Угроза тьмы - Страница 12

— Это бывает нечасто. Так что же мне делать дальше?

— Вернуться в Уокинг и выяснить, какие настроения у Фергуса Грэя. Если что-то изменится, я дам тебе знать. Кстати, там должен работать также Марк Эррол — ты можешь на него натолкнуться.

Карутеро возвращался в Уокинг на машине и всю дорогу был в глубоком раздумье. Он знал, что Майк и Марк Эрролы практически неразлучны, и мог себе представить, что Марку очень тяжело переносить отсутствие Майка. Хуже всего то, что Майка уже, может быть, нет в живых. Карутеро казалось, что Крэйг поступает неправильно, не пытаясь выяснить, что происходит в доме на Эдгвар-роуд, но он знал, что чаще всего Крэйг оказывается правым в своих поступках.

Примерно час спустя после отъезда Карутеро в Уокинг, человек по имени Ундерспун открыл свой черный саквояж и посмотрел на своего пациента. Он навещал Майка Эррола дважды в день в течение двух недель после его ранения, но за это время ни разу даже не улыбнулся. Лицо его казалось пергаментным: желтое, с туго натянутой кожей, и словно высеченное из камня.

— Доброе утро, — проговорил он. Не задавая вопросов, он сразу стал разматывать бинты. Рана почти зарубцевалась, и Ундерспун стал осторожно массировать ее, глядя пациенту в лицо. Майк не произнес ни слова, как видно, ему не было больно.

— Я больше не буду накладывать повязку, — сказал Ундерспун, — вам нужно укутывать плечо потеплее, и не особенно резко двигать рукой в течение, по крайней мере, недели.

— В остальном все в порядке, — сказал Майк с облегчением. — Все, что мне теперь требуется, — это много свежего воздуха.

— Это от меня не зависит. Я же больше не вижу необходимости навещать вас. Я оставлю внизу рецепт, лекарство вам поможет. Всего хорошего.

Ундерспун вышел и притворил за собой дверь, защелкнув замок.

Майк принялся натягивать рубашку, это было нелегко, потому что рука пока что плохо его слушалась. За эти две недели он сильно похудел, хотя и так не был полным. Все эти дни он ходил по комнате, но был еще очень слаб, и понимал, что в таком состоянии ему отсюда не выбраться. Ему совершенно необходим свежий воздух, необходимо погреться на солнце, иначе не восстановить утраченные силы. Интересно, подумал он, не делается ли все это специально, чтобы лишить его возможности сопротивляться их намерениям.

Он закурил сигарету — в этом ему не отказывали — и облокотился на спинку кресла. Если не считать того, что рука пока еще плохо слушалась, рана совершенно зажила. Мысли его были заняты Бренном, Джулией Хартли, а потом, против воли, он задумался о том, что делает сейчас его невеста Регина Брант. Конечно, ждет письма от него. Ей было известно, какой работой он занимается, сначала она не будет волноваться из-за отсутствия письма, но потом ее станет терзать беспокойство за него. Она может решить, что он мертв, да и другие, наверное, будут думать так же.

Он резко обернулся на звук открываемой двери — и тут же в изумлении отступил в сторону: с цилиндром в руке, одетый во все черное, в комнату вошел краснолицый человек. Его появление было так неожиданно, что Майк буквально остолбенел. В полуоткрытую дверь Майку видна была лестница, по ней двое мужчин несли какой-то длинный узкий ящик. Но это был не ящик, это был гроб.

— Успокойтесь, успокойтесь! — сказал человек с цилиндром, когда Майк возмущенно спросил его: «Что это значит?»

— Не так уж много людей ложатся в гроб, чтобы после встать из него. Но все будет в порядке, вы сможете дышать.

— О чем это вы говорите, черт побери? — спросил Майк.

— Да о гробе. Вы когда-нибудь видели раньше такое? — Краснолицый человек в черном указал на что-то рукой. Майк наклонился, чтобы посмотреть, что там такое, как вдруг краснолицый быстрым движением воткнул гиподермическую иглу ему в предплечье. Майк отдернул руку и отступил к окну, краска сбежала с его лица.

— Не беспокойтесь, — сказал успокаивающе гробовщик. — Когда вы оттуда выберетесь, будете свежи, как огурчик!

Он широко улыбнулся. В это время вошел еще один мужчина с гробом, поставил его на кровать и вышел. Майк почувствовал себя уже покойником.

— Послушайте… — начал он, но тут вдруг почувствовал, как на него накатывает головокружение. Пошатнувшись, он вытянул руку, чтобы опереться о стул. Лицо гробовщика расплылось кругами, все закружилось, и его окутал вязкий туман. Он почувствовал, что его поднимают и укладывают в гроб, потом ему сложили руки на груди и захлопнули крышку. Вокруг него царила тьма. Он попробовал крикнуть, но не смог издать ни звука. Его охватил такой ужас, что все члены его оцепенели от ледяного холода, и в то же время он чувствовал, что по телу у него струится пот.

Через минуту спустя он потерял сознание.

Несколько дней спустя Гордон Крэйг отозвал Марка Эррола с его поста наблюдения за домом в Эдгвар-роуд и заменил его другим агентом, так как считал, что Марку незачем находиться поблизости от того места, где решается судьба его кузена. Вскоре после этой замены агент позвонил своему шефу:

— Вот что произошло. К дому подъехал катафалк и еще легковая машина. Все вошли в дом, пробыли там примерно с полчаса, потом вынесли оттуда гроб и погрузили его в катафалк. Двое или трое сели в машину, и все уехали. Я за ними не последовал — предоставил это Пипу. В дом я тоже не заходил — или, может быть, мне следовало узнать, что там внутри?

— Сейчас выясним, — сказал Лофтус, набирая номер на телефонном диске.

Голос Крэйга прозвучал взволнованно. Ему только что звонил Пип Эванс, молодой, но очень способный агент, который был оставлен возле дома на Эдгвар-роуд. Похоронная процессия направилась прямо в крематорий на Голдн-Грин. Из катафалка вынесли гроб и понесли его в ритуальный зал. Эванс вмешался и остановил процедуру кремации. Все «скорбящие» разбежались в тот же миг, но гробовщик и его помощники остались, заявляя, что не имеют понятия, в чем дело, и выражая свое возмущение. Администрация крематория соглашается отменить кремацию, если ей будут даны соответствующие указания властями. Лофтус спросил, как Крэйг собирается уладить дело.

— Я позвонил Миллеру в Ярд и попросил его распорядиться, чтобы в крематории ожидали твоего приезда, — сказал Крэйг. — Не беспокойся насчет дома на Эдгвар-роуд, я сам о нем позабочусь.

— Ладно.

— Позвони мне, как только сможешь.

Оба они думали об одном и том же: не было и тени сомнения, что в гробу будет обнаружено тело Майка. Сейчас их не волновало, каким образом удалось найти гробовщиков и вывезти гроб из дома, они казнили себя за то, что так долго оставляли Майка без всякой защиты и помощи.

Лофтус с трудом выбрался из машины, прошел в здание крематория. Гроб все еще стоял в морге. Сердце у Лофтуса сжалось, когда он подошел к черному ящику.

— Я рад, что вы приехали, — сказал взволнованно секретарь крематория. — Разумеется, я все остановил, как только стало известно, что за всем этим кроется какая-то тайна. Это что-то странное.

— Где катафалк? — спросил Лофтус.

— Ждет на улице. Я им велел отъехать от главного входа, так что вы могли их не заметить.

— Я не видел катафалка.

Он был мрачен и страшился того, что представится его взору, когда откроют гроб. Он увидел, как человек отвинчивает болты на крышке, ему казалось, что рабочий возится непростительно долго. Наконец крышку подняли.

Внутри лежало несколько кирпичей, немного песка, грязи и сверток старых газет.

Лофтус долго смотрел на содержимое гроба, потом на лице его появилась широкая улыбка, и он неудержимо расхохотался, несмотря на удивление секретаря.

— Великолепно! Восхитительно! Где тут у вас телефон?

Секретарь был умный человек и не стал задавать вопросов, он проводил Лофтуса в свой кабинет, Лофтус позвонил Крэйгу и сообщил ему радостную весть, глядя в окно на стоявший во дворе катафалк.

Гробовщик и двое его подручных стояли у машины, они выглядели обеспокоенными и расстроенными. Лофтус подумал было, что их ловко обманули, но сейчас его интересовало только то, что Майк не умер: Бренн не стал бы прилагать такие усилия, чтобы создать видимость его смерти, если бы Эррол уже был убит.