Угасающее солнце: Кутат - Страница 9

Их заключение близилось к концу!

В левом коридоре послышались шаги. Сначала Дункан не обратил на них внимания, решив, что это идет молодой регул, чтобы отругать его за задержку. Но внезапно он понял, что эта уверенная поступь вовсе не похожа на мелкие шажки регула или старческую походку Ставроса. Он повернулся, и с ужасом увидел того, кто не был ни регулом, ни человеком.

Дункан смотрел на это спокойно стоящее существо, закутанное в черную мантию, украшенную множеством мелких сверкающих дисков. Мри. Кел'ен. Золотые глаза поверх черной вуали удивленно поблескивали. Узкая бронзовая рука потянулась к ножу на поясе и нерешительно застыла.

Некоторое время оба стояли неподвижно и было слышно только потрескивание разрядов на экране дисплея.

Враг. Тот, кто уничтожил Килуву, и Талос, и Асгард. Дункан ни разу не видел его так близко. У него были открыты только руки и глаза. Высокая фигура оставалась совершенно неподвижной, но, казалось, излучала ярость и угрозу.

– Я Стэн Дункан, – собрав мужество и сомневаясь, что мри поймет его, сказал Дункан. Он решил, что его слова не позволят заговорить оружию. – Я помощник представителя Федерации.

– Я кел Медай, – ответила фигура на великолепном базовом. – И нам не следует встречаться.

С этими словами мри повернулся и пошел обратно. Черная фигура скрылась за поворотом коридора. Дункан почувствовал, что у него дрожит каждая мышца. Так отчетливо он видел мри только на фотографиях, и большинство из них были мертвы.

«Красив», – он наконец смог собраться с мыслями и оценить воина мри, и тут же поймал себя на том, что думает о нем как о животном, красивом, породистом и смертельно опасном.

Дункан повернулся, и кровь, которая только что вернулась к нормальной циркуляции, застыла снова. На пороге стоял молодой регул. Его ноздри раздувались от гнева и возбуждения. Он даже дрожал и сделался пепельно-бледным.

– Иди к себе! – приказал он. – Время кончилось. Иди к себе! Быстро!

Дункан обошел регула и, не оглядываясь, торопливо пошел к себе. Когда он добрался до своей комнаты, у него тряслись руки; в дверь он буквально ввалился. Затем он сразу запер ее и не успокоился, пока не щелкнул замок. Обессиленный, он опустился на постель, понимая, что должен немедленно идти к Ставросу и доложить обо всем случившемся. Бумаги вывалились у него из рук, и несколько листов упало на пол. Он наклонился и собрал их одеревеневшими пальцами.

Он совершил ужасную оплошность и был уверен, что этим дело не кончится.

Они летели на планету Кесрит звезды Арайн, планету, где жили мри.

Регулы назвали эту планету той, которую решили передать победителям-землянам.

Они предали мри, и, тем не менее, на их корабле, который везет приказ о передаче Кесрит землянам, находится кел'ен.

Нам не следует встречаться, – сказал мри.

Было очевидно, что ни мри, ни, тем более, регулы не подстраивали этой встречи. Значит, здесь чья-то интрига.

Дункан собрался с силами, сделал несколько глубоких вдохов, постучал в дверь комнаты Ставроса и вошел – на этот раз не дождавшись разрешения.

Еще один корабль покинул планету этим вечером – один из многих, что увозили грузы и пассажиров с поверхности Кесрит на спутник, в большой космопорт, где все перегружалось на большие корабли, которые уносили перепуганных регулов, оставляя планету землянам.

Ньюн наблюдал со своего привычного места – с высокой скалы, которая возвышалась над всем – над морем, над башнями мри, над городом регулов. Свершилось. Ньюн наконец-то признал факт окончания войны, хотя чувство реальности по-прежнему ускользало от него. Он смотрел, как взлетали корабли. Ньюн не мог припомнить, чтобы они когда-нибудь взлетали так часто. Значит, город регулов умирал. Каждый улетающий корабль уносил частицу жизни города. Ньюн повиновался приказу госпожи и не приближался ни к космопорту, ни к городу. Но он знал, что если бы он оказался в городе, то увидел бы, что многие дома пусты и из них вывезено все ценное. День за днем на дороге, которая вилась вдоль побережья моря, Ньюн видел поток машин, направляющихся в город. Они везли регулов из дальних городов и точек. В город летели самолеты, и их становилось все меньше и меньше. Ньюн видел возле города и космопорта груды машин, брошенных регулами за ненадобностью. Теперь они будут ржаветь и разваливаться на части.

Говорили, что цена, которую регулы заплатили за мир – это передача землянам всех колоний в зоне Кесрит.

Экономика ци'мри оказалась более могущественной, чем оружие Келов, более важной, чем честь и собственное достоинство мри. Конечно, потеря Кесрит была довольно чувствительной для регулов. Это был и центр добычи минералов, и мощный перевалочный пункт, оснащенный огромным количеством автоматов. Несомненно, потеря такой колонии для регулов наносила огромный урон их производству и торговле. Улетающие отсюда корабли были верным признаком трагедии. Регулы ценили собственность. Качество и количество вещей, принадлежавших регулу, придавали ему цену в глазах остальных. И потеря домов, и того, что нельзя было увезти отсюда, было настоящим горем для них. Но у них не было Священных предметов, утрата которых подействовала бы на них так же, как и на Народ. Все, что они потеряли сейчас, они обретут снова на других планетах, если им повезет. Но мри в этой войне потеряли свою честь, обрести которую снова невозможно.

И поэтому Ньюн нисколько не жалел бегущих регулов. Сам он потерял неизмеримо больше. Всю жизнь он мечтал улететь от обыденной жизни на этих кораблях, в огне и грохоте устремлявшихся в просторы звездного неба. Они теперь взлетали днем и ночью, и стало совершенно ясно, что все личные планы Ньюна с'Интеля Зайн-Абрина – ничто по сравнению с могучими силами, двигающими миры. Но угроза Дому – этого он был не в силах представить; и то, что могучие силы, двигающие миры, не думают о судьбе его народа, – это тоже не укладывалось у него в голове.

Он попытался переключить свой разум на оценку новой ситуации.

– Где мы теперь будем защищаться? – спросил он как-то у Эддана, предполагая, что у Народа остался разум и они будут защищать свой Эдун.

Но Эддан только отвернулся и махнул рукой, отказываясь от ответа. После этого Ньюн не рискнул задать подобный вопрос госпоже. А Интель смотрела на него с каким-то странным сожалением – словно ее последний сын не может понять чего-то очень важного – и лишь ласково говорила ему о необходимости мужества и терпения, старательно избегая прямого ответа на мучивший Ньюна вопрос.

И день за днем улетали корабли регулов. Без единого кела'ейна на борту. Госпожа запретила.

Он наблюдал угасание. Наконец он понял это. Но угасание чего – он не знал. Он просто ощущал угасание, чувствовал, что от всех его желаний осталось ничто. Регулы улетали, а им на смену придут земляне.

Теперь он жалел, что так невнимательно и небрежно изучал землян, их образ жизни. Теперь бы он понимал, кто они. Возможно, старший кел'ен, у которого имелся большой опыт борьбы с землянами, знал их. И возможно, он считал, что и Ньюн тоже знает, и поэтому не тратил время на объяснения и разговоры о людях. А может, старшие также беспомощны, как и он, юноша, и просто не хотят уронить свой авторитет в его глазах, признав свою несостоятельность. За это он не мог ругать их. Но он не мог поверить, что ничего нельзя предпринять, подготовиться, пока эти трусливые регулы бегут, как крысы. Он знал, какая судьба ждет его, он знал, что Келы будут сопротивляться до конца, но им всем суждено погибнуть. Они искусные воины, самые великие из всех ныне живущих воинов, он был уверен в этом. Но их было всего девять и они были слишком стары, чтобы долго сопротивляться массированным атакам землян.

Видения приходили к нему снова и снова, такие же невероятные и нереальные, как и уход регулов из его жизни, как приход землян, странные звуки их языка, их голоса, звучащие в святилище эдуна. Он видел огонь, кровь и десять кел'ейнов, безнадежно пытающихся защитить свою госпожу от нахлынувших орд землян.