Уик-энд Остермана - Страница 3

– До свидания, сэр.

И патрульная машина рванулась с места. Джо проводил ее долгим взглядом. Он не собирался выходить на работу до середины недели, но теперь передумал. Завтра утром он поедет в Нью-Йорк.

По воскресеньям, между пятью и шестью часами вечера, Таннер запирался в своем кабинете – просторной, отделанной дубовыми панелями комнате с тремя телевизионными приемниками – и смотрел три разные программы ток-шоу одновременно.

Элис знала, что это не прихоть, а его служебная обязанность – директору отдела информации телекомпании «Стандарт мьючиал» полагалось быть в курсе текущих событий. И все же Элис было не по себе, когда муж подолгу сидел в полутемной комнате и смотрел три телевизора одновременно, и она всегда ворчала по этому поводу.

Сегодня Таннер напомнил жене о том, что в следующее воскресенье приедут Берни и Лейла Остерман и ему придется отказаться от просмотра – когда они бывали у Таннеров в гостях, все дела отступали на второй план. После этого он уединился в своем кабинете, прекрасно зная, что ему предстоит увидеть.

Таннер отдавал предпочтение одной программе: вот уже несколько лет он уделял особое внимание ток-шоу Чарльза Вудворта. В течение получаса каждое воскресенье ведущий аналитик отдела новостей брал интервью у тех видных политиков или бизнесменов, чье имя было у всех на слуху.

Сегодня Чарльз Вудворт беседовал с Ральфом Эштоном, первым заместителем секретаря госдепартамента. Сам секретарь прийти не смог, поэтому послали его заместителя.

Это было роковой ошибкой госдепартамента. Простоватый и скучный Эштон пришел в политику из бизнеса. Единственным его достоинством было умение делать деньги. То, что ему доверили представлять администрацию, – огромный просчет. Разумеется, если посылавшие его не преследовали каких-то скрытых целей…

Вудворт сотрет его в порошок.

Слушая пустые, уклончивые ответы Эштона, Таннер подумал, что многие в Вашингтоне наверняка уже хватаются за трубки телефонов. Вежливый тон и приятные манеры Вудворта не могли скрыть растущую неприязнь к собеседнику. Репортерская беспристрастность таяла на глазах: скоро в голосе Вудворта зазвенит металл и Эштон будет уничтожен. По всем правилам хорошего тона, но уничтожен.

Когда приходилось видеть подобные сцены, Таннер всегда чувствовал себя неловко.

Он повернулся ко второму телевизору и прибавил звук.

Ведущий подробно и нудно знакомил телезрителей с журналистами и экспертами, пришедшими на пресс-конференцию с представителем Ганы в ООН. Чернокожий дипломат смотрел с экрана так, словно его гнали на гильотину.

Достойного соперничества здесь тоже явно не будет.

Дискуссия по третьей программе проходила немного живее, но и она была скучновата.

Таннер вздохнул и решительно поднялся. Достаточно. У него сегодня и так трудный день, а пленку с записью программы Вудворта он может посмотреть и утром.

Было только половина шестого. Солнечные блики искрились на голубой глазури бассейна. Он слышал, как оживленно щебетала вернувшаяся из детского клуба дочь и нехотя прощались, уходя, друзья Реймонда. Семья была в сборе. Элис и дети ждут не дождутся, когда он закончит и спустится к ужину.

Он удивит их.

Таннер выключил телевизоры, положил блокнот и ручку на рабочий стол – пора передохнуть и что-нибудь выпить.

Он распахнул дверь кабинета и направился в гостиную. Через выходящие во двор окна он видел, что Элис и дети играли в «сделай как я». Они прыгали в воду с невысокого трамплина и смеялись.

Элис обрела наконец покой и счастье! Видит бог, она это заслужила!

Он немного постоял у окна, глядя на жену. Та подпрыгнула, вытянув носки, мягко ушла под воду и тут же вынырнула, чтобы убедиться, что с восьмилетней Дженет, которая последовала за ней, все в порядке.

Удивительно! После стольких лет совместной жизни он с юношеской пылкостью любил свою жену.

Неожиданно вспомнив патрульную машину, Таннер помрачнел, но тут же отогнал дурные мысли. Должно быть, полицейские просто искали тихое местечко, чтобы отдохнуть или без помех послушать репортаж о футбольном матче. Он слышал, что в Нью-Йорке блюстители порядка частенько этим грешат. Почему бы местной полиции не последовать их примеру? В Сэддл-Вэлли гораздо спокойнее, чем в Нью-Йорке.

Сэддл-Вэлли вообще самое спокойное место на земле. Так, по крайней мере, казалось Джону Таннеру в тот погожий воскресный вечер.

Ричард Тримейн отошел от телевизора через десять секунд после того, как Джон Таннер в своем кабинете закончил просмотр телепрограмм. «Меты» все-таки выиграли.

Головная боль прошла, а вместе с ней исчезло дурное расположение духа. «Джинни права, – подумал он, – я просто не могу держать себя в руках. Глупо вымещать на домашних свое плохое настроение». Теперь он чувствовал себя лучше и был не прочь перекусить. Может быть, позвонить Таннерам да съездить к ним искупаться в бассейне.

Джинни много раз спрашивала, почему он не хочет построить собственный. Ведь их доход в несколько раз больше того, что зарабатывает Таннер, – это ни для кого не секрет. Но Тримейн был непреклонен. Бассейн – это уж слишком. Слишком явный символ преуспевания. Ведь ему только сорок четыре. Хватит и того, что они перебрались в Сэддл-Вэлли – дом за семьдесят четыре тысячи долларов в тридцать восемь лет! Причем пятьдесят тысяч он выплатил сразу… Бассейн подождет до его сорокапятилетия. Тогда это будет выглядеть менее вызывающе.

Конечно, многие его клиенты не знали, что, окончив Йельский юридический колледж в числе лучших студентов курса, он три года работал в своей фирме простым клерком и лишь потом быстро пошел в гору и стал зарабатывать приличные деньги.

Тримейн вышел в сад за домом. Джинни и их тринадцатилетняя дочь Пегги подрезали розы у белой беседки. Весь сад площадью примерно в пол-акра содержался в безупречном порядке. Он утопал в цветах. Джинни обожала копаться в саду. Это было ее хобби, любимым занятием после секса. «Но секс, – с довольной усмешкой подумал Тримейн, – ей ничто никогда не заменит».

– Эй! Давайте я помогу вам, – предложил он, направляясь к жене и дочери.

– Я вижу, тебе уже лучше, – улыбнулась Вирджиния.

– Смотри, папочка, какие они красивые! – воскликнула дочь, протягивая ему букет красных и желтых роз.

– Просто чудесные, дорогая.

– Дик, я не говорила тебе? На следующей неделе к нам вылетают Берни и Лейла. В пятницу они будут здесь.

– Джонни сказал мне… Устроим «уик-энд Остермана». Мне надо не ударить в грязь лицом.

– По-моему, ты вчера неплохо прорепетировал.

Тримейн расхохотался. Его не терзали угрызения совести за то, что он выпил лишнего. Это случалось слишком редко. А когда случалось, то не доставляло жене лишних хлопот.

Кроме того, вчера вечером ему нужно было расслабиться. Прошедшая неделя была трудной.

Втроем они направились к дому.

Вирджиния ласково взяла мужа под руку.

«Как выросла Пегги», – подумал Тримейн и довольно улыбнулся. Зазвонил установленный во дворе телефон.

– Я возьму! – метнулась к аппарату Пегги.

– Ну конечно! – поддразнил ее отец. – Это ведь все равно не нам!

– Просто уже давно пора установить ей собственный телефон. – Вирджиния игриво ущипнула мужа за локоть.

– Вдвоем вы меня разорите, – проворчал Тримейн.

– Это тебя, мама, миссис Кардоун. – Пегги прикрыла трубку рукой. – Пожалуйста, не разговаривайте слишком долго. Кэрол Браун сказала мне, что позвонит, когда вернется с тренировки. Ты помнишь, я тебе говорила… ну, про этого мальчика у Чоутов.

Вирджиния Тримейн улыбнулась:

– Не беспокойся, дорогая. Кэрол никуда не сбежит, на побег ей не скопить и за неделю.

– О, мама!

Ричард, прислушиваясь, с удовольствием отметил про себя, что Вирджиния прекрасно ладит с дочерью. С этим никто не станет спорить. Он знал, что многие не одобряют слишком экстравагантной манеры одеваться у его жены. Он сам слышал это и догадывался, какой смысл вкладывается в это слово. Но дети… Дети ее обожают, они так и льнут к ней. У нее никогда не было проблем с дочерью. Может быть, Джинни знает что-то такое, что неизвестно другим матерям.