Удравшие из ада - Страница 16

В груди каждого гнома довольно плохо, но уживаются два чувства – дикая, атавистическая жадность, сохранившаяся с тех пор, когда маленькие бородачи обитали в пещерах и думать не думали о каком-то там разуме, а также чувство профессиональной гордости.

Хозяин мастерской яростно засипел, раздулся, борода его стала дыбом, а руки потянулись к топору.

Арс на всякий случай отступил, а Тили-Тили раскинул руки и низко присел, словно опустился на невидимый горшок.

– Чего это он? – удивился Прыгскокк.

– Боевая стойка, типа, – пояснил Рыггантропов, видевший йоду в условиях боевых действий.

– Шх-х-х… хр-р-р… ух-х-х… – звукам, издаваемым хозяином мастерской, позавидовал бы любой паровоз.

– Интересно, он лопнет или нет? – вполголоса поинтересовался Арс.

– С-с-сколько у вас есть?

Жадность на этот раз потерпела поражение, но можно было не сомневаться, что она отыграется на следующем клиенте (или на дюжине-другой клиентов).

Студенты провели ревизию собственных карманов и наскребли два десятка круглых монеток с дыркой посредине, несколько мятых бумажек и бронзовый, древнего вида ключ.

Обнаруживший ключ Рыггантропов уставился на него с удивлением.

– Вот, – сказал Топыряк, протягивая деньги гному.

– Двадцать? – возмутился тот. – Это… это… Ладно, вы еще осмотрите наш подвал. Там какая-то пакость завелась. Стамеска, проводи!

Из-за двери, откуда доносился стук молотов и какой-то скрежет, выскочил малорослый гном.

– Чиво? – спросил он. – Маги? Хорошо. Прошу за мной.

По узкой лестнице они спустились к похожей на крепостные ворота двери, около которой стояло ведро с факелами. Стамеска поджег один из них и отцепил от пояса связку ключей.

Мягко клацнул хорошо смазанный замок.

Первым в подвал вошел Рыггантропов, за время обучения успевший заработать репутацию даже среди демонов.

– Никого, типа, – сказал он несколько разочарованно.

Апполинарий Матвеевич убрался из подвала пять минут назад.

Специфика работы в страже такова, что любой человек, охраняющий закон, становится раздражительным, как страдающий мигренями дракон. Но есть люди, просто созданные для этой работы – нервные и вспыльчивые с самого рождения, способные даже объяснение в любви превратить в скандал.

Игг Мухомор, Магучий Единственный Ночальник Торопливых, относился как раз к таким.

От его пронзительного голоса закладывало уши даже у глухих, а нервные стражники пытались покончить жизнь самоубийством прямо в провонявшем брагой кабинете командира городской стражи.

Откуда брался запах – оставалось загадкой: Игг Мухомор не пил и взяток хмельным не брал.

Сейчас перед столом МЕНТа, массивным сооружением, ради которого погибло не одно дерево, навытяжку стояли сержанты Дука Калис и Васис Ргов, а также лейтенант Лахов.

– Так, – сказал Игг Мухомор неожиданно мягко, и приготовившийся к звуковому удару Лахов озадаченно мигнул, – где это вы находились сегодня утром?

– Патрулировали, – ответил лейтенант.

– А где, позвольте узнать?

Дука Калис смотрел на происходящее открыв рот, и в голове его, большой и просторной, зарождались неприятные подозрения. Васис Ргов, в преддверии начальственного ора натянувший шлем на уши, пытался из него вылезти, чтобы услышать хоть что-нибудь.

– В районе Грязного моста.

– Вот как? – на лице Мухомора, красном, словно у вопящего младенца, появились пятна такого глубокого бордового оттенка, что на них больно было смотреть. – А лавочник Седьмой Хрен, которого ограбили, не обнаружил около улицы Звезд ни единого стражника. Почему это случилось?

Лахов отчаянно заскрипел мозгами.

Признаваться в том, что они ходили в веселый дом, было как-то неловко, говорить, чье поручение выполняли в последние два дня, – небезопасно. Оставалось молчать и изображать полных придурков, а это лейтенант и его подчиненные умели делать очень хорошо.

– Не могу знать! – рявкнул Лахов.

– Ах вот как? – рот МЕНТа широко раскрылся, и из него вместе со словами полетели капли нагретой до кипения слюны. – Не можете знать!? И кто вы после этого? Негодяи! Тупицы! Недоумки!

Провинившихся стражников зашатало.

Когда через полчаса они вышли из кабинета Игга Мухомора, в голове у всех троих звенело, а Лахов выглядел так, словно пытался соревноваться с верблюдом в меткости плевков.

– Ночное дежурство, – вздохнул Калис. – Еще дешево отделались.

– Когда он начал разговаривать с нами спокойно, я чуть в обморок от ужаса не упал, – пожаловался Ргов. – Но потом, едва он заорал, я ощутил такое умиротворение.

– Ощутишь его утром, после дежурства, – мрачно буркнул лейтенант, вытирая начальственные слюни с лица. – За мной, в караулку, шагом марш!

Грохочущие, равномерные шаги удалились, и в коридоре стало тихо.

Улица Приятного Похмелья, расположенная в самом центре Дыр, выглядит не особенно впечатляюще, хотя некоторые случайно забредшие сюда зеваки находят в ней особенную прелесть.

Ровно до тех пор, пока чей-нибудь нож не воткнется им под ребра.

Скрытный в улице Приятного Похмелья ничего особенного не видел, а с местными порядками знаком был не понаслышке. Поэтому он передвигался неспешно, время от времени пользуясь вечерним полумраком, чтобы слиться с местностью, прислушаться и оглядеться.

Вода клокотала в сточных канавах, с крыш орали вороны, подражая футбольным болельщикам, где-то на задворках коты выводили такие рулады, что хотелось завыть с ними в унисон и покончить жизнь самоубийством.

Весна, вызывающая оживление даже в столь мрачном и заскорузлом куске грязи, как Ква-Ква, царила над городом.

Даже на Скрытного подействовало ее невидимое, но могучее волшебство. На один крохотный момент ему захотелось стать не черным магом, а кем-то другим, добрым и открытым…

Но это желание прошло, стоило магу ступить в грязную лужу.

Сумерки в Лоскутном мире длятся недолго, и к тому моменту, когда Скрытный добрался до цели, в Дырах сгустилась пронизанная шорохами и предсмертными криками темнота.

Маг отряхнул грязь с подола мантии, переступил через чье-то тело и толкнул дверь.

За ней располагалась «Форточка», один из самых известных притонов правой части города, место, где собирались воры.

Встретили Скрытного без особого дружелюбия – брошенным ножом.

Вряд ли он предназначался именно магу, просто кто-то из завсегдатаев решил развлечься, швырнув клинок в дверь, а она возьми да и откройся в самый неподходящий момент.

Посетители дружно вздохнули, когда нож пролетел сквозь капюшон и воткнулся в дверь.

– Чего уставились? – поинтересовался Скрытный. – Мне нужен лучший из вас…

Таверна наполнилась завистью, ненавистью и взаимной неприязнью, воздух засверкал от столкнувшихся взглядов, из нескольких мест одновременно донесся шорох, какой издает покинувший ножны кинжал.

Каждый вор в глубине души считает, что он – самый лучший, а остальные – пройдохи и жулики, добившиеся успеха только благодаря везению.

– Ладно вам, – буркнул маг, направляясь к свободному и не окровавленному столику, – будете подходить по одному… Эй, одно пиво мне!

Хозяин «Форточки», оставивший активное воровство по причине излишней любви к жареной пище (от нее растет талия и кое-что еще, мешающее проникать в узкие щели), смерил посетителя в капюшоне изучающим взглядом и решил не рисковать.

Пузырек с ядом остался неиспользованным.

– Ну, кто первый? – проговорил Скрытный, отхлебнув пива, в котором сиротливо плавал крысиный хвостик. – Я не поскуплюсь, обещаю…

Хрор Глубокий поднялся из-за стола с мягкой грацией сытого хищника.

Он считался одним из лучших воров Ква-Ква, а значит – всего Лоскутного мира, а прозвище заработал еще в молодости, сумев вынести с охраняемого нудистского пляжа пять килограммов драгоценностей.

На самом деле оно звучало несколько длиннее, но мало кто знал это, и почти никто не рисковал произносить его полностью.