Угол белой стены - Страница 7

— Ну, с богом, — сказал пожилой.

И уже в передней, когда молодые люди одевались, он озабоченно повторил:

— Так смотри, Алек, народ это отчаянный. Им терять нечего.

— С такой женщиной, — весело ответил парень, — я лев, а не человек, дорогой.

— Лисой тут надо быть, лисой. Хитростью бери.

— Все будет, — заверил парень, возбужденно блестя глазами.

Когда за ними захлопнулась дверь, пожилой облегченно вздохнул, потом нахмурился и, направляясь в комнату, зло произнес вслух:

— Ты у меня получишь отпуск, сукин сын. И вообще поглядеть за вами не мешает…

Поезд шел по заснеженной степи. До самого горизонта раскинулся слегка всхолмленный голубоватый ее простор — ни деревца, ни оврага, ни деревушки. Только что отсвистела над степью пурга, и тяжелые, свинцово-черные тучи теперь грозно клубились над пустым горизонтом. Солнце, зайдя за них, зловещим багровым заревом подсвечивало края.

— Ах, какая страшная картина, — покачал головой Дмитрий Петрович, стоя у окна и зябко прикрывая пижамой впалую грудь под шелковой полосатой сорочкой. — Ужас просто. Вы только взгляните, — обратился он к соседу по купе, румяному и добродушному толстяку — инженеру.

— Да, грандиозно, — согласился тот и, усмехнувшись, добавил: — Не страшно, не ужасно, а именно грандиозно. — Он отложил газету и зевнул. — Читать уже трудно. Может, лампочку зажжем?

— Да, да, пожалуйста! — предупредительно воскликнул Дмитрий Петрович, с трудом отрывая взгляд и окна, и снова зябко повел плечами. — Признаться, такая картина даже на психику действует.

— Знаете что, батенька? Давайте-ка пойдем ужинать, а? — неожиданно предложил толстяк. — Пока вы со своими страхами последний аппетит не потеряли. В Борск прибудем поздно, ресторан в гостинице закрыт будет. А тут он за три вагона от нас. Решено? — Он энергично хлопнул себя по коленям и весело добавил: — По рюмочке-другой примем, и оптимизма у вас, глядишь, ни сто граммов прибавится.

— Невозможно, — уныло покачал головой Дмитрий Петрович. — У меня, знаете, язва. Я уж тут поем. Жена сухариков насушила, молочка бутылка есть, ну и яйца всмятку. Ничего, знаете, жареного, соленого, острого не принимаю.

— Ах ты, господи! — воскликнул толстяк. — У него еще и язва! Ну, пойдемте, чего-нибудь диетического закажете. Там есть. Это я вам точно говорю. Пойдемте, посидим, рассеемся.

Он так энергично и напористо уговаривал Дмитрия Петровича, что тот наконец сдался.

Переодевшись, они вышли из купе в узкий, гудящий приход и двинулись в дальний его конец, прижимаясь то к одной стенке, то к другой, в такт покачивания вагонов. По лязгающим, продуваемым ледяным ветром переходам они прошли в следующий вагон, потом в другой, в третий и наконец очутились в вагоне-ресторане Здесь было светло, людно и шумно. Но свободные места все же нашлись.

За столиком разговор неожиданно принял совсем другое направление.

Дмитрий Петрович, округляя глаза и машинальна отщипывая белый хлебный мякиш, стал рассказывать о недавнем происшествии в своем учреждении.

— …Представляете? Заходит он ко мне в отдел, никого и ничего не спрашивает, спокойно достает из своего портфеля какую-то бумагу и выходит. Словно наш сотрудник.

— Любопытно. А потом что?

— Я, знаете, почему-то встревожился…

— Ну, естественно, — иронически вставил толстяк.

— Нет, вы не смейтесь. Тогда я выхожу вслед за ним. Вижу, он подходит к какому-то человеку, показывает бумагу, что-то торопливо говорит, и тот поспешно вынимает и отдает ему деньги. Огромную пачку! Мне, знаете, как-то не по себе стало. У нас ведь никакие платежи наличными не производятся, только по перечислениям. А он, значит, берет эти деньги и быстро спускается на второй этаж. Тогда я спускаюсь за ним…

— Вы просто отчаянный человек, — все так же иронически заметил толстяк.

— Нет, я, признаться, человек не очень, так сказать, смелый. Но тут уж просто интересно. Даже, знаете, загадочно. В чем, думаю, дело?

— Да, да, я заметил, вы любите разгадывать кроссворды, — засмеялся толстяк. — Река в Азии из четырех букв, вторая — «а»…

— Нет, вы не смейтесь! Все повернулось просто ужасно! — перебил его Дмитрий Петрович, взволнованно поправляя очки. — Так вот. На втором этаже он эти деньги как можно незаметнее передает другому человеку. Но я заметил! И какой-то меня даже страх охватил, предчувствие какое-то.

— М-да. Подозрительно, конечно.

— Вот видите! А второй человек — я почему-то очень хорошо его запомнил — быстро пошел мне навстречу. Как ни в чем не бывало. Улыбается даже. К счастью, меня тут Всеволод Анисимович к себе пригласил. Это наш главный инженер. Ну, а через полчаса слышим крики в коридоре, шум. Я вскакиваю ни жив ни мертв. Бегу на третий этаж. Вижу, тот самый человек, который деньги давал, мечется по коридору, кричит, чуть не плачет. «Где ваш сотрудник, — кричит, — который деньги мои взял!» За ним наши бегают. Словом, кошмар. А потом выясняется…

— Да, да, что же выясняется? — подхватил толстяк.

— Оказывается, эти два афериста привели к нам того гражданина под предлогом, что у нас продается машина «Волга». Вы только подумайте! Никогда в жизни мы не продавали никакой машины! Но они так ловко его обманули. Просто ужас! Первый, значит, пришел с ним, а второй, которому он потом деньги передал, вышел из какого-то кабинета. Тот к нему подходит и говорит: «Вот этот гражданин, Виктор Иванович, хочет нашу машину приобрести». Тот отвечает: «Ну что ж. Только оформите ордер, и побыстрее: кассир сейчас уезжает». — «А вы подпишете?» — «Конечно, — говорит. — А документы у товарища в порядке?» Вы представляете, наглец какой! Словом, заморочили тому голову совершенно. И конечно исчезли. А тот, первый, оказывается, даже паспорт ему для убедительности оставил, пока они к нам шли. «Раз, — говорит, — я у вас деньги возьму, пусть он пока у вас будет. Вы же меня не знаете». Ну, а паспорт, понятно, был фальшивый.

— Фальшивый? — с сомнением переспросил толстяк. — Скорее краденый.

— Ах, ну пусть краденый! — раздраженно воскликнул Дмитрий Петрович. — Это дела не меняет. Сам факт ужасный. Просто страшно жить, когда такое творится. И ведь со всех сторон слышишь…

— Ну, ну, поехали, — засмеялся толстяк. — Опять вы, батенька, паникуете. Уж и со всех сторон! А ротозеев, я вам доложу, надо наказывать.

— Нет, вы меня просто удивляете!..

Они заспорили.

Кончили ужинать, когда за окном вагона стояла уже непроглядная тьма. В ресторане большинство столиков опустело, засиделись только две-три подвыпившие компании, и усталая, пожилая официантка неодобрительно поглядывала в их сторону, сидя в углу около буфета.

— Ну вот, время-то и пробежало, — удовлетворенно констатировал толстяк, взглянув на часы. — Видите, через час с четвертью будем в Борске.

— Что вы говорите? — забеспокоился Дмитрий Петрович. — Пора складываться.

— А, успеется. Вы в Борек надолго?

— Всего на два дня и — в Москву. Терпеть не могу эти вечные командировки. На них я и язву заработал. Ешь где попало, что попало. Прошу больше не посылать, так нет, все-таки посылают.

— Отношения с начальством неважные?

— Что вы! Наоборот.

— Тогда в чем же дело?

— Не всякому, говорят, доверить можно, — смущенно усмехнулся Дмитрий Петрович. — У нас, знаете, дефицитные материалы проходят. Ну и всякое может быть. А я, знаете, ужас как боюсь чего-нибудь при ревизии недоглядеть. Меня уж на местах знают.

Толстяк с любопытством посмотрел на Дмитрия Петровича.

Между тем за окном в темноте замелькали редкие огоньки. Постепенно их становилось все больше, они to рассыпались, убегали куда-то вдаль, то вдруг подступали к самому полотну и тогда превращались в желтые квадратики окон. Внезапно возникло огромное, ярко освещенное здание какой-то фабрики и тут же уплыло назад, а на его месте снова робко засветили оконца небольших домиков.

Вагон запрыгал на стрелках. Пути двоились. Проплыли какие-то освещенные платформы, пакгаузы, вереницы темных пустых вагонов с белыми от снега крышами. То и дело раздавались отдаленные гудки и скрипучие, сухие, как рвущаяся материя, сигналы электровозов.