Угол белой стены - Страница 20

— Помню, помню.

— Так вот. Я, знаете, видел скромных людей, сам скромный, — Урманский приложил руку к груди, — но такого… Из него слова не вытянешь. Ну, просто не желает говорить, и кончено! Странно даже.

— Может, вы ошиблись и никаких особых подвигов он не совершал? — спросил Лобанов. — Однофамилец, например, того героя.

— Что вы! У него одиннадцать боевых орденов, два ордена Ленина! И потом я старую газету раскопал. «Красную звезду». Там о нем пишут. Да как! Правда, со слов его товарищей, сам он, видно, и тогда молчал. Но я же не могу сейчас тех людей найти! А очерк о герое нужен во! — он провел рукой по горлу. — У меня задание главного редактора! И материал золотой, я же нутром чую. Словом, сегодня решил: дай, думаю, еще раз зайду. Может, он, пока я в Москву летал, одумался, понял меня правильно. Я же прямо наизнанку выворачивался, когда его убеждал. Я за эти дни Цицероном стал. Я на такую принципиальную высоту вопрос поднял… Если бы за мной записывали, то лучшего материала в отдел пропаганды и политвоспитательной работы не надо было бы. Ну так вот. Пошел, значит. И чем ближе подхожу, тем, знаете, больше растет во мне такое ощущение — зря иду! Честное слово, я чуть назад не повернул, когда к его дому подошел. Что было, если бы я повернул назад! — Урманский с комичным отчаянием схватился за голову.

— А что было бы? — с интересом спросил Лобанов.

— Вот слушайте. Захожу я в дом. Квартира на первом этаже. Звоню. Знаю: жена его на работе, а он в это время дома. Он, вообще, на пенсии. Вдруг слышу: топ, топ, топ… Женские какие-то шаги, легкие такие. Открывается дверь и… Ну, вы никогда не поверите! Марина! Я, знаете, остолбенел от неожиданности!

— Да-а, вот это встреча, — удивленно покачал головой Сергей. — Действительно не придумаешь.

— Именно! — азартно подхватил Урманский. — Ну, в общем, захожу. Старик дома. Сажают меня за стол, угощают чаем.

— Постойте. Так, значит, он ее дядя?

— Выходит, дядя. Называет она его на «вы», по имени и отчеству. И еще, знаете, до того Она меня испугалась, передать не могу. Немного, правда, успокоилась, когда узнала, зачем я пришел.

— Странно.

— Очень даже! Вроде меня девушки еще не пугались.

— А дальше что было? — вмешался Лобанов.

— Ну, попили чай. Старик, между прочим, на нее прямо не надышится. Даже разговорчивее стал. Вроде как оттаял. Потом я приглашаю Марину погулять, показать город, в театр сходить. Ни за что! Уж и Федоров ее уговаривает. Не хочет, и кончено! И вижу, что боится. Ну, я ей говорю: «Хотите втроем пойдем. С Сергеем Павловичем. Это же солидный человек», — Урманский весело подмигнул. — Такую рекламу вам выдал, куда там! В Министерстве, говорю, внутренних дел в Москве работает. Полковник.

— Ну, положим, подполковник.

— Какое это имеет значение! Я чуть «генерал» не сказал. Так вы знаете? Она, по-моему, еще больше испугалась. Ну, может, мне это и показалось. Но Федоров вами заинтересовался. Расспрашивать стал. В общем, теперь вся надежда на вас, Сергей Павлович, — неожиданно заключил Урманский.

— Это вы здорово повернули, — засмеялся Лобанов. — Он мастер по сердечным делам. Все уладит.

Сергей смущенно усмехнулся:

— При чем же все-таки тут я, не понимаю?

— Как так «при чем»? — воскликнул Урманский. — Да если мы вместе туда поедем… это же все разом решит!

— Ну знаете. Мне только этого не хватало!

— Сергей Павлович! Ну что вам стоит? Любой вечер. Не отрывайтесь от народа, Сергей Павлович!

Они еще некоторое время шутливо спорили между собой. Ужин незаметно подошел к концу.

Когда Сергей поднялся к себе в номер, было около одиннадцати часов вечера. Радио передавало из Москвы последние известия. За окном бесновался ветер. «Как-то там ребята? — в который раз уже за этот вечер подумал Сергей, — В такую-то ночь…» Он прошелся из угла в угол по комнате, не зная, чем заняться. Потом сел к лампе, достал из портфеля начатую еще в Москве книгу, но через минуту отложил в сторону. Мысли скакали с одного на другое, и смысл прочитанного не доходил до сознания. То он думал о Семенове, о его загадочном приходе, о полученном им письме и сразу начинал думать о сотрудниках, находящихся сейчас в засаде; то вспоминал рассказ Урманского и начинал думать о Марине, о том, как она странно ведет себя, о Федорове, но мысли снова перескакивали на засаду в доме Семенова…

Сергей, откинувшись на спинку дивана, курил одну сигарету за другой, устремив нахмуренный взгляд куда-то в пространство, потом вскочил и стал расхаживать по комнате. Наконец решил, что надо ложиться спать, и начал было раздеваться, когда зазвонил телефон.

— Сергей?

Он сразу узнал Лобанова.

— Я. Ты чего?

— Ну, как ты там?

— Вот спать ложусь.

— Я тоже собрался. Слышишь, как воет?

— Слышу.

Сергей чувствовал, что Лобанов тоже нервничает, и ему почему-то стало легче. Не он один все-таки..

— Дежурный звонил?

— Звонил.

— Ну?

— Последний сеанс час назад был. Мерзнут ребята. А так все тихо. Знаешь, у меня такое ощущение, что засаду мы на самих себя устроили. Честное слово. Ведь наверняка этот гад что-то придумал.

— Возможно. Остается только ждать, — вздохнул Сергей.

— Эх, подскочить бы сейчас к ним…

— Да… Только нельзя.

— Вот именно.

— Еще дежурному звонить будешь?

— Через час.

— Ну, и мне тогда.

— Ты спи давай.

— Тут с вами заснешь.

— Завтра в форме надо быть, — наставительно сказал Лобанов.

— Тебе, между прочим, тоже.

— Ну, раз так, давай спать. Если что — разбудят.

— Давай.

Сергей раздраженно повесил трубку. Черт знает что! Как будто первый раз отправил людей в засаду. «Вот сейчас ты ляжешь и уснешь», — мстительно сказал он самому себе и стал поспешно раздеваться. Потом погасил лампочку у кровати, нырнул в холодные простыни и, натянув одеяло на голову, закрыл глаза. И не заметил, как уснул.

Засада у Семенова ничего не дала: к нему никто не пришел. Тут же было решено оставить ее и на следующую ночь.

Но утром…

Лобанов зашел к Сергею и с ехидцей спросил:

— Ты, кажется, говорил, что тебе кое-что неясно в поведении Горлиной?

— Ну говорил, — насторожился Сергей, предчувствуя новые неприятности.

— Например. Почему она телеграфировала Ивановой, что приедет к ней, а сама приехала сюда?

— Именно. Хотя ее сюда вызвали письмом. И она…

— Письмом? — запальчиво перебил его Лобанов, не в силах больше интриговать друга. — Так вот. Получен акт экспертизы трех текстов — письма к Горлиной, бланка с ее телеграммой Ивановой и листка, который Горлина заполнила в гостинице. Это я уже потом добавил.

— И что?

— А то, что все три текста написаны одной рукой! Все три! Сама себе, выходит, письмо написала? И какое!

— Да-а, — ошеломленно протянул Сергей. — Вот это задача…

— И в ней, чем дальше, тем все больше неизвестных. Я лично ничего уже не понимаю.

— Я тоже. А потом, между прочим, будем удивляться: как все, оказывается, просто.

— До этого «потом» еще дожить надо.

— Я, например, рассчитываю, — угрюмо ответил Сергей.

Но на расстроенном лице Лобанова уже появилась усмешка. Жизнерадостный его характер брал верх над любыми неприятностями.

— Ладно, — объявил он. — Один древний мудрец сказал: пока живу — надеюсь.

— Старик был оптимистом.

— Вот, вот. Я эти слова здорово запомнил. Со школы еще. И тебе советую. Эх, какая у нас историчка Вера Григорьевна была! Теперь таких нет. — И совсем бодро заключил: — В общем, давай вкалывать. Дел у нас с тобой хватает.

За Семеновым, который, как обычно, открыл утром свою палатку, наблюдали неотступно. Но ничего подозрительного замечено не было. Одновременно продолжали искать Сеньку. Но поиски оказались безрезультатными, хотя сотрудники уголовного розыска обшарили, казалось, весь город. Сенька был очень нужен: украденные им паспорта и неизвестно откуда взявшийся гашиш могли вывести сразу на Семенова. Никаких новых сообщений из Москвы по делу Горлиной и из Волгограда об исчезнувшей Ивановой пока не поступало, как и из других городов, куда были направлены ориентировки.