Угроза тьмы - Страница 2

— Да… ты можешь помочь уложить его в постель? Он сам не в состоянии справиться, но не хочет, чтобы я ему помогала. Мне… мне очень неприятно просить тебя…

Майк улыбнулся и сжал ее руку, торопливо направляясь в спальню Хартли. Старик сидел в рубашке и тщетно пытался распутать шнурки своих ботинок. На столике у кровати стоял стаканчик с борной и лежал ватный тампон.

— Разрешите, я помогу вам, — бодро сказал Майк.

— Вовсе это не нужно, — начал было слабо протестовав Хартли. Майк выключил верхний свет, но оставил гореть лампу на ночном столике. Пять минут спустя старик уж был в постели, глаза его были плотно закрыты.

Майк тихонько притворил за собой дверь.

Джулии не было видно, и он быстро прошел в ванную, торопливо осмотрел содержимое аптечки. Наткнувшись на маленький синий флакончик с этикеткой «Лосьон для глаз — против усталости»», он с минуту поколебался, потом решительно сунул флакончик в карман и вышел на площадку лестницы.

Джулия как раз поднималась по ступенькам, неся поднос со стаканом молока, от которого поднимался легкий парок. Майк сказал:

— Отличная мысль. — Он открыл перед нею дверь спальни, подождал, пока она снова вышла в коридор, на этот раз неся пустой стакан. Глаза ее были прищурены, полные губы сжаты.

— Я начинаю думать, что вам следовало бы все-таки послать за доктором Льюисом, — сказала она. — Папа, по-видимому, совершенно обессилен. Я сто раз говорила ему, что отдыхать совершенно необходимо и что он, если не побережется, окончательно потеряет свое здоровье.

— Даже если бы он отдыхал целый месяц, все равно это ему не помогло бы, — сказал Майк.

— Не помог… — начала она, хмурясь. — То есть, что ты хочешь сказать? С чего это ты стал так таинственно выражаться?

Когда она вот так хмурилась, то становилась особенно привлекательной. Обычно она была веселой и лукавой. Многие говорили, что отец совершенно испортил ее, что он был неправ, когда после смерти матери — Джулии было тогда всего четыре года — отказался пригласить какую-нибудь родственницу, чтобы она помогла воспитать девочку. Вместо этого Хартли нанял женщину, которая была для Джулии чем-то средним между приемной матерью и гувернанткой, а бразды правления сохранил в своих руках. У Джулии было круглое личико, с коротким прямым носом и, хотя черты лица были в общем-то неправильные, все вместе, тем не менее, производило очень приятное впечатление.

Некоторые считали ее упрямицей. Майк, который знал ее всего лишь несколько дней, склонен был согласиться с этим мнением.

— Может быть, ты все-таки объяснишься понятнее? — спросила она.

Майк усмехнулся.

— Только в том случае, если ты перестанешь смотреть на меня так сердито.

Против желания она улыбнулась.

— Майк, что ты все-таки имеешь в виду?

— Ну что же… дело вот в чем… — небрежно сказал он. — Я не летчик, не солдат и не моряк, как ты, по-видимому, считаешь, но у меня своя работа, которую я стараюсь выполнить как можно лучше, в меру моих скромных сил. Очень часто моя служба вынуждает меня оказываться в самых неожиданных местах, а иногда мне приходится выполнять и не слишком приятные задания. Мне совсем не нравилось притворяться, что только блеск твоих прекрасных глаз заставил меня познакомиться с тобой в тот вечер в «Чабби Фостерс», но мне пришлось это сделать. На самом же деле мне нужно было познакомиться с тобой именно потому, что ты — та, кто ты есть на самом деле, — дочь сэра Бэзила Хартли. Моей задачей было охранять его. Но я не сумел выполнить свою миссию, к сожалению. Видишь ли, три человека, которые работают с ним в одной области, внезапно оказались поражены слепотой.

Она мужественно приняла удар. Кулачки ее сжались, она высоко вздернула голову, слегка выпятив квадратный подбородок.

— Понятно, — медленно сказала она, — и ты ожидал, что нечто подобное может произойти?

— Не столько ожидал, сколько предчувствовал, что это может случиться, и опасался этого, — сказал он. — Мне были даны инструкции попытаться выяснить, нет ли каких-нибудь неприятностей у твоего отца со зрением. Сколько времени он пользуется этим лосьоном для глаз?

— Много лет… я… что ты имеешь в виду?

— По крайней мере, в двух случаях слепота наступила в результате яда, подмешанного в глазной лосьон, которым пользовались каждый день, — сказал он, — и на этот раз произошло то же самое. Джулия, только не задавай мне слишком много вопросов, потому что я не смогу на них ответить. Я всего только стараюсь быть полезным и внести свою лепту в выяснение этой тайны — почему они ослепли. И думаю, тебе следует примириться пока с тем, что слепота твоего отца вовсе не следствие переутомления, а была вызвана у него преднамеренно.

— Ты хочешь сказать, что кто-то подмешал яд в лосьон для глаз?

— Возможно. Я забрал бутылку и отдам ее содержимое на анализ, — сказал Майк, вынимая из кармана бутылочку, чтобы показать ей, и возвращая потом на прежнее место. — Мне нелегко давать тебе советы, как вести себя, я понимаю — это для тебя нелегкое испытание. В сущности, я и так зашел дальше, чем следовало, объяснив тебе все это. Ты ведь постараешься молчать, не так ли?

— Я не вижу никаких оснований для этого — холодно сказала она. — Я даже не знаю, правду ли ты мне рассказал. Очень может быть, что ты и в самом деле работаешь по заданию правительства — ты ведь именно это имел в виду, я полагаю? Но с тем же успехом я могу думать, что ты занимаешься как раз обратным.

— Твои доводы вполне разумны, — согласился Майк. — Так что давай договоримся вот о чем: ты будешь молчать до тех пор, пока у меня не появится возможность доказать тебе, что я говорю правду, — скажем, до завтрашнего полудня, ладно? Я ведь не слишком многого прошу?

— Пожалуй, нет, — согласилась она в свою очередь, — но я никак не могу оправдать твой поступок — то, что ты так дурачил меня. И чтобы ты теперь ни говорил, я могу сказать только, что очень сожалею о нашем знакомстве. Тебе следовало бы просто подойти ко мне и все рассказать откровенно, я с радостью помогла бы всем, чем могу.

Майк усмехнулся,

— Очень может быть, ты сказала бы мне, что я болтаю ерунду и указала бы на дверь! И уж конечно, ты рассказала бы все своему отцу и встревожила его, быть может, без всякой необходимости. Ну, а главное заключается в том, что я выполнял приказ. — Он поднялся на ноги и легко положил руку на ее ладонь. — Джулия, я довольно близко познакомился с тобой. Теперь я знаю, что тебе вполне можно доверять, но ведь неделю назад это мне не было известно, и я не мог бы никого убедить в этом. А ведь люди, с которыми я работаю, — это жесткие, недоверчивые циники, которых нелегко в чем-то убедить. Да, — сказал он, слегка сжимая ее руку, несмотря на ее гнев, — они считают вполне возможным, что это именно ты подмешала яд в лосьон! И будут так считать до тех пор, пока нам не удастся убедить их в обратном.

— В жизни не слышала ничего более смешного! — взорвалась Джулия, вырывая руку.

Она умолкла на полуслове, потому что снизу из холла вдруг раздался звук падения чего-то тяжелого, а затем послышалось сдавленное ругательство. Майк быстро шагнул к двери.

Как ни осторожно двигался Майк Эррол, он понимал, что тот, кто находится сейчас внизу, непременно услышит его шаги. К тому же, из-за пробивавшегося из кабинета света на стену падала длинная тень Майка, так что она была видна тому, кто находился внизу уже в тот момент, когда Майк был еще только посредине лестницы. На широкой лестнице и на полу Г-образного холла внизу лежал толстый ковер, так что звук шагов Майка был едва слышен, но прежде чем он успел спуститься до конца лестницы, человек внизу вдруг запел.

— Я грежу о белом рождестве… мне снится… эх! — мужчина замолчал и послышался шум падающего стула. — Пррроклятье! — пробормотал пришелец со злостью. — Неужели не видно, что я иду? Чш-ш-ш! Пусть дядя не знает, что я вернулся!

Майк остановился на лестнице и стал рассматривать человека внизу. Он был молод, его рыжие волосы были взлохмачены. Худощавый и недурной собой, он стоял сейчас, покачиваясь на каблуках и приложив к губам палец. С пьяной улыбкой он разглядывал валявшееся на полу старинное кресло, над которым висел портрет мужчины в викторианском платье — глаза с портрета неодобрительно смотрели на молодого человека.