Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Страница 364

12 сентября 1958 года Уинстон и Клементина праздновали свою 50-ю годовщину свадьбы на вилле La Capponcina. Клементина наконец стала благосклонно относиться к Максу, но терпеть не могла Ривьеру, особенно когда ее муж проигрывал в казино Монте-Карло. 22 сентября Черчилль с Клементиной отправились в круиз по Средиземному морю, в качестве гостей Аристотеля Онассиса на борту яхты «Кристина», 325 футов, 1850 тонн, переделанной из канадского фрегата – эсминец на языке американцев. Онассис, сказал Черчилль Колвиллу после первой встречи с корабельным магнатом в 1956 году, «выдающийся человек». Онассис думал так же о Черчилле. Сентябрьский круиз стал первым из восьми круизов, совершенных Черчиллем на борту яхты «Кристина» в ближайшие пять лет, в Эгейском море, в Средиземном море и в Вест-Индии в 1960 и 1961 годах, когда Онассис проложит курс от Карибов к Восточному побережью Соединенных Штатов, к Нью-Йорку, чтобы Черчилль мог еще раз посетить свою вторую страну[2452].

Онассис вошел в узкий круг семьи, друзей и помощников Черчилля, которые заботились о нем. В любой момент в Чартвелл на чай мог заглянуть Бернард Монтгомери, на обед Рэндольф и Ивлин Во, внуки, чтобы прогуляться по фермам Чартвелла. Просьбы дать интервью, которых в первые годы было очень много, рассматривал Монтегю-Браун, который в последние годы составлял за Черчилля короткие речи и писал письма за подписью Великого человека. С 1958 года за Черчиллем ухаживали две сиделки; две машинистки всегда были рядом, чтобы печатать под диктовку, мыть кисти и палитры и помогать им с Клементиной составлять план мероприятий. Господин Шоу – «лейборист, но славный малый», сказал Черчилль сиделке, – обслуживал чартвеллский кинопроектор. Черчилль никогда не ужинал в одиночестве; если рядом не было членов семьи или друзей, с ним за стол садился Монтегю-Браун; был такой период, когда они ужинали вдвоем пятнадцать раз подряд. В придачу он прослушал, в благоговейном молчании, пятнадцать лекций Черчилля по истории Британии. Монтегю-Браун написал, что застольные беседы с Черчиллем «всегда были интересными и доставляли удовольствие» и «никогда, никогда скучными». Все, кто окружали Великого человека, фактически «служили» сэру Уинстону. Телохранитель Черчилля, сержант уголовной полиции Эдмунд Мюррей, все время был рядом, не дальше соседней комнаты. Лорд Моран появлялся по первому зову, а вызывал его Черчилль часто, нередко, чтобы пожаловаться на воображаемые недуги. Как-то Черчилль, вспоминал Монтегю-Браун, позвонил Морану, чтобы сказать, что у него «температура трупа». «Я что, умер?» – спросил он доктора. Затем, после долгой паузы, признался, что ошибся, температура нормальная, но «я все равно хочу, чтобы вы зашли»[2453].

Его последнее выступление в защиту империи состоялось в ноябре 1958 года, в Париже, когда Шарль де Голль (в то время французский премьер-министр, а в декабре избранный президент Пятой республики) наградил его орденом Освобождения (Croix de la Libération). Черчилль произнес короткую речь, говорил по-английски, объяснив собравшимся, что не хочет «подвергать испытаниям мрачных дней», делая замечания по-французски. Он назвал де Голля «символом души Франции и ее непобедимой стойкости духа в тяжелых обстоятельствах». В завершение он сказал: «Будущее неопределенно, но мы можем быть уверены, что если Британия и Франция, которые так долго стояли в авангарде западной цивилизации, будут и дальше держаться вместе, с нашими империями, с нашими американскими друзьями… тогда у нас будет основание для уверенности и надежды. Я благодарю всех вас за оказанную мне честь. Vive la France![2454].

Упоминание «наших империй» прозвучало по крайней мере нелепо. К 1958 году французы потеряли Индокитай: Камбоджа обрела независимость в 1953 году; в Южном Вьетнаме продажный премьер-министр Нго Динь Зьем отчаянно старался сохранить свой режим с помощью недавно прибывших американских военных советников. Алжир тоже отчаянно стремился к независимости. Разномастные революционные армии – объединенные только желанием изгнать французов – воевали с французской армией с 1954 года до окончательной победы в 1962 году. Эта война унесла жизнь по меньшей мере 300 тысяч алжирцев, и не менее миллиона потомков французских поселенцев были высланы из страны.

Британцы тем временем теряли мелкие жемчужины своей короны: в июле иракские офицеры свергли и убили короля Фейсала II из династии Хашимитов, отца которого британцы возвели на трон в 1932 году. Новый режим, поддерживаемый Насером и имевший явную промосковскую направленность, потребовал, чтобы британские ВВС покинули авиабазу под Багдадом. В 1957 году колония Золотой Берег вышла из состава империи, став независимым государством Гана. Кения последовала ее примеру в 1963 году, после длившегося десять лет мау-мау, которое унесло не менее 20 тысяч жизней кенийцев и много жизней белых европейских поселенцев. Среди жертв мау-мау было 32 британских поселенца, в том числе маленькие дети, чья гибель вызвала гнев Британии и Черчилля. Ответ британцев был жестоким. В какой-то момент Черчилль даже хотел зачитать клятву обряда посвящения мау-мау – он назвал ее «невероятно мерзкой» – в палате. В ней были призывы поедать плоть выкопанных из могил тел и глаза врагов, совокупляться с овцами и пить «коктейль Kaberichia» – смесь спермы и менструальной крови. В конце концов он решил раздать членам парламента текст посвящения. В Кении британская администрация карала смертной казнью за эту клятву; более тысячи подозреваемых мау-мау были повешены[2455].

Черчилль до конца оставался непоколебимым защитником Британской империи. За несколько месяцев до его отставки президент Эйзенхауэр высказал предположение – несколько наглое, – что достойной кульминацией черчиллевской карьеры будет прощальная речь, в которой он скажет, что колониализм «как способ взаимоотношения между народами уходит в прошлое». Черчилль не замедлил язвительно ответить: «Я с большим интересом прочел все, что вы написали мне о том, что называется колониализмом, а именно оказание помощи отсталым расам и расчистка джунглей». Он заявил, что в Индии, «со всей ее историей, религией и древними деспотичными формами правления, Британия расскажет историю, которая будет неплохо смотреться на фоне ближайшей сотни лет». Он добавил, что политика, которую защищает Эйзенхауэр, «полностью соответствуют политике, проводимой в данное время в колониях Британской империи». Однако: «Должен сказать, что в одном я среди отстающих. Я несколько скептически отношусь к всеобщему избирательному праву применительно к дикарям».

Последние несколько лет представляли собой «беспорядочный сюжет», написал Монтегю-Браун, имея в виду как свою жизнь, так и жизнь Черчилля. В начале 1960-х Монтегю-Браун обнаружил, что ему требуется всего пара часов в день для выполнения официальных, дипломатических обязанностей на службе у Черчилля. Шли месяцы и годы, и Монтегю-Браун – и иногда его жена и дочь или Колвиллы – дрейфовал с Черчиллем с одной виллы на Ривьере на другую, из одного порта назначения в другой на борту «Кристины». Для развлечения Черчилля Онассис приглашал знаменитостей, включая своих любовниц, Марию Каллас, Грейси Филдс и Грету Гарбо. «Без сомнения, – вспоминал внук Черчилля, названный в его честь, – мой дед наслаждался обществом прекрасных женщин». В конце прошлого века Черчилль написал матери после первого путешествия через Атлантический океан: «Не думаю, что когда-нибудь отправлюсь в морское путешествие ради удовольствия». Во время того путешествия его особенно раздражало полное отсутствие «приятных людей» на борту. Теперь, в последние годы жизни, он с огромным удовольствием бороздил морские просторы на борту «Кристины» в обществе веселых и приятных спутников. Во время одного из таких путешествий Черчилль предложил, чтобы все мужчины отрастили усы, и они так и сделали. Монтегю-Браун считал, что Черчиллю усы были «не к лицу». Как-то раз Монтегю-Браун услышал, как Черчилль обращался к дельфину, проплывавшему вдоль борта: «Хотел бы я иметь возможность общаться с тобой». Это была хорошая жизнь[2456].