался до парочки.

– Вам не кажется, что пора прервать любовное свидание наедине, вы еще не женаты, – предупредил он серьезно.

Шон видел перед собой другого Рекса. И теперь ему стало жаль его больше, чем самого себя.

– Мне двадцать два, – заявила Эль. Ни одна женщина не стала бы объявлять, сколько ей лет. – И мне не нужны няньки.

– О, я с тобой не согласен, так что идем! – И предложил ей руку, что выглядело как приказ.

Она обиделась:

– О, ты, конечно, старший здесь, сэр Рекс.

Значит, Рекс получил рыцарство. Конечно, он заслужил титул на полях сражений, и Шон гордился им.

– Дождитесь свадьбы. – Рекс жестом пригласил влюбленных в дом.

Эль ничего не оставалось, как принять его руку, за ними последовал раздосадованный Синклер. Этому не справиться с Эль никогда. Тем не менее через две ночи Эль станет его женой, и он будет иметь все права супруга.

Вдруг Рекс остановился.

Шон затаил дыхание. Неужели брат почувствовал его присутствие? Рекс двинулся снова, но перед тем, как войти в дом, обернулся и оглядел террасу, взгляд его скользнул по тому месту у стены, где укрывался Шон.

Ему на мгновение показалось, что они встретились глазами. Но он ошибся, потому что Рекс отвернулся, и вскоре все трое скрылись за дверью. Шон остался стоять, переживая с горечью заново все, что увидел и услышал.

Рассвело. Элеонора спала сегодня не более двух часов, она снова думала о Шоне. И незаметно уснула, а во сне видела, что он вернулся домой, но очень изменился, в нем было что-то пугающее и темное. Она проснулась внезапно в испуге и с облегчением поняла, что это сон. А потом испытала разочарование. Шон так и не вернулся.

Утром она, как всегда, отправилась на прогулку верхом и чуть не загнала своего гнедого. Пригнувшись к гриве, как жокей на скачках Ньюмаркета, она мчалась по лесной дороге, как вдруг на повороте возник человек. Натянув изо всех сил поводья, Элеонора остановила гнедого. Человек стоял как вкопанный. Она чуть не сбила его с ног, но, к счастью, все обошлось.

– Глупец! – Она подняла кнут, чтобы хлестнуть его. – Ты ищешь смерти?

Она хотела объехать этого бродягу, но он вдруг схватил коня за поводья. Сначала ее охватила ярость, потом на смену пришел страх. Ни разу на землях отца никто не осмеливался ей угрожать, и она взглянула пристальнее на незнакомца. Сердце ее вдруг сделало скачок и бешено забилось.

Перед ней стоял Шон. Он вернулся.

Она сразу поняла, что с ним случилось что-то ужасное. Он был худ и истощен, весь в шрамах. Но это был Шон.

Она с радостным криком буквально слетела с лошади, чуть не сбила его с ног, бросившись на шею, и расплакалась. Она так долго скучала и тосковала по нему. Он не двигался с места, не обнимал ее, только из груди его вырывался странный звук, низкий и хриплый, похожий на рычание.

Этот звук вырвал ее из состояния восторга и взволнованной радости. Она еще прижималась к его исхудавшему, но мускулистому телу, боялась отпустить, как будто он мог снова исчезнуть, голова ее доходила ему до подбородка, и она спрятала свое лицо на его груди. Он всегда был строен, но теперь стал просто худым. В его рычании она услышала боль и ярость. Что с ним? Он не рад?

Но он вернулся домой. Вернулся к ней. Она испытывала такую всеобъемлющую радость, была так счастлива. Отступили в прошлое тоска и вечное беспокойство за него. Она любила его всегда и никогда не переставала любить. Эль подняла лицо вверх, счастливая улыбка осветила ее лицо.

Но он даже не улыбнулся в ответ. Лицо его осталось неподвижным, взгляд суровым. Потом мягко, но решительно он отстранил ее от себя.

Он сердится? Она была поражена до глубины души. Как он может сердиться на нее? И снова потянулась его обнять.

– Я знала, что ты вернешься.

Он ловко уклонился:

– Не надо, Эль.

– Что – не надо, Шон? Ты дома!

Он не ответил, и вдруг под его пристальным, жестким взглядом ей стало неловко. Она все пыталась найти в серых глазах искру узнавания, прежнюю доброту и улыбку, но глаза его были пусты и холодны. Потом он отвел взгляд. Она была поражена до глубины души, она ничего не понимала. Раньше у них никогда не было секретов друг от друга, а взгляд прежнего Шона был открытым, прямым, и она могла прочесть все его мысли. Его прекрасные серые глаза искрились смехом, но могли потемнеть от гнева и неодобрения. Как часто они обменивались мимолетными, понимающими взглядами.

Его лицо тоже изменилось. Оно исхудало, вытянулось, она заметила шрамы на щеке и на шее и содрогнулась – кто-то порезал его ножом.

– О, Шон! – Она протянула руку, чтобы погладить серповидный шрам на его лице, но он уклонился.

Она замерла. Выражение у него было настороженным и чужим, первой ее мыслью было, что с ним произошло нечто ужасное. Но теперь все будет хорошо, все прошло, она с ним и поможет ему забыть все плохое, что с ним произошло.

– Что с тобой, Шон?

– Ты обручена.

Голос его был глухим и хриплым, он скорее громко шептал, чем говорил. Но продолжал смотреть на нее очень пристально, прямо в глаза, не отрываясь. Она смутилась. Вдруг его взгляд опустился на ее губы, скользнул ниже, на шею, потом остановился на груди. Она была сейчас в одной из его старых рубашек. Широкий кожаный пояс обхватывал талию, бриджи подчеркивали стройные бедра. Она вдруг почувствовала себя раздетой под этим взглядом, хотя носила мужской костюм много лет и Шон часто ее видел в таком костюме.

Ее тело отреагировало на этот мужской взгляд.

Она ощутила непреодолимое желание прижаться к нему, почувствовать его близко, ощутить ответное волнение. Именно его она любила всегда, ждала и давно поняла, что еще в детстве ее чувства переросли дружбу, она была одновременно обеспокоена и обрадована тем, что ее любовь к нему не ослабела, напротив, стала еще сильнее. Ей казалось, что она желала близости с мужчиной и прежде. Ей нравились поцелуи Питера; и до того, как Шон покинул Аскитон, часто, глядя на него, она хотела очутиться в его объятиях, почувствовать вкус его поцелуев. Но тогда она была юна и просто играла, когда воображала себя женщиной. Сейчас же в ней поднималось неведомое раньше чувство, оно требовало выхода, она задыхалась от желания принадлежать именно ему. Ей показалось, что он тоже с трудом подавляет волнение, его тело сотрясала видимая дрожь. Но если она поведет себя безрассудно, бросаясь ему на шею и признаваясь в любви, это может отпугнуть его. Ей надо быть осторожнее, если она хочет добиться Шона. В одну минуту все изменилось, даже взять его за руку казалось сейчас невозможным.